КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены - Галина Львовна Кузичкина (Кокосова)

западных разведок и ведет работу с ними очень конспиративно десятки лет. За сотрудничество с ним КГБ платит огромные деньги. В случае провала КГБ прилагает все усилия, чтобы спасти своих агентов, и т. д. В качестве примеров приводились имена разведчиков Кима Филби, Джорджа Блейка, а также советского нелегала полковника Абеля, который после своего ареста в США не раскрыл имена «сотен своих агентов».

Лучшего нам и желать не приходилось. Если некто в какой-то стране еще раздумывает над тем, сотрудничать ли ему с КГБ, то подобного рода информация подтолкнет его к положительному решению. Огромные деньги, полная безопасность, спасение в случае ареста, чего уж тут раздумывать. Кроме того, такого рода реклама могла быть использована для проведения бесед по вопросам неукоснительного соблюдения правил безопасности с действующими агентами.

В действительности же вся эта информация в западной прессе «делала из мухи слона». Агентов, подобных Филби и Могареби, были единицы, и относились они к поколению Второй мировой войны, когда Советский Союз рассматривался на Западе в качестве союзника в борьбе с гитлеровским фашизмом и коммунизм был довольно популярен. Спасение агентов вообще является полной выдумкой. В случае ареста агента КГБ его просто бросают и вопрос о его «спасении» даже не поднимается. Юридически, являясь иностранцем, агент не имеет никакого отношения к Советскому Союзу, и последний требовать его освобождения или выдачи не может. Хотя обещания такого рода даются агентам во время работы с ними. Другой вопрос с нелегалами, которые являются гражданами СССР. В их случаях прилагаются все усилия для возвращения их в Советский Союз.

Все эти темы мы обсуждали в частных беседах в резидентуре, а также то, что могло привести к провалу Могареби. Выдвигались различные версии, вплоть до предательства. Однако наиболее трезвые умы приходили к выводу о том, что генерала Могареби просто «заездили». В последние год-полтора операции с ним проводились каждые две недели, что было совершенно против правил безопасности работы с агентом. Но Центр требовал информацию и Могареби был единственным ее источником. Информация от него получалась через линии ближней информационной связи, и Могареби категорически отказался проводить сеансы где бы то ни было, кроме своего дома. Поэтому наша автомашина подъезжала в район места жительства агента каждые две недели. А ведь на ней стоял дипломатический номер советского посольства. Какие же еще нужны причины? Но сейчас наверняка «всех собак повесили» на меня.

Примерно через полгода над Могареби состоялся суд, и он был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение только в декабре 1978 года за два месяца до иранский революции. Предложение резидентуры о помощи семье погибшего Могареби было отклонено Центром как слишком рискованное.

Вслед за публикациями по делу Могареби началась новая шумиха в иранской и мировой прессе о шпионской активности КГБ. На этот раз огласке было придано дело сотрудника министерства просвещения Ирана Раббани, который был арестован в мае 1977 года. Об этом агенте я уже говорил ранее и здесь только могу сказать, что паблисити проходило в том же духе захлебывающейся от успехов и эффективности КГБ истерии. Но мы в резидентуре уже к этому привыкли.

Глава 9

Перепланировка помещения резидентуры была задумана давно, но произошедшие в резидентуре провалы, казалось, ее подхлестнули. Осенью 1977 года в Тегеран прибыла бригада строителей, которые должны были перестроить помещение резидентуры КГБ, обеспечить оперативной защитой кабинет посла и его заместителя, а также реконструировать резидентуру ГРУ. При перестройке помещений они должны были также проверить их на предмет обнаружения подслушивающих устройств противника. Подобные проверки проводятся только в служебных помещениях посольства, резидентур и консульства. Жилые квартиры, расположенные на территории советского посольства, не проверяются, не говоря уже о городских квартирах советских. По правилам безопасности КГБ мы должны постоянно считать, что наши незащищенные жилые помещения могут прослушиваться спецслужбами противника и не допускать разговоров на служебные темы. Специально искать подслушивающие устройства запрещено, но если такое обнаружено, то не следует поднимать шум. Необходимо немедленно об этом доложить резиденту, и, может быть, эта ситуация будет использована для дезинформации противника.

Поскольку строительная бригада была из технического управления КГБ, работы они, естественно, начали с нашей резидентуры. По новому плану общая комната в резидентуре упразднялась. Каждая линия получала одну комнату для ее начальника и вторую для работы ее офицеров. Все комнаты оборудовались новыми металлическими коробками с вибраторами для защиты от подслушивания. Для того чтобы осуществить этот план, приходилось значительно уменьшить размеры больших комнат. Относительно большим оставался только кабинет резидента, остальные комнаты были очень маленькими, но зато в них можно было спокойно работать.

В связи с тем, что пожар гражданской войны в Ливане разгорался все сильнее, региональная нелегальная резидентура была переведена из Бейрута в Тегеран. Поэтому число разведчиков линии «Н» увеличивалось до трех и нам прислали переводом из Бейрута начальника линии «Н» Владимира Голованова. Меня это вполне устраивало, так как я предпочитал иметь над собой офицера с опытом работы, чем ковыряться во всем одному. Голованов ранее уже был в командировке в Иране с 1968 по 1973 год. Он владел персидским языком и был серьезным офицером, хотя многие в Центре считали его немного суховатым.

Перевод региональной нелегальной резидентуры в Тегеран означал, что нам предстояло иметь дело с большим числом нелегалов, которые в будущем будут посещать Иран из различных регионов. Но этому не суждено было случиться, так как в Тегеране уже начали в то время появляться первые признаки будущих беспорядков. Все чаще на стенах стали появляться надписи «Смерть шаху» и листовки оппозиции. В то время эти надписи еще немедленно стирались полицией и стены перекрашивались, но надписи продолжали появляться.

Оппозиция, активно боровшаяся за свержение шахского режима, в то время была представлена в основном подпольными организациями муджахидов и федаев. Эти организации появились на свет в конце 50-х годов под влиянием популярного в то время на Ближнем Востоке исламского марксизма и при поддержке таких стран, как Китай, Сирия и Ливия. Их лозунги были антиимпериалистические, антиамериканские и антиизраильские. Основной их целью было свержение шахского режима и выведение Ирана из-под влияния Соединенных Штатов Америки. Эти цели совпадали с интересами внешней политики Советского Союза в регионе. Однако никаких прямых контактов с организациями муджахидов и федаев СССР не имел. Тому были две очень веские причины.

Во-первых, Советский Союз никогда не оказывал прямой поддержки политическим или другим организациям, перспектив прихода к власти которых он не видел. Советские власти видели режим шаха настолько стабильным и поддержку США настолько сильной,