Любить Джона: Нерассказанная история - Мэй Пэнг

«Хватит пить, — тихо сказала я. — Пожалуйста, скажи мне, о чем ты думаешь?»

Джон повернулся и уставился на меня. Его глаза сверкали гневом. «Как ты могла так поступить со мной?» — крикнул он.

«Как поступить?»

«Я понимаю, что об этом не стоит говорить. Это не мое дело, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу выразить, какую боль ты мне причинила.»

Он заказал еще выпить. Его лицо выражало боль.

«Как ты могла так поступить со мной?» — повторил Джон, сделав глоток. Затем он допил и медленно повернулся ко мне. Схватив мою руку, он стал выкручивать ее. Он был похож на ребенка, играющего какой — то игрушкой, которую он вдруг решил сломать. Я крикнула и попыталась вырваться. Он выкрутил руку еще сильней. Я замерла, не шевелясь. «Я не имею права говорить об этом», — снова сказала он.

«Скажи! Скажи, пожалуйста!»

Джон открыл было рот, но не смог говорить. Вместо этого он отпустил мою руку и схватил меня за волосы, откинув мою голову на спинку сиденья. Его сознание было помрачено. Такой вид у него был всегда, когда он напивался. Все места в салоне первого класса были заняты. Можно было убежать в салон для туристов, ноя боялась, что если я встану, Джон действительно взорвется. В такие моменты я до ужаса боялась Джона. Боясь пошевелиться, я ждала, что будет дальше.

Вдруг он закричал: «Йоко рассказала кое — что о тебе.»

«Что она тебе сказала?»

В конце концов Джон сказал мне, что Йоко разузнала о человеке, с которым я когда — то встречалась и которого Джон тоже знал, и она рассказала ему о моей связи с этим мужчиной. «Этот друг сказал, что у тебя слабое либидо», — выпалил Джон, снова дернув меня за волосы. Ревнивый до безумия, Джон всегда болезненно переживал мысль о том, что его женщина когда — то была, или возможно была с другим мужчиной.

Я посмотрела вокруг. Сидящие рядом с нами делали вид, что не слушают, но было видно, что они слушают. Я повернулась снова к Джону.

«Это было три года назад. Три года назад, и я даже не думала, что у нас будет что — нибудь серьезное.»

Джон дернул меня за волосы: «Йоко сказала мне, что ты спала с ним только один раз, и у тебя было слабое либидо.»

«Я не любила его так, как люблю тебя, — взмолилась я. — Мне было неловко, и я, вероятно, не дала ему удовлетворения.»

Я не смотрела в глаза Джону — не потому, что была смущена, а потому что не могла выдержать его безумного взгляда.

«Йоко поинтересовалась, как я могу быть счастлив с женщиной, у которой слабое либидо. Я защищал тебя перед Йоко. Я сказал, что у тебя достаточное либидо для меня. Я сказал ей, что у тебя отличное либидо. Мне пришлось защищать тебя.»

Я посмотрела на Джона. Мои слова и логика не доходили до него, и автоматически я вспомнила, как Йоко сказала мне, что знает, чего он больше всего боится.

Джон должен был знать, что женщина по — разному реагирует на разных мужчин и что я считаю его прекрасным любовником. Я не могла вспомнить и дня, когда мы были бы вместе и не занимались любовью, даже тогда — во время тех ужасов в Лос — Анджелесе. Однако Джон снова предпочел впасть в жалость к себе, игнорируя истину. Мне было не по себе, а он продолжал пить водку, кричать и набрасываться на меня. Вокруг все молчали, не обращая на нас внимания, хотя видели, что происходит. Время от времени проходила стюардесса, подливая Джону в стакан и глядя в другую сторону, когда он хватал меня за волосы и выкручивал мне руки.

Джон продолжал обвинять меня, все больше пьянея. «Из — за этого я должен был защищать тебя перед Йоко.»

Чем больше он говорил это, тем хуже мне становилось — не из — за того, что у меня было три года назад, а потому, что один его разговор с Йоко был способен перечеркнуть все счастье предыдущих недель. Джон бушевал еще целый час, и чем больше он свирепствовал, тем больше я понимала, что в любую секунду он может что — нибудь со мной сделать или начнет крушить самолет. Мне стало так плохо, что я почувствовала головокружение, а в желудке начались спазмы.

Вдруг Джон дернулся, наклонился и его начало рвать. Я схватила рвотный пакет и подставила. Джона все рвало и рвало, он буквально выдавливал из себя кишки. Закончив, он откинулся на спинку сиденья, побледневший и измученный.

К нам подошла стюардесса и, улыбнувшись, сказала: «Налить ему еще?»

В этот момент мне показалось, что даже стюардесса сошла с ума.

«Нет. Принесите нам салфетки, тряпку и несколько рвотных пакетов.»

Стюардесса вернулась с тем, что я просила, и я постаралась почистить Джона. Держась за живот, он стонал: «Мне обидно. Мне очень обидно.» Наконец, он вырубился.

У меня ужасно разболелась голова, и я зажала ее в руках. В воздухе витал запах рвоты. Я была так расстроена, и мой желудок так дергался, что от этого запаха мне тоже хотелось блевануть, но я не смогла. Когда самолет прибыл в Лос — Анджелес, мы оба походили на трупаков.

В аэропорту нас ждал Мэл Эванс. По дороге к дому Гарольда Сидера Джон повернулся ко мне и спросил: «Что было в самолете?» Он ничего не помнил. Я спокойно описала происшедшее.

«Я не имел права поступить так. Я был не в себе», — сказал он, с трудом веря.

«Пожалуйста, давай забудем это.» Я все еще была слишком потрясена, чтобы обсуждать это.

«Просто я был задет тем, что сказала Йоко, тем, как она бросила мне это в лицо. Мне очень, очень неприятно.»

Чтобы переменить тему, я спросила: «Мэл, как там с квартирой?»

«Почти все сделано.»

«Мою гитару починили?» — спросил Джон.

Мэл поколебался. «Нет. Я отдал ее вчера.»

«А цепочка Мэй?»

«Какая цепочка?»

Джон нахмурился. «Я куплю тебе другую, — сказал он мне. — Я обещаю, что куплю другую.»

Открыв дверь квартиры, я с облегчением увидела, что в основном все уже было отремонтировано. В спальне, однако, мы обнаружили, что кровать все еще стояла сломанная. У Джона была способность забывать обо всем, и, пока он не увидел сломанную кровать, он совершенно не помнил, что буквально пытался разнести на кусочки квартиру Гарольда.

Джон сел на кровать. Было видно, что его грызет совесть. «Прости меня. Я здорово виноват. Мне было очень тяжело услышать, что кто — то еще был до меня. Мне было очень обидно. Это просто свело меня с ума.»

Я села рядом и взяла его за руку. «Мы вернулись, и у нас еще многое впереди. Что было — то было. Забудь об этом.»

«Я не могу этого забыть. Я чувствую свою вину. Я хочу, чтобы ты знала, как мне жаль.»

«Мне тоже жаль, что так получилось. Но мы прожили целый месяц без подобных происшествий и знаем, что можем весело и счастливо прожить месяц. Давай ляжем спать, а завтра начнем все снова.»