Ваше благородие - Олег Васильевич Северюхин

Отливай плохую юшку,

Дури хватит без вина,

Пропадем и за понюшку,

Жизнь сегодня нам дана.

Обнимаю девку красную,

Так целует горячо,

Под главу ее прекрасную

Подставляю я плечо.

Утром встанем где-то в сене,

Что же чувствует душа?

В этой жизни многоженец,

До чего ж ты хороша!

Утром в понедельник в газете «Губернские ведомости» было написано о нашей кулачной забаве на реке и указано, что особой лихостью отличился поэт и прапорщик Туманов. Мне никто ничего не сказал, но я чувствовал на себе восхищенные взгляды своих солдат, кадетов и многих офицеров.

Еще через день в газете было опубликовано это стихотворение, за которое Марфа Никаноровна довольно сильно меня ревновала, постоянно спрашивая, что это за краля у меня завелась.

Глава 38

Март начался ярким солнцем и хорошей морозной погодой. Для Сибири это не в новинку, а мне солнышко показало, что до экзаменов осталось не более трех месяцев.

Я носился на Зорьке по манежу, преодолевал препятствия, рубил лозу, стараясь не обрубить лошади уши. Бывает такое у всадников.

С капитаном Деминым занимались фехтованием. От него я приобрел навыки некоторых ударов, которые могут пригодиться в предстоящей войне. Я лично знал, что война будет, да и армия существует для того, чтобы военным путем защитить государство и завоевать для него новые земли. Иначе армия была бы не нужна и ее распустили по домам, а наши шашки висели в музее как старинное колюще-рубящее оружие, применяемое в немирных целях.

В оружейной мастерской мой старый знакомец коллежский регистратор Перевозчиков Семен Федорович обучал меня устройству пулемета Максима и приемам стрельбы из него. В корпусе был всего один пулемет, его показывали кадетам, но стрельбы из него не производились. Кадеты по выпуску поступали в военные училища, где пулеметы изучали более подробно и проводили практические стрельбы из него.

Я посоветовал Семену Федоровичу подать предложение сделать широкой горловину для залива воды в кожух, чтобы удобнее наливать воду, а в зимний период в такую горловину можно натолкать снег, который расплавится и превратится в воду.

— Вам бы оружейником стать, — сказал мне старый артиллерийский мастер, — у вас, несомненно, талант к изобретательству и ко всему новому.

Да уж, я бы столько наговорил по этим вопросам, да только кто будет все это реализовывать. Новое всегда проталкивается с трудом. Чем гениальнее мысль, тем менее она понятна неподготовленному к новизне человеку.

Только потом я узнал, что подполковник Скульдицкий по результатам разговора со мной перед экзаменами за курс университета составил докладную записку об идее, предложенной таким-то и таким, использовать телефоны для организации связи в звене дивизия — полк — батальон — рота, путем соединения телефонных аппаратов специальными проводами. И потом я узнал, что записку не положили под сукно, а дали ей ход и получилось, что с началом Великой войны наша армия имела телефонную связь, так же, как и германская армия. А потом связь в армии разлетелась как зараза, все более совершенствуя телефонные аппараты и укрепляя провода, включая в состав жил стальные нити.

Изучение уставов продолжалось постоянно. В строевом уставе расписывались действия солдат в современном тогда рассыпном строю. В этом строю 4–6 человек составляют звено, 2–4 звена входят в состав отделения, 2–4 отделения составляют взвод, 2–4 взвода составляют роту.

Каждому солдату полагалось знать знаки управления строем без команд.

Знак «внимание» — поднятая рука вверх.

«Начать движение шагом» — махнуть рукой в направлении движения.

«Двинуть часть бегом» — махнуть несколько раз рукой в нужном направлении.

«Остановить часть» — быстро опустить поднятую руку.

«Рассыпаться в цепь» — вытянуть в стороны обе руки в направлении фронта.

«Собрать часть» — кружить поднятой вверх рукой.

«Положить часть» — махнуть несколько раз рукой вниз.

Затем солдату нужно было знать наизусть оптическую сигнализацию при помощи телеграфной азбуки.

Для передачи точки — поднять на два счета белый флаг или фонарь, для передачи тире — на шесть счетов поднять либо фонарь, либо два флага — белый и цветной.

Между точками и тире выдерживать два счета, между буквами — шесть счетов, между словами — десять счетов.

Вы представляете себе, что должен был запомнить и знать простой солдат армии Российской империи? Простой солдат, не читающий газет и имеющий в основе своей церковно-приходское или сельское образование. Ладно просто сигналы флажками и руками, а потом и свистками. А как быть с азбукой Морзе? А вот в Уставе прямо прописано, что должен знать солдат для передачи и приема сигналов.

Отзыв (понял, вижу) — тире (фонарь или флаг на 6 счетов).

Ошибка (не понял) — несколько точек (точка на 2 счета, пробел на 2 счета, точка на 2 счета и так далее).

Пехота — четыре тире (6 счетов, 2 счета, 6 счетов, 2 счета, 6 счетов, 2 счета, 6 счетов).

Кавалерия — тире, точка, тире.

Артиллерия — точка, тире.

Пулеметы — тире, точка, тире.

Цепь — тире, точка, тире, точка.

Резерв — точка, тире, точка.

Дозор (разъезд) — тире, точка, точка.

Вперед (наступать) — точка, тире, тире.

Назад (отступать) — тире, точка.

Вправо — точка, тире, тире, точка.

Влево — точка, тире, точка, точка.

Стой — точка, точка, точка.

Противник — тире, точка, тире, тире.

Наши снаряды дают перелет — точка, тире, точка, тире, тире.

Наши снаряды дают недолет — точка, тире, тире, точка.

Наши снаряды уклоняются вправо — точка, тире, точка, тире, тире, точка.

Наши снаряды уклоняются влево — точка, тире, точка, тире, точка, точка.

Наши снаряды попадают хорошо — точка, тире, точка, тире.

Мне тоже пришлось зубрить эти сигналы, благо других способов передачи информации пока не было.

В конце апреля часть моей роты по железной дороге была отправлена в летние лагеря для приведения в порядок жилых помещений и полигонного оборудования для приема кадетов.

В районе лагерей были и летние дачи некоторых офицеров, генералов и служилых людей различных ведомств. В поселке было немало и местных жителей, присматривающих за дачами зимой, а в летний период поставляющих дачникам молочные продукты, овощи и хлеб.

К лагерному сбору относится и старинный анекдот о событии, произошедшем именно в том кадетском корпусе, в котором учился рассказчик.

К начальнику лагерного сбора пришла старушка с жалобой на то, что солдатики вскрыли ее погреб и съели всю сметану.

— Так, может, это не солдаты были,