Знак Берендея. Язык до Китежа доведет - Дмитрий Хорунжий

— Тяжело в учении, тяжело в лечении, — глубокомысленно мурлыкнула киса. — Зато легко в гробу. Ничего не болит, и утром на работу не вставать. Так прадедушка говорит.

— Вы не будете возражать, если я немного побренчу? — Мой друг потянулся к лютне в изголовье постели. — Музыка прекрасно восстанавливает запас энергии.

Разумеется, мы не возражали.

— Ты побренчи, а я Сене на сон грядущий сказку расскажу, — Бася поёрзала, устраиваясь на мне поудобнее. — В некотором царстве, в Светлом государстве, жил-поживал добрый царь Сурья. И было у него двое сыновей, могучих богатырей: Хорс да Велес. Пришла пора сынам невест себе выбирать. Дал им Сурья-отец по луку волшебному, по стреле золотой, да направил в чисто поле. Стали братья спина к спине, натянули луки тугие и, на долю понадеявшись, пустили стрелки свои вострые. Стрела Хорса, брата старшего, попала во терем Небесный, к Заре-Зарянице, красной девице. Стрела Велеса, брата младшего, за леса дремучие, за реки широкие улетела, и упала в болото гнилое, где Лягушка жила…

Кошачья сказка и эльфийская музыка оживили в памяти далёкие воспоминания из детства.

Тогда, чуть меньше двадцати лет назад, наша семья привычно отдыхала на даче за городом.

Стоял июль, середина лета. Огород особого труда не требовал, и мы смогли расслабиться и от души побездельничать. Отец смастерил мне лук из лещины, а стрелу я вырезал сам. Из обломка старой пилы выточил на кирпиче острый наконечник. Возился полдня, устал, но был страшно доволен собой и полученным результатом. Вооружённый и очень опасный, вышел в поле на испытания.

Первый выстрел — и стрела, сорвавшись с тетивы, со свистом ушла в летнее небо. Мне казалось, что она достанет до облаков и вонзится в них.

С ликованием следил я за её полётом, пока внезапный порыв ветра не запорошил глаза пылью. Хлынули слёзы, и заметить, куда занесло стрелку, мне не удалось.

Целый час шарил я по кустам и высокой траве, пытаясь её найти, но безуспешно. Во двор вернулся едва не плача. Вот тут-то и появилась маленькая золотисто-рыжая девчонка лет пяти-шести с моей пропажей в руках.

— Твоя палочка в крапиву упала, — сказала она, почёсывая одну о другую босые ножки. — Ух, и жжётся…

— Отдай, малявка, — я попытался отнять стрелу, но «малявка» оказалась шустрее и отскочила в сторону. — Это не палочка. Это моя стрела. Для лука.

— Стрела? Для лука? Это что, как в сказке про Царевну-лягушку? — Девочка задумалась, а потом выпалила: — Значит, теперь мы должны пожениться!

Вернуть игрушку хотелось, поэтому пришлось пообещать: вот вырастем, тогда и поженимся.

Эти воспоминания меня и повеселили, и огорчили. Вот ведь как получается: и рад бы выполнить давнее обещание, да только возможности нет. Далеко теперь моя Царевна-лягушка. Выросла, отучилась, уехала в другую страну…

— … Жили они долго и счастливо. И по сей день в Прави живут, ибо атланты бессмертны, — Бася завозилась у меня на животе и зевнула. — Тут и сказочке конец, а кто слушал… Сень, ты что, спишь? А для кого я старалась?

— Киса, а ты Михаила Семёновича… Точнее, Михея Симеоныча Муромца знаешь? — Мне в голову вдруг пришла шальная мысль. — Он эмиссаром в нашем мире служит.

— Знаю, конечно. Приятный старичок. К прадедушке Баюну в гости захаживает, но очень редко. Он ведь у вас, во Тьме постоянно. Домой, к семье, только в отпуск приезжает. А откуда вдруг такой интерес?

Сердце моё бешено заколотилось.

А не Навь ли, случаем, та самая заграница, где живёт и работает Оля? Нужно срочно выяснить!

— Так ведь это Муромец меня сюда и направил. Работу предложил. Моё первое задание — добраться до столицы. Оно же и часть испытательного срока, — я перевёл дыхание и направил разговор в нужное русло. — Значит, его родственники в Китеже живут?

— Да, почти в самом центре. Недалеко от Главного президентского дворца, на Малой Песчаной набережной. У них свой домик с садиком, окна прямо на озеро выходят.

— А племянница его, Оля, тебе знакома?

— Оля? Конечно знакома. Хорошая девушка, добрая, симпатичная. Кошек обожает. Недавно университет китежградский закончила, теперь по специальности работает.

У меня перехватило дыхание. Ура, я не ошибся!..

— Только не племянница она Михею, а внучка родная, — между тем продолжала киса. — Дедушка он ей, мамин папа.

— Дедушка? Дядя Миша — Олин дедушка? — Удивился я. — Никогда бы не подумал! Сколько же ему лет, если у него такая взрослая внучка?

— Девяносто восемь.

— Сколько⁈

— Девяносто восемь, даже чуть-чуть больше, — терпеливо повторила Бася. — Что в этом такого?

— Да ничего. Просто очень хорошо выглядит для своих лет. В трезвом уме, в доброй памяти. А где Оля сейчас?

— Всё, хватит допрашивать! — Отрезала вдруг кошка, уходя под бок к эльфу. — Я устала, хочу спать. У меня был тяжёлый день. И это… да, голова болит. Всё, утро вечера мудренее, приятных снов.

Вот так всегда, на самом интересном месте. И как понимать её недовольство?

— Ты что, обиделась, что проспал твою сказку? Ну, извини, кисуля, честное слово, больше такого не повторится! Может, расскажешь ещё что-нибудь? С радостью послушаю.

Но Бася замолчала, отвернулась и до самого утра больше рта не раскрывала.

А я долго ещё ворочался, думая об Оле, Муромском и непредсказуемом кошачьем поведении.

Поднял меня Мидавэль.

— Просыпайся, Сеня! Солнце давно взошло. Пойдём, поглядишь, что с шатром твоим сталось.

— И что такого там могло статься? Подумаешь, палатка сгорела, — пробурчал я, выбираясь наружу.

Чудесное утро! Или уже день?

Полянку заливал яркий солнечный свет, в лесу весело и звонко распевали птички.

С наслаждением потянувшись, я сделал глубокий вдох. В тёплом, влажном после грозы воздухе, витали знойные ароматы сосновой хвои, свежей зелени, дыма и… можжевелового пива.

Пива?.. Интересно, откуда?

— Вот, взгляни, — предложил эльф, когда мы подошли к рухнувшей сосне.

Всё, что осталось от палатки, каремата и спальника, спеклось в чёрный бесформенный комок и теперь плавало в громадной мутноватой луже с сильным пивным запахом.

— Кажется, сбывается моё давнее желание завязать с выпивкой. Только слишком уж радикально. Сперва по почкам дало, теперь вот это всё, — вздохнул я, разглядев обломки тыквенной фляги. — Ну да ладно, с этой потерей уж как-нибудь смиримся.

— С этой-то смиримся, —