Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

Ближе к его вершине из земли било три источника, сливаясь в один поток. Расстояние между ключами составляло буквально метра два, но вкус у воды был совершенно разный. Один источник – сладкий, второй – кислый, третий – соленый. В детстве это поразило меня: воды била из одного холма, в одном месте, так как же у нее мог быть разный вкус? Эта ребячья загадка вынырнула из глубины памяти и вновь стала раззадоривать меня. Я даже стал сомневаться в своих воспоминаниях: не обманывают ли они меня? Может, источников никогда не было, и они всего лишь образ детских фантазий? Я должен был убедиться, что они действительно существуют.

Поднявшись с травы на ноги, я пошел по тропинке наверх. Даже не пошел, по-детски побежал. С азартом, огоньком в глазах! Разве что не вприпрыжку. Во взрослой жизни так не бегают, потому что взрослых не удивить простыми вещами. Так бегать могут только дети. Но как бы быстро ты в детстве ни двигался, дорога все равно кажется долгой. Минуты кажутся часами, часы – днями, а дни – неделями. Взрослые так не живут, потому что взрослые не успевают жить. Так чувствовать время могут только дети.

Я завернул за высокий куст и увидел их: три святых источника. Они по-прежнему были на месте. Самый дальний обнесли деревянным забором, а вода в нем стала мутной. Настолько мутной, что ее даже пить не хотелось. Но два других ключа, бивших из земли, оставались чистыми. В одном из них сидела оса, и я посчитал, что это был сладкий источник. Я наклонился к нему, и насекомое, потревоженное непрошенным гостем, недовольно зажужжало, сделало круг над моей головой, а затем тактично удалилось в лес.

Я наклонился на колени, не боясь замарать штаны, и зачерпнул сложенными в лодочку ладошками воду. Я сделал глоток – кончик языка почувствовал сладость.

Не задерживаясь ни на секунду, я вскочил на ноги и, сделав три шага, опустился на колени у второго источника. Я наклонился к воде и начал пить воду губами. Кисло. Не так, чтобы сводило челюсть, но достаточно, чтобы сощурились глаза. Я вспомнил детское стихотворение про лимоны. И хотя лимоны были совсем ни при чем, губы растянулись в беззаботной детской улыбке. Так улыбается ребенок, когда делает важные открытия в незнакомом мире.

Я хотел испробовать воду в третьем источнике. С азартом я подскочил к нему. Но когда глаза вновь увидели мутную молочно-белую воду, весь мой задор улетучился.

– Когда-то эту воду можно было пить, но человек испортил ее, – услышал я голос над собой.

Я поднял голову и увидел молодого парня. Одет он был крайне своеобразно. По его внешнему виду можно было предположить, что он был ролевиком или реконструктором: ну кому еще придет в голову надеть доспех римского легионера периода поздней империи? Черно-кучерявые волосы и смуглая кожа удачно дополняли образ незнакомца.

Сделав вид, что так и должно быть, я перевел взгляд на деревянный короб, возведенный вокруг соленого источника, и спросил;

– Думаешь, если сломать эту конструкцию, вода вновь станет чистой?

– Не все можно исправить. Дело не в грязи – от грязи можно очиститься. Соль стала пресной. Как вернуть ей силу?

Я развел руками. Если соленый источник перестал быть соленым, то это, конечно, жаль. И ко всему прочему, я не мог это проверить! Пить грязную воду я не собирался.

– Идем! Здесь нам больше нечего делать, – сказал легионер.

Я повернул голову и понял, что он смотрит на меня. Если парень обращался ко мне, то это было очень странно. Я начал вращать туловищем и головой, чтобы убедиться, что, кроме нас, никого здесь нет. Никого и не было. Осознав, что легионер обращался ко мне, я настороженно спросил:

– Куда идем? Мы разве знакомы?

– Ты умер. Ты помнишь?

Разряд прошел сквозь все тело: он кончиков конечностей до самого сердца. Забыл. Мое тело лежит в снегу, залитое кровью. Железные выстрелы остановили мое дыхание. Скорая уже должна была выехать за мной. Значит, место, в котором я нахожусь, – это сон? Значит, это сон? Нет, легионер ведь сказал, что я умер. Тогда где я? В Лабиринте? Не похоже. Или я все еще на земле? Я читал, что душа после смерти первые три дня бродит по знакомым местам, пока не встретит своего ангела-хранителя, который проведет ее до ворот рая. Или демона, который заберет душу с собой в Ад. Но кем был тот, кто меня встретил? Я спросил прямо:

– Я вспомнил. Но кто ты? Ангел? Демон?

– Ни тот, ни другой. Ты просил моей помощи, и я пришел к тебе.

Этот ответ мог показаться странным, но я почти сразу понял, о чем идет речь. Этот легионер – святой Меркурий, которому я молился утром в церкви. Если бы не римские доспехи, я бы и не догадался. Только вот эта встреча вызвала во мне двойственные чувства. Я был рад, что на том, уже этом, свете меня кто-то встретил. Кто-то хороший. Но я совсем не планировал умирать. Я только собрался начать жить: уехать из своего душного города, окунуться в теплое море свободы. А тут смерть. Она была сейчас совсем некстати.

– И что же ты мне не помог? – возмутился я.

– Ты открыл врата Ада. Пожертвовал другом. Заключил договор с нечестивцами. А потом забежал на мгновение в храм со словами: «Отче! Я согрешил против неба и пред тобою. Каюсь! Теперь исправь мои ошибки. Сам. Вместо меня». Думал тем сбежать от будущего гнева? Что же: бесследно пройдет покаяние того, кто малыми слезами хочет омыть великие скверны и беззакония. Сотвори достойный плод покаяния, и Господь помилует тебя.

Меркурий говорил спокойно, без лишней эмоциональности. Он не отчитывал и не возмущался, а скорее наставлял. Но я видел в его словах жуткую несправедливость:

– Что же вы не остановили меня, когда я все это делал?

– А зачем ты это все делал? – Меркурий свел брови и наклонил голову набок, ожидая моего ответа.

Он у меня был:

– Потому что я человек. Обычный человек. Не святой. И мне была нужна помощь. Но я