Владимиро-Суздальская Русь - Юрий Александрович Лимонов

именно ближних бояр Всеволода. Видимо, их же имеет в виду летописец, когда сообщает в том же 1206 г. о приезде из Новгорода сына Всеволода — Константина. Его встречали «вся братья его Георгии, Ярослав, Володимер, Святослав, Иван и вси мужи отца его и горожане вси от мала и до велика». Здесь наблюдается известное противопоставление, которое хорошо определяет, что «мужи» Всеволода принадлежат к его личной дружине, а «горожане вси» — члены коммунальной общины.

Зато следующее известие заслуживает самого пристального внимания и потому, что доказывает существование бояр — мужей городских, и потому, что иллюстрирует картину перманентного развития городской свободы и общей тенденции периода феодализма — полицентризма. Лаврентьевская летопись сообщает под 1207 г. об освещении в Ростове церкви св. Михаила. Князь Константин Всеволодович устроил пир всей городской общине, всем «людям». Княжеское угощение было своеобразным даром каждому члену городской общины. На общегородском празднестве были решены важнейшие вопросы управления Ростова. Константин при жизни отца стремился «получить» город «в удел». Ростовское вече его поддерживало. Константин «створи пир на освященье церкве своея, и учреди люди, и благословиша людье Костянтина».[514] Результаты не замедлили сказаться. Уже примерно через месяц Константин получил самостоятельное владение. Всеволод не пошел на вторичный конфликт с ростовским вечем. «Тое же зимы посла князь великыи сына своего опять Святослава Новугороду на княженье, а Костянтина остави у собе, и да ему Ростов, и инех 5 городов да ему к Ростову».[515] Кому же был обязан старший сын Всеволода в Ростове столь мощной поддержкой? Думается, что местным боярам. Об их теснейшей связи указывает и летопись. В 1211 г. Ростов почти весь сгорел (был это случайный пожар или поджог— вопрос другой). «Костянтин же христолюбивый благоверный князь, сын Всеволожь, тогда бе в Володимери у отца слышав беду створшююся на граде его, и на святех церквах, и еха скоро Ростову, и видев печаль бывшюю мужем Ростовьскым утеши я глаголя: „Бог да, Бог взя, яко Господи изволися тако и бысть, буди имя Господне благословенно от ныня и до века“».[516]Сомневаться, кто были «ростовьскые мужи» (а не обычно «ростовцы»), не представляется возможным. Это городские «велможи», бояре. Именно их утешал Константин, который, видимо, им был обязан своим избранием на ростовский стол.

Наконец, совершенно четко на существование феодальной прослойки городов указывает известие 1211 г. о соборе во Владимире, помещенное в Московском летописном своде 1480 г. В сообщении рассказывается о попытке великого князя Всеволода передать стол во Владимире своему среднему сыну Юрию, а не старшему Константину. «Князь же великы Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоана, и игумены, и попы, и купце, и дворяны, и вси люди, и да сыну своему Юрью Володимерь по собе, и води всех ко кресту и целоваша вси людие на Юрьи».[517] Как видим, бояре были и в городах, и в волостях, так же как дворяне («мужи») — во Владимире.

Необходимо также рассмотреть правовую сторону взаимоотношений — князь и вече в городах Северо-Восточной Руси. Отношение между князем и вечем всегда было оформлено юридически. Правовое соглашение — ряд, поряд — соответственно было зафиксировано документом — договором, крестоцеловальными грамотами. Наличие подобного договора показывает на правомочность контрагентов. Только «свободный город», в котором действовал институт веча, мог заключить договор.[518] Князь, нарушивший договор, лишался не только стола. Он мог быть убит, искалечен, заключен в темницу по приговору веча.

Отметим, что князья превосходно понимали практику «получения столов» в Северо-Восточной Руси. В 1177 г. Всеволод Юрьевич, обращаясь к своему сопернику Мстиславу Ростиславичу, говорил: «а Суздаль буди нама обче, до кого всхотять, то им буди князь».[519]

Соглашение между князем и вечем северо-восточных городов практиковалось уже в середине XII в. Уже известие 1157 г. о начале княжения Андрея Юрьевича заставляет говорить о наличии ряда. В самом деле, мало того что князь выбирается — «Ростовци и Суждалци здумавше вси», в сообщении подчеркивается: Андрея «пояша» (взяли) «и посадиша» (и посадили).[520] При таких конкретных действиях, надо думать, князь был вынужден подписать договор.

Летописные источники довольно часто сообщают о рядах Ростова, Владимира, Суздаля и Переяславля. Но эти известия очень кратки.

В концовке грамот, видимо, приводилась традиционная формула крестоцеловальной записи. Хранились такие документы в городском архиве. Во Владимире, например, — в храме св. Богородицы.

Договоры заключались всенародно, на глазах у всех жителей города, вечников. Церемония происходила с большой торжественностью, в присутствии представителей высшего духовенства.[521]После образования самостоятельной «Владимирской тысячи» ее представитель также участвовал в ряде. Таким образом, договор с князем заключался городом, его коммунальным управлением, представленным «лучшими мужами». Кроме них участвовал в соглашении и тысячник земского феодального ополчения, местной боярско-дворянской корпорации — «тысячи». Под 1252 г. в Лаврентьевской летописи находим сообщение о заключении договора Александра Невского с городом Владимиром: «Приде Олександр, князь великыи, ис Татар в град Володимерь, и усретоша и со кресты у Золотых ворот митрополит и вси игумени, и гражане, и посадиша и на столе отца его Ярослава, тисящю предержащю Роману Михаиловичю, и весь ряд, и бысть радость велика в граде Володимери, и во всей земли Суждальской».[522]Итак, традиция ряда, договора между «гражанами» и князем осталась и во второй половине XIII в. Традиции юридического оформления верховной власти в городах северо-востока были сохранены.

Владимирская летописная традиция дает многое для понимания коммунального устройства городов Северо-Восточной Руси. Горожанин Владимира, клирик храма св. Богородицы, превосходно ориентировался в современных ему политических институтах, он также хорошо понимал как конкретное значение вечевой власти, так и абстрактное значение коммунальной свободы. Для обозначения веча, органа местной власти, и его решений владимирский летописец употреблял понятия «суждалци», «ростовци», «владимирци», «переяславци».

Рассмотрение ряда летописных сообщений местной владимирской летописи позволяет прийти к следующим выводам. Во Владимиро-Суздальской земле существовали в ряде городских центров коммунальные органы власти — вече. Оно играло большую политическую роль в истории страны, выступая в роли контрагента княжеской власти. Князь приглашался на стол. Его власть в ряде случаев ограничивалась вечем. Иногда по приговору веча князь изгонялся и заменялся другой кандидатурой на местный стол. Все соглашения между вечем и князем оформлялись определенными документами — крестоцеловальными грамотами. Они содержали ряд (поряд), условия, на основе которых князь получал власть над городом и землей — областью. Нарушение ряда вело к смене князя. Вече организовывало местную городскую общину, исполняло в случае нужды роль законодательного и исполнительного органа, организовывало местное ополчение. Вече возникло, видимо, почти во всех городах Северо-Восточной Руси на протяжении XII–XIII вв. Старейшие центры