Благими намерениями - Эмиль

- Она самая. Не пойму что тебя удивляет. Ногу лечить пришел?

Голос у неё был грудным, чуть хриповатым.

- Я дорого беру. Тридцать гривней, - продолжила она.

Сыскарь страдальчески возвел глаза к небу и потянулся к кожаному мешочку с монетами.

- Да ты заходи. А деньги потом отдашь, я беру по результату, - Ягура шагнула назад, позволяя Панкурту войти в избу.

Жилище магички поразило Мольха обилием шкафов. Высокие, почти до потолка, они располагались у каждой стены домика, на полках стояли книги с манускриптами, колбочки, реторты, склянки с непонятной субстанцией, лежали засушенные растения. Обилию книг, пожалуй, могли бы позавидовать и служители королевской библиотеки Ровида. В комнате витал запах аниса.

Ягура показала Панкурту стул и подошла к одному из шкафов. Схватила колбу с мутновато-зеленой жидкостью, понюхала содержимое, поморщилась, с другой полки взяла несколько сушеных растений. Перелила жидкость в глиняный горшочек, насыпала туда несколько перетертых листьев и, что-то нашептывая, стала помешивать ступкой. По комнате стал распространяться гнилостный запах.

- Это что? Пить нужно? - не выдержал сыскарь.

- У тебя нога больная или голова? - прервала перемешивание женщина, - Портки пока снимай, ногу намазать надо.

Сыскарь замялся, под наспех надетыми утром штанами ничего не было.

- Ну что ты мнешься, как девица? - хмыкнула Ягура, - Меня твое хозяйство не смутит.

Панкурт стянул сапоги, шипя от пронзившей колено боли, разобрался со штанами. Прикрылся ими же и вновь уселся на стул.

Ягура закончила помешивание и подошла к сыскарю, достала из-под стола низенькую табуретку, уселась на неё и начала энергично втирать мазь в больную ногу Мольха. Тошнотворный запах усилился, но на удивление сыскаря боль отступила почти мгновенно.

Панкурт сделал попытку встать. Магичка осадила его, нежно но сильно надавила на плечо.

- Сиди уж! Совсем головы нет? Нельзя тебе сейчас на ногу наступать, хромым на всю жизнь останешься.

- Я не знал, - опешил сыскарь.

- Да и я хороша, что не предупредила. Сейчас у тебя в ногах такие метамарфозы происходят, что и волколаку не снилось.

Ягура облокотилась о стол, явив сыскарю и без того откровенное декольте. Перехватила взгляд Мольха, усмехнулась.

- А вы, милсдарыня кроме лекарства еще может чем занимаетесь? - Панкурт изо всех сил старался не пялиться на пышную грудь.

- Здесь не занимаюсь, спроса нет на все мои способности.

- Это какие?

- Я некромантша профессиональная. В своё время лучшей была на курсе. Если бы не Капитул, чтоб его леший разодрал, - махнула Ягура. - Давай, попробуй подняться. Уже не должно болеть.

Сыскарь встал, прикрываясь штанами, осторожно перенёс вес на покалеченную ногу, и убедился, что может наступать на неё без палки.

- Невероятно! Я даже не думал, что ногу можно вылечить так быстро. А пятки?

- А что с ними?

- Подпалил, - выдавил Мольх.

- Чего только не бывает, - покачала головой Ягура, - Давай свои пятки, их тоже смажу. А лекарство действительно сильное, поэтому дорого и беру, - протянула Ягура, - Яд василиска тоже недешево стоит.

- Яд василиска? - поперхнулся сыскарь, - Где вы его берете?

- Муж покойный, в своё время добывал. А сейчас из Гардарии и Реевела привозят. В Верузии василиски не водятся.

- А кстати о волколаках, о метамарфозах, - замялся Мольх, - муж ваш был истребителем оборотней? Так ведь?

- Был, - взгрустнула женщина, - так глупо умер. Он был не только большим специалистом по оборотням, мог смело выйти против василиска, виверны. На его счету даже две мантикоры, а когда мы жили в Реевеле, он одолел дракона, разумеется, не один.

- А как погиб ваш муж?

- Скучал он здесь сильно. Первые несколько лет, как мы сюда переехали, без работы не оставался, а потом как отрезало. Никто не болел ликантропией, на погостах не шалили упыри. Запил он. От скуки запил, а потом утонул, по пьяной лавочке. Набрался хуже портного и в озере сгинул. Позорная смерть для такого, как он. Я до сих пор не могу себе простить, что мы не уехали отсюда.

Ягура замолчала. Встала с табурета, подошла к окну, отвернулась.

- А почему сами отсюда не уедете, милсдарыня? Как вообще такая красавица может жить в этой глуши? Молодая крсавица, подчеркну.

- А ты льстец, граф, - девушка повернулась к сыскарю. - Вина?

- Не откажусь, - сыскарь снова сделал попытку встать, с удовлетворением обнаружив, что нога совершенно его не беспокоит.

- Да сиди уж.

Ягура хлопнула в ладоши, скороговоркой продекламировала заклинание. На столе материализовалась бутылка реевельского полусладкого и два хрустальных бокала.

- И всё-таки, вы проигнорировали мой вопрос, милсдарыня, - сыскарь пригубил вино и склонил голову на бок.

- Что я здесь делаю?

- Ну да. Не хотел вас обидеть, но с такими эффектными данными, да с такими знаниями вам место при дворе.

- При дворе кого? Гинеуса? Фрейлиной? Чтоб он меня щипал за ягодицы при каждом удобном случае? Граф, у меня два высших образования, магическое и лекарское, кем ты мне предлагаешь стать? Содержанкой?

Сыскарь потупился.

- Не место красит человека, а человек место. Знаешь такую пословицу?

Мольх кивнул и залпом допил бокал.

- Но в глуши, в такой глуши...

- А что с того, что в глуши? Ты знаешь, что в предместьях Любеца растут травы, которые не сыскать и на всем континенте?

На глазах у Ягуры появились слезы. Сыскарь крутил в пальцах бокал.

- Я просто люблю Харена, до сих пор люблю. Тебе не понять этого, граф. А мне всё в этом доме напоминает о нём. Своими руками он построил наше жилище, каждый предмет мебели сделал лично. Я не могу всё бросить в одночасье.

- Извините, милсдарыня, что снова к этому возвращаюсь, а ваш муж, он только убивал? Умел ли он лечить ликантропию?

Ягура не ответила, но подошла к одному из шкафов и, побегав глазами по корешкам, достала затертую пухлую книгу. Протянула её сыскарю и снова отошла к окну. Отпила несколько глотков из бокала.

Мольх кинул взгляд на название и автора фолианта. "О ликантропии и иных болезнях, телеса изменяющих. Способы лечения и умерщвления. Харен из Реевела". Присвистнул.

- Ваш муж даже книгу написал. Может, Вы позволите взять её с собой? Я обязательно верну.

- Неужто в Верузии снова завелись волколаки? - удивилась магичка.

- Понимаете ли, я не могу об этом говорить.

- В княжеском дворце что ли оборотень? Кто? Кадрош, Блоднек, сам Гинеус? Неужели ты думаешь, что живущая на отшибе женщина оседлает петуха и побежит в Любец трезвонить о том, что наш князь по ночам жрёт подданных, обращаясь в волка?

Мольх замялся, дело конечно следовало сохранить в тайне, но помощь вдовы специалиста по ликантропам ему бы не помешала.