К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Хотя предложенный Лениным кооперативный план был пока еще не более чем черновым наброском, Ленин уже хорошо понимал, что кооперирование деревни – это длительное и сложное дело, невозможное без многих лет напряженного труда, без развития грамотности, культуры в деревне, без механизации сельского хозяйства и постепенного приучения крестьян к совместной экономической деятельности. «Но чтобы достигнуть через нэп участия в кооперации поголовно всего населения, – писал Ленин в 1923 г., – …для этого требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти, на хороший конец, эту эпоху в одно-два десятилетия. Но все-таки это будет особая историческая эпоха, и без этой исторической эпохи, без поголовной грамотности, без достаточной степени толковости, без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы пользоваться книжками, и без материальной основы этого, без известной обеспеченности, скажем, от неурожая, от голода и т. д., – без этого нам своей цели не достигнуть» [217] .

Высказывания Ленина в его последних работах давали партии некоторые важные ориентиры, но они никогда не являли собой какой-то «ленинской генеральной линии партии», малейшее отклонение от которой составляло бы «правый» или «левый» оппортунистический уклон. Подобного рода «генеральная линия» была более поздним изобретением преемников Ленина. Еще Герберт Уэллс после своей встречи с Лениным верно отметил, что «Ленин с откровенностью, которая порой ошеломляет его последователей, рассеял недавно последние иллюзии насчет того, что русская революция означает что-либо иное, чем вступление в эпоху непрерывных исканий. Те, кто взял на себя гигантский труд уничтожения капитализма, должны сознавать, что им придется пробовать один метод действия за другим» [218] .

Крайняя сложность экономической обстановки начала 20-х гг. порождала не только непрерывные дискуссии, но и значительные трудности, в отношении которых партия далеко не всегда могла найти быстрое и разумное решение. Как известно, восстановление разрушенной двумя войнами экономики началось у нас в стране с сельского хозяйства. Однако уже в 1923 г. развитие деревни столкнулось с рядом серьезных трудностей. Дело в том, что крестьянские хозяйства еще не имели почти никаких накоплений, излишки, которыми они располагали, были минимальными. С другой стороны, и себестоимость, и цена покупаемых крестьянами промышленных товаров были высокими. Поэтому, несмотря на слабость промышленности, в стране возник кризис сбыта, затоваривание, что привело даже к остановке некоторых промышленных предприятий, задержке зарплаты рабочим и служащим, к отдельным забастовкам. Чтобы предотвратить развитие кризиса, государство снизило цены на многие промышленные товары и повысило закупочные цены на часть сельскохозяйственной продукции. На селе была развернута система дешевого кредита, которым могли пользоваться все хозяйства. Хотя формально получение кредитов и машин кулацкими хозяйствами предусматривалось во «вторую очередь», реально машины и кредиты использовались в первую очередь более зажиточными хозяйствами. В 1925 г. по предложению XIV Всесоюзной партконференции и «в целях развития производительных сил деревни» был принят закон о расширении прав найма сельскохозяйственных рабочих и аренды государственных и крестьянских земель. Этот закон был выгоден зажиточной части деревни. Но он был также выгоден и государству. В какой-то мере этот закон был выгоден и бедноте, так как он легализовал наем батраков, достаточно широко практиковавшийся и до 1925 г., и позволял контролировать условия найма.

Проведение указанных мер позволило преодолеть кризис сбыта и затоваривание. Между развитием сельского хозяйства и развитием промышленности установилось относительное равновесие. В этом же направлении были проведены важные изменения не только в деревне, но и в городе. Была приостановлена проводившаяся в 1924 г. интенсивная кампания против «частников», улучшились условия работы кустарей и ремесленников, а также частных торговцев. Была успешно завершена денежная реформа, советский рубль обрел невиданную ранее устойчивость.

Достигнутое равновесие сохранялось, однако, недолго. Уже в 1925 – 1926 гг. стали возникать новые диспропорции. Промышленное производство развивалось медленнее, чем возрастал платежеспособный спрос деревни; речь шла теперь не о затоваривании, а о товарном голоде. Между тем Советское государство продолжало осуществлять ряд мер по стимулированию накоплений в сельском хозяйстве. Так, например, сельскохозяйственный налог был снижен в 1926 г. с 312,9 до 244,8 млн рублей [219] . В основном было снижено налогообложение середняка – на 60 млн рублей. Но при высоких урожаях 1926 и 1927 гг. выгоду от снижения налога получили и все зажиточные крестьяне, у которых увеличилось количество излишков продукции.

Несмотря на то что быстрому росту покупательной способности крестьянства не соответствовал рост производства нужных деревне товаров, было проведено еще одно значительное снижение как оптовых, так и розничных цен на промтовары. В условиях товарного голода это снижение не полностью использовалось потребителем, а обогащало торговцев-посредников, которые владели 40% розничного товарооборота. В то же время снижались прибыли промышленных предприятий. А между тем нужда в накоплениях у промышленности резко возросла, так как к 1925 – 1926 гг. закончилось в основном восстановление старых промышленных предприятий и начинало развертываться новое строительство. Из-за недостатков в ценообразовании товарное предложение возросло в натуральном выражении, но не в стоимостном.

Так, например, в конце 1927 г. производство предметов широкого потребления в текущих ценах увеличилось всего на 0,5%, тогда как фонд заработной платы рабочих государственной промышленности увеличился на 16%, а выручка крестьянства только по плановым заготовкам и после уплаты налогов – на 31%. Весь покупательный фонд города и деревни увеличился более чем на 20%.

В 1927 г. у зажиточной части деревни скопилось большое количество бумажных денег, на которые нельзя было купить нужные товары. Нет ничего удивительного, что большинство крестьян не спешило в этих условиях с продажей хлеба государству, да еще по низким заготовительным ценам.

У основного держателя хлебных излишков – кулака и зажиточного середняка – не было в 1927 г. экономической заинтересованности в быстрой реализации своих хлебных излишков. Сравнительно небольшой сельскохозяйственный налог деревня могла покрыть за счет выручки от продажи второстепенных продуктов и технических культур. У крестьян было достаточно денег и для покупки имевшихся в продаже товаров. Зерно могло полежать в закромах. И действительно, осенью 1927 г. было заготовлено гораздо больше, чем в 1926 г., льна, подсолнуха, пеньки, свеклы, хлопка, масла, яиц, кожи, шерсти и мяса. Совершенно иное положение сложилось с заготовкой хлеба.

ТРУДНОСТИ С ХЛЕБОЗАГОТОВКАМИ 1927 – 1928 гг. И ПОЛИТИКА СТАЛИНА

Экономические просчеты Сталина, Рыкова, Бухарина, с одной стороны, и нежелание зажиточного крестьянства форсировать продажу хлеба государству – с другой, поставили Советский Союз в самом конце 1927 г. перед угрозой хлебного кризиса. Год выдался урожайным, но хлебозаготовки проходили хуже, чем в предыдущие годы. В государственных закромах не было достаточных страховых запасов зерна, а между тем большинство крестьян придерживало хлеб до весны, когда его можно было продать по более высоким ценам. Если к январю 1927 г. было заготовлено 428 млн пудов зерна, то к январю 1928 г. заготовки зерна едва достигали 300 млн пудов. Возникла угроза снабжению хлебом городов и армии.

Каким образом следовало бы преодолеть эти трудности? На этот счет вносилось немало предложений. Так, например, «левая» оппозиция считала, что пришло время повести решительное наступление на кулачество с применением всей силы государственного аппарата. Оппозиция предлагала осуществить насильственное изъятие у зажиточной части деревни не менее 150 млн пудов хлеба. Эти предложения были отвергнуты ЦК еще в августе 1927 г. «ЦК и ЦКК считают, – говорилось в решении пленума от 9 августа 1927 г., – что эти предложения направлены, по сути дела, на отмену новой экономической политики, установленной партией под руководством Ленина…» Пленум ЦК и ЦКК «отвергает вздорные, рассчитанные на создание дополнительных трудностей в развитии народного хозяйства, демагогические предложения оппозиции о насильственном изъятии натуральных хлебных излишков» [220] .

Предложения оппозиции были решительно отвергнуты и на XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г. Правда, сам Сталин в докладе съезду был осторожен в своих формулировках. Он сказал: «Мы имеем известный рост кулачества в деревне. Это минус в балансе нашего хозяйства… Не правы те товарищи, которые думают, что можно и нужно покончить с кулаком в порядке административных мер, через ГПУ… Это средство легкое, но далеко не действенное. Кулака надо взять мерами экономического порядка и на основе советской законности… Это не исключает, конечно, применение некоторых необходимых административных мер против кулака. Но административные меры не должны заменять мероприятий экономического порядка» [221] .