Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

Но его тут не было. Что же… По крайней мере, он получил долгожданную свободу из заточения, в котором находился столько лет. Мне тоже было пора покинуть это место.

Я выскочил в коридор и добежал до двери, ведущей на Лестницу. В этот момент страх снова подступил к горлу. Я приложил ухо к железному полотну, пытаясь различить шаги или голоса на Лестнице, но ничего не услышал – то ли из-за того, что на площадке никого не было, то ли из-за того, что толстый металл не пропускал звуки. Тогда я приоткрыл дверь и стал вслушиваться в тишину сквозь узкую щель. Затем я распахнул дверь и стал высматривать людей на Лестнице. И только когда я понял, что рядом точно никого нет, то вынырнул наружу, быстро закрыл за собой проход и нетвердым шагом поднялся на свой этаж.

Я все еще не был уверен, что меня не засекли видеокамеры. Казалось, что вот-вот выбежит охрана, положит меня на пол, и мои мечты о теплом море накроются тюремной решеткой. Я порывался перейти на бег, чтобы быстрее покинуть Лабораторию, но боялся, что спешка меня выдаст.

До проходной я шел не больше двух минут, но они казались безумно долгими. Я был уверен: если сейчас выйду наружу, значит, меня никто не видел. Я посмотрел на охранника, который читал книгу и не обращал на меня никакого внимания. Облегченно выдохнув, я приложил электронный пропуск к турникету. Прошел через него. Приблизился к двери на улицу. И в этот момент за спиной раздался возглас:

– Постой!..

Это кричал охранник. Я в панике замер на месте, не понимая, что делать: бежать или идти с видом, что ничего не услышал. Быть может, я еще успею уйти?

– …Ты телефон не хочешь забрать? – окончил фразу сторож.

Я засмеялся и вытер пот из-под своих волос. Я не мог понять: то ли я испытал облегчение, то ли это была уже нервная истерика. Забрал телефон в шкафчике и покинул Лабораторию с намерением больше никогда не возвращаться. Около проходной меня ожидал черный «Форд» Патрицио. Как только я сел внутрь, иностранец забрал мой телефон и выбросил его на полном ходу в открытое окно. Теперь это маячок для спецслужб, от которого нужно было избавиться.

Наш разговор длился недолго. Я пересказал Патрицио диалог с Забытым во сне; торговец информацией поделился планами нашего побега. Нужно было дождаться пяти утра – к этому времени иностранец должен решить все формальности моего вылета по поддельным документам. Патрицио предложил дождаться нужного часа в ночном клубе, но я захотел заехать домой и забрать свои вещи. Это было глупым – мне обещали достаточно денег, чтобы я мог забыть обо всем своем хламе, – но мне хотелось взять с собой хотя бы фотографии родителей, с которыми я даже не мог попрощаться…

Патрицио высказался против этой идеи, но после недолгих препираний поступил так, как настоял я. Он остановился в нескольких кварталах от моего дома, видимо, предпочитая, чтобы его никто не видел около моего дома. Пусть так – мне было несложно пройти несколько сот метров пешком.

Мои мысли занимало множество вопросов о том, какой станет жизнь завтра. Смогу ли я устроиться на новом месте? Найду ли себе работу? Что буду рассказывать людям о своем прошлом? Что случится, если спецслужбы меня найдут? Надо будет купить дом на берегу моря. И катер. В туристический сезон я буду катать на яхте туристов и этим зарабатывать на жизнь. А в остальное время – удаленно работать фрилансером. Да, я смогу продолжить программирование, но уже не в секретной лаборатории под жестким прессингом спецслужб, а в расслабляющей атмосфере свободы и личного счастья. Я женюсь на какой-нибудь симпатичной аборигенке. Или такой же беглянке, как и я, которая устала от пожирающего механизма серого города…

Когда я подходил к подъезду, то из припаркованного на обочине автомобиля вышел пожилой мужчина. Он двигался на меня широким шагом, держа руки в карманах пальто. Я узнал в нем Максима – отца Селены. Его безжалостный взгляд не сходил с меня. Я испугался этого взгляда. Попятился назад. Не останавливаясь и не сбавляя темп, мужчина вынул из кармана руку и наставил ее на меня.

Я ничего не успел понять. Три выстрела, не целясь. Кипятком обожгло грудь и живот. Дыхание свело. Падение. Лицо успело увидеть снег, в который упало. Органы внутри как будто стало накручивать на сверло. Я не мог кричать. А затем еще два выстрела в спину. Был еще третий, но я его не услышал. Мой разум окутала тьма…

ЧАСТЬ 3. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ

И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

(Книга Бытия 3:22-24)

ГЛАВА 1. НИЧЕЙНАЯ ЗЕМЛЯ

Я дышал запахом ушедшего дождя и смешанного леса. Глаза жмурились от яркого солнца, которое выглядывало из-за ветвей березы. Теплые лучи скользили по лицу. Было тепло, но не жарко. Стояло раннее лето северных широт. На пришедшее тепло лес отозвался своим голосом: в жужжании пчел, шелесте листьев, журчанье ручья. А еще лес был наполнен голосам птиц. Городской житель не распознает их по пению: соловей? скворец? или, может, трясогузка? Разве что кукушку я смог узнать по ее голосу.

– Кукушка-кукушка, сколько лет мне жить? – спросил я.

Птица услышала мой вопрос и замолчала. Тут же из глубины леса пробилась ритмичная деревянная дробь дятла, и я начал слушать его концерт. Такт птица держала лучше метронома. Ей подыгрывал кузнечик с другой стороны, за моей спиной. Где-то там, где играл миниатюрный скрипач, должна стоять деревня. В этой деревне был детский лагерь, в котором я когда-то провел школьное лето. После третьего, четвертого класса? Я не мог вспомнить.

Но я помнил тот день. Тогда светило такое же яркое солнце. И так же пели птицы. И так же журчала вода. Только я был не один – мы пришли к ручью всем отрядом. Вода вгрызлась в землю, оставив в ней неглубокие шрамы. Ручей стекал вдоль тропинки, которая круто уходила в холм.