К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Речь Бухарина, так же как и большая часть стенограммы апрельского пленума ЦК ВКП(б), не была опубликована ни в 1929 г., ни позже. На пленуме Сталин имел прочное большинство. Но он боялся, что в широких кругах партии, и особенно среди сельских коммунистов, программа Бухарина встретит гораздо большее сочувствие, чем среди членов ЦК и ЦКК. Не могло быть сомнения в том, что среди широких кругов крестьянства, значительной части рабочих и среди беспартийной интеллигенции Бухарин в тот период пользовался большей популярностью, чем Сталин. Даже речь Сталина не была опубликована полностью, из нее была исключена значительная часть, содержавшая главным образом критику Бухарина и его платформы. Речь Сталина была полностью опубликована лишь через 20 лет в 12-м томе его Сочинений.

Эта боязнь Сталина сделать гласной его полемику с Бухариным отражала неуверенность Сталина в прочности своей идейной и политической платформы. И действительно, мы видим сегодня, что большая часть критических замечаний «правых» в адрес сталинской политики 1928 – 1929 гг. являлась совершенно правильной. «Правые» справедливо выступали против превращения чрезвычайных мер в постоянную политику партии в деревне. Они резонно возражали против ускоренной и принудительной коллективизации, которая может привести лишь к падению сельскохозяйственного производства, ухудшению снабжения городов и срыву экспортных планов. Не без основания «правые» возражали против гигантомании в индустриальном строительстве, против чрезмерных и во многих случаях экономически неоправданных капитальных затрат. Весьма разумными были предложения «правых» об изменении закупочных цен на зерно. В 1927 г. они были очень низкими – ниже фактической себестоимости зерна, и это не создавало экономических стимулов для крестьянства расширять продажу зерна государству.

Бухарин и его политические единомышленники предлагали в 1928 г. не применять чрезвычайные меры, а закупить за границей вместо этого товары легкой промышленности и даже зерно. Возможно, в тех условиях это было бы меньшим злом. «Правые» совершенно справедливо указывали на недооценку развития легкой промышленности. При сохранении приоритета тяжелой индустрии легкая промышленность должна была получить более быстрое развитие, ибо она давала большую часть товаров для продажи как в городе, так и в деревне, а стало быть, обеспечивала необходимые средства для финансирования всех государственных проектов и нужд. Без соблюдения должных пропорций в стране неизбежно сохранялись инфляция, товарный голод, а экономические стимулы заменялись административным нажимом.

Бухарин и в 1928 – 1929 гг. был уверен, что нэп как основная линия экономической политики партии еще не исчерпал себя, что в СССР еще существует достаточный простор для развития не только социалистических предприятий, но и определенных капиталистических элементов. Лишь в более отдаленном будущем развитие социализма должно привести к ликвидации нэповского буржуазного сектора и кулацкого эксплуататорского хозяйства. Бухарин считал, однако (и Сталин поддерживал его в этом до 1928 г.), что вытеснение капиталистических элементов в городе и в деревне должно происходить в основном в силу экономического, а не административного давления, то есть в результате конкуренции, при которой социалистический сектор должен одержать верх над капиталистическим. Такую точку зрения могли оспаривать «левые», призывавшие к новой «революции» и к новым экспроприациям. Но она имела полное право на существование и практическую проверку. Опыт социалистических стран Европы показал, что возможны различные формы сочетания крупной социалистической индустрии и крупных социалистических сельскохозяйственных предприятий с мелким частным хозяйством, включая и мелкие капиталистические предприятия (ГДР, Польша, Венгрия, Югославия). Речь идет в данном случае о различном подходе к крестьянству и мелкой буржуазии при сохранении общей социалистической перспективы.

