Ваше благородие - Олег Васильевич Северюхин

молодость и юнкерско-кадетская солидарность в передаче опыта, который единолично очень трудно получить. Результатом стало полное вооружение рогатками кадетов нашего корпуса, устраивавших даже соревнования по стрельбе из рогаток, а потом в корпус из Виленского пехотного училища заявился поручик Голенищев с повязкой на голове и сделал официальное заявление о вызове на дуэль прапорщика Туманова, нанесшего ему оскорбление, которое можно смыть только кровью. Точную причину вызова поручик не сообщал, но я уже догадался, в чем дело.

Разбирательство по этому делу пошло обычным порядком. С утра меня вызвали к директору корпуса, а оттуда вместе с генералом мы поехали к генерал-губернатору Степного края генералу Надарову. И все потому, что источник информации в моей роте уже запустил «молнию», что у меня длинные руки, и я дотянулся до города Вильно, где смертельно оскорбил поручика Голенищева, внучатого племянника фельдмаршала и светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Не исключено, что в деле замешана роковая женщина, которая предпочла зауряд-прапорщика Туманова поручику Голенищеву. Досужие газетные репортеры опубликовали эту новость на первой полосе «Губернских ведомостей», и весь город был в разговорах о роковой любви и предстоящей драме кровавой дуэли, в которой поручику отводилась роль невинной жертвы, погибшей от руки известного снайпера и искусителя женских сердец. Кто-то припомнил рассказ капитана Демина о том, что я мастер сабельного боя. Естественно, все стали сокрушаться о бедном поручике и его родственниках, которым придет траурное известие. Я, конечно, был Мефистофелем, которому не привыкать к таким делам.

Вы даже не представляете, как Марфа Никаноровна посмотрела на меня. Запомните, женская ревность — самое страшное оружие, которое существовало во все времена. Я ее успокоил и сказал, что не мог же я одновременно быть с ней и где-то еще в Вильно.

Генерал Надаров начал беседу ставшими уже привычными для меня словами:

— Нет, вы посмотрите на него, без году неделя как надел почти офицерские погоны, и нате вам, из Вильно в далекую Сибирь прибыл оскорбленный офицер, чтобы вызвать вас на дуэль? Как это прикажете понимать? А вы что скажете, — обратился он к жандармскому подполковнику Скульдицкому. — Как он мог дотянуться до города Вильно? Вот он ваш обидчик, — генерал показал меня поручику Голенищеву, — давайте, делайте свой вызов при мне, но я вас предупреждаю, что зауряд-прапорщик Туманов в стрельбе и фехтовании имеет незаурядные результаты и я не хочу нести ответственность перед его императорским величеством, что при моем попустительстве в его армии станет на одного офицера меньше.

— Ваше высокопревосходительство, — сказал подполковник Скульдицкий, — зауряд-прапорщик Туманов в течение длительного времени никуда не отлучался из города и никак не мог оказаться в городе Вильно, чтобы оскорбить господина поручика.

— Но он же не офицер, — начал возмущаться поручик, — и я не могу вызывать на дуэль нижнего чина.

— Нижнего чина, но на офицерской должности и командира роты учебного обеспечения в кадетском корпусе, — встал на мою защиту директор корпуса генерал-лейтенант Медведев. — А сейчас подробно изложите причину того, что вы поехали в такую даль, чтобы вызвать на дуэль неизвестно кого.

— Ваше превосходительство, — стал рассказывать поручик Голенищев, — юнкера нашего училища, прослышав о почине Сибирского кадетского корпуса, вооружились новомодными резиновыми рогатками и, находясь на посту, обстреливали камешками все прилегающие к объекту кусты и затемненные места, ранив меня камнем. А если бы мне попали в глаз? В процессе личного дознания я выяснил, что инициатором и виновником изготовления рогаток стал прапорщик Туманов из Энска, поэтому я взял отпуск и приехал сюда, чтобы отомстить обидчику.

— Так-так, — сказал генерал Надаров, — если вы настаиваете на дуэли, то я сейчас же своими правами присвою ему чин прапорщика и удовлетворю ваше желание.

— Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, — сказал поручик Голенищев, — время прошло, запал стих, и я переоценил создавшуюся ситуацию. Приношу извинения и прошу считать инцидент исчерпанным.

— А вы что думаете? — спросил меня генерал Надаров. — Как будем выходить из этой ситуации?

— Предлагаю, — по-офицерски доложил я, — первое, мы с господином поручиком, как два командира роты, идем в ресторан и отметим наше знакомство, так как до этого не имели чести знать друг друга, а какой-то аферист в Вильно использовал мои данные, чтобы оскорбить господина поручика. Пока мы пойдем в ресторан, репортеры губернских газет заполонят весь ресторан. Завтра об этом инциденте никто не будет вспоминать.

— Эх, мне бы ваши годы, — сказал генерал Надаров, — только в мои годы резины не было, а то у нас в корпусе был такой вице-фельдфебель, которому бы я с удовольствием засадил камнем между глаз. До свидания, господа офицеры.

Все-таки не очень-то хорошо постоянно находиться в центре внимания, потому что тебя начинают примерять к любой ситуации и выдумывать по твоему адресу черт-те что.

Глава 36

Дома Марфа Никаноровна принюхалась к шинели и спросила, чем это от меня пахнет.

Я рассказал ей о лошади, ей это понравилось, но мне лучше побрызгать на шинель одеколон, чтобы отбить запах. Возможно, что мы пойдем куда-то в люди, и от нас пахнет как от конюшни.

Я вспомнил нашу конную подготовку в училище и стишок, который я там сочинил:

Мы после конной подготовки

Шинели брызгали духами,

Ведь дамы наши не винтовки

И мы для них благоухали.

А с другой стороны, если к запаху принюхаться, то этот запах вообще не ощущается.

Не смейтесь, господа. Когда я прибыл сюда, мне казалось, что здесь все, как в нашем кино о старинной жизни: дамы с лорнетами, кавалергарды в ослепительно белых кителях с золотыми погонами, ученые в сюртуках и лаковых ботинках, камергеры в расшитых золотом мундирах, фаэтоны, ландо, пролетки, конкуры, скачки…

Первое впечатление, которое у меня осталось — это стойкий запах конского навоза и лошадиной мочи.

А что вы хотели? В современном обществе на улице запах выхлопных газов от автомобилей является основным. Остальные запахи в виде приложения, которые даже не пронюхиваются. У стоящих автомобилей с работающим двигателем из выхлопной трубы каплет конденсат и выходит угарный газ. В промышленном городе добавляется запах гари из труб электростанций и выбросы от производства промышленных предприятий. Где как, но нужно прибавлять и запахи отходов жизнедеятельности человеческого организма.

В дореволюционном обществе немного не так. Отбрасываем электростанции, промышленные предприятия и автомобили. Вместо автомобилей лошади. Лошади в пассажирских экипажах, в транспортных телегах, у всадников.

Лошадь не пьет бензин или дизельное топливо и не ест каменный уголь. Она кушает сено, овес, пьет воду (причем чистую воду и из чистого ведра, не