Благими намерениями - Эмиль

Выбрались на поле, с редкими кустарниками. Тёплый летний ветер приятно ласкал кожу. Едва Мольх расслабился, возница помянул лешего и резко остановил телегу.

- Что случилось? - привстал Земко.

- Сами глядите, - сплюнул он.

К телеге приближались одетые в знакомые сыскарю темно-синие камзолы стражники. Было их двое. Оба упитанные, с щегольски выглядевшими усами. Тот, что выглядел постарше, носил поверх камзола ярко-желтую жилетку, очевидно, чтобы его не смогли не заметить и сбить телегой или лошадьми, второй энергично махал полосатыми ножнами.

- О, Праматерь! Всё что заработал, всё и отдам, - начал причитать возница, - и зачем только согласился вас везти.

- Так! Нарушаем, значит, - широко расставив ноги и вытерев пот со лба, произнес старший.

- Да чего же нарушаем-то, милсдарь? - взмолился возница.

- Как чего? Пассажиры бечевкой не привязаны, опасно это.

- Мы развязались только что, - подал голос Земко.

- А ты молчи, малец! Не тебя сейчас спрашиваю!

Сыскарь хмыкнул, в общем-то ему было наплевать на чужие заботы, но облапошившие и его тоже стражники не на шутку раздражали.

- Старший зашел за телегу, присел на корточки. Панкурт с интересом наблюдал, как стражник мазнул пальцем колесо и принюхался.

- А полоса разделительная для кого? - завопил патрульный.

- К-к-какая полоса? - изумился возница.

- "Какая полоса?", - передразнил стражник, - двойная навозная. Расчерчено навозом, сразу на выезде из города. Ты как вообще в цех извозчиков попал? Не знаешь, что на разделительные навозные полосы, которые за городом наше ведомство со всем старанием выкладывает, нельзя наезжать?!

Сыскарь прыснул со смеху. Стражники посмотрели на него с несскрываемой злобой.

- Я не наезжал никуда, милсдарь! Это лошадка сама наделала, а уж я колесом...

- А если поедем и проверим?

- Слушай, дорожный, - не выдержал Мольх, - я еду на этом извозчике по делу государственной важности, а ты несешь какой-то бред. Вернусь - лично Гинеусу обо всем доложу! И как ты с честного человека деньги требуешь, и как меня от работы отвлекаешь.

Злоба на лицах патрульных вылезла пунцовой окраской.

- У всех тут дела, да будь ты хоть баба на сносях, а не по делу государеву, закон есть закон, - поднял палец вверх стражник.

- Да, что там. Поехали и проверим, - брякнул возница. Праматерью клянусь, никуда я не наезжал.

- А лошадки-то из Сансэдара у вас? - заинтересовался стражник помоложе, шепнув что-то первому.

- Ну да. Не видно разве?

- Когда купили?

- Да почитай с год назад!

- Растаможили?

- Ну а как же. Естественно, - заулыбался возница.

- И документ имеется?

- Да что ж я, целый год его с собой таскать должен?

- Понятно. Лошадей конфисковываем в пользу казны. Плюс штраф и три года на соляных копях. Конезаводчики верузийские стараются, работают себе в убыток. А ты... - сплюнул стражник.

- Да дома у меня документ. Дома! - Заорал возница, - чтоб вас леший побрал, сколько я должен?!

- За отсутствие документа четыре, за веревки десять, по пять с каждого пассажира. Не думаете же вы, что я вам поверил?

- Чего так много-то?

- Это я ещё стремена, шпоры, крепления не проверил! - отрезал стражник, - Кидай вон под тот камень, мы заберём.

Возница раздражённо покидал монеты в пыль, уселся обратно, чернее тучи. Стегнул лошадок:

- Те же разбойники, только в форме!

Земко продолжил возню с бочонком. Мольх сделал несколько глубоких вдохов, стараясь быстрее выкинуть из головы ДПСников.

- Вообще пить не в корчме, не на званом ужине или на худой конец не у себя дома, а хлебать второпях в грязном переулке или на телеге - это удел быдла, - проговорил сыскарь, кувшин при этом, правда, подставил.

- Как это удел быдла? - Земко приподнял бровь, - Или есть разница где и когда пить? Да кому может не понравится, что мы пьем? Разве, что вознице, и то из зависти.

- Разумеется, разница есть. Ты ведь не испражняешься посреди улицы или на столе в таверне, к примеру?

- Ну вы, милсдарь, и сравнили. Одно дело срать где вздумается, этак ведь и поколотить могут, а выпивать - это совсем другое.

- То есть разницу между "можно" и "нельзя" ты видишь лишь в том, получишь ли ты выволочку за совершенное действие или нет, - саркастически усмехнулся Мольх, - А если никто не видит, то можно и посреди площади кучу наложить?

- Ну, разные вы вещи сравниваете, разные. Вот пьем мы сейчас, так кому от этого худо? А если я штаны спущу и задницу с телеги свешу, то гнусно выйдет. Некультурно.

- Некультурно, - раздраженно бросил сыскарь. - В этом городе кто-то может говорить о культуре? В городе, где посреди площади люди трахаются, подобно собакам, где на улицах навоза больше чем на свиных фермах, где хамы пьют под открытым небом, засыпая в лужах собственной блевотины.

- Это вы через восточные ворота в город въехали? Там ведь порт рядом. Всем известно, где порт - там и грязь. А то, что народ пьет, так от того, что жизнь тяжелая. На корчму денег нет, а выпить хочется. Не следует таких людей осуждать.

- И при этом вдохновенно орут "Слава Гинеусу - кормильцу!" они тоже от жизни тяжелой?

- Князь наш, дай ему и сыновьям его Праматерь долгих лет, тех, кто беден, из собственной казны пособием облагодетельствует.

Панкурт припомнил толпу, чуть не раздавившую его вместе с конём. В сердцах выругался.

- Замкнутый круг, - ухмыльнулся он, - пьют они от тяжелой жизни, а жизнь тяжелая от того, что пьют. Дешево Гинеус зарабатывает любовь и уважение подданных.

- А чем вам ещё и пособие для бедных не нравится? - чуть не поперхнулся пивом Земко.

- В этой жизни всё имеет свою цену. Чем дороже вещь, тем больше мы её ценим, и цена при этом необязательно измеряется в толлерах или гривнях. Если же что-то достанется тебе задарма - ты перестаешь это ценить.

- Скажете тоже, - протянул юноша, - Стало быть, если я на улице кошель бесхозный найду, я его ценить не буду. Да скорей наоборот.

- А как ты потратил бы деньги, которые нашел?

- Известно как. - Земко вдохновенно начал перечислять. - Сперва в бордель к маман Тьикотьессе, потом в корчму к дядюшке, затем...

- А те полтора гривня, которые я тебе обещал, как потратишь? - перебил сыскарь

- Спрячу. Отложу на всякий случай, не каждый день заработать получается. А отчего вы так веселитесь, милсдарь Мольх?

- Ничего, ничего, - утирая проступившие от смеха слезы, выдавил Мольх, - То есть найденное пропьешь, а заработанное отложишь?

- И правда, - почесал в затылке сын бондаря, - я и не задумывался об этом. Заработанное действительно больше ценишь.

- И если б Гинеус не потакал ленивому быдлу, глядишь, у него, я имею в виду быдло, а не Гинеуса, и жизнь тяжелая бы наладилась.

- Ну в чем-то вы правы, наверное. Только я всё равно так и не понял, как это вяжется с тем, что пить на улицах не следует.