В своей политике по отношению к крестьянству именно Сталин взял на вооружение (и при этом значительно углубил и расширил) троцкистские концепции «первоначального социалистического накопления» и зиновьевско-каменевские предложения о чрезвычайном обложении зажиточных слоев деревни. Логично поэтому, что Сталин привлек для проведения своей новой политики многих видных деятелей недавней «левой» оппозиции. С явно неправильных «ультралевых» и сектантских позиций критиковал Сталин и деятельность Бухарина как руководителя Коминтерна. Несомненно, что Бухарин разделял в середине 20-х гг. ошибочную позицию Коминтерна в отношении социал-демократии и ошибочную формулу «социал-фа шиз ма». Однако в конце 20-х гг. он стал пересматривать эту позицию. По мере роста фашистской опасности в Европе Бухарин находил возможным соглашения с низовыми социал-демократическими организациями и со циал-де мо к рати чес ки ми профсоюзами против фашизма. Сталин, напротив, требовал усиления борьбы против социал-демократии. Более того, он предлагал усилить борьбу против левых течений в социал-демократии, хотя именно эти течения были потенциально наиболее вероятными союзниками коммунистических партий. «Второй вопрос, – заявлял, например, Сталин в речи “О правом уклоне в ВКП(б)”, – это вопрос о борьбе с социал-демократией. В тезисах Бухарина говорилось о том, что борьба с социал-демократией является одной из основных задач секций Коминтерна. Это, конечно, верно. Но этого недостаточно. Для того чтобы борьба с социал-демократией шла с успехом, необходимо заострить вопрос на борьбе с так называемым “левым” крылом социал-демократии, с тем самым “левым” крылом, которое, играя “левыми” фразами и ловко обманывая таким образом рабочих, тормозит дело отхода рабочих масс от социал-демократии. Ясно, что без разгрома “левых” социал-демократов невозможно преодоление социал-демократии вообще. А между тем в тезисах Бухарина вопрос о “левой” социал-демократии оказался совершенно обойденным. Это, конечно, большой недостаток. Поэтому делегации ВКП(б) пришлось внести соответствующую поправку в тезисы Бухарина, принятую потом конгрессом» [210] .

Ошибочность этой позиции Сталина очевидна. Она не только мешала созданию фронта с левыми силами в рабочем движении Запада, но и приводила к тому, что не в одной лишь ВКП(б), но и во многих западных партиях немало честных коммунистов и коммунистических активистов произвольно зачисляли в число носителей «правого» уклона.

Выступая против Бухарина и его группы, Сталин и его сторонники часто и грубо использовали в своей полемике чуждый марксизму метод вульгарного социологизма. Этот метод состоял, в частности, в том, что какие-либо явления в области культуры или политические высказывания связывались непосредственно с позицией и политическими настроениями того или иного класса.

Поскольку платформа Бухарина в 1928 – 1929 гг. не только для широких масс трудящихся, но и для капиталистических элементов города и деревни была предпочтительнее платформы Сталина, последний сразу же приклеил Бухарину ярлык «защитника капиталистических элементов», «выразителя идеологии кулачества», «проводника кулацких влияний в ВКП(б)» и т. д. Кое-кто добавлял сюда еще словечко «объективно», однако впоследствии чаще всего обходились и без этого добавления. При таком вульгарно-социологическом подходе и Ленина можно было бы назвать в 1921 – 1922 гг. в связи с введением нэпа «защитником кулацко-капиталистических элементов».

Следует отметить, что Бухарин и Томский никогда не создавали внутри партии какой-либо четкой фракции. Это признавал и сам Сталин. «Есть ли у “правых” уклонистов фракция? – вопрошал он в одной из своих речей. – Я думаю, что нет. Можно ли сказать, что они не подчиняются решениям нашей партии? Я думаю, что у нас нет еще оснований обвинять их в этом. Можно ли утверждать, что “правые” уклонисты обязательно сорганизуются в свою фракцию? Я в этом сомневаюсь» [211] .

Таким образом, «правые» формально не нарушали известную резолюцию X съезда о единстве партии. Поэтому, выступив с репрессиями против «правых», начав против них организованную борьбу и объявив защиту «правых» взглядов несовместимой с пребыванием в партии, Сталин чрезвычайно сузил, если не уничтожил вовсе, гарантированные уставом ВКП(б) права каждого члена партии свободно обсуждать вопросы партийной политики.

Только после апрельского (1929 г.) пленума ЦК на собраниях и в печати началась крайне интенсивная кампания против «правого» уклона, причем критика была направлена конкретно в адрес Бухарина, Рыкова и Томского. Все работы Бухарина с начала его политической деятельности подвергались тенденциозному разбору. Между тем сами лидеры «правых» были вынуждены молчать, хотя они все еще оставались членами Политбюро, а Рыков по-прежнему возглавлял Совнарком. Сталин требовал от них публичной капитуляции, которой он не смог добиться на апрельском пленуме. И он добился своего. Уже в ноябре 1929 г. на очередном пленуме ЦК А. Рыков огласил письменное заявление – от своего имени, Бухарина и Томского. В нем говорилось, что «тройка», безусловно, поддерживает генеральную линию партии и отличается от большинства членов ЦК лишь по некоторым методам проведения этой линии. Вместе с тем в заявлении отмечалось также, что и «на рельсах принятого партией конкретного метода проведения генеральной линии были достигнуты в общем большие положительные результаты». Поэтому Бухарин, Рыков и Томский заявляли, что «разногласия между ними и большинством ЦК снимаются» [212] . Но даже и это заявление было признано «неудовлетворительным». Ноябрьский пленум ЦК вывел Бухарина из Политбюро и предупредил Рыкова, Томского и Угланова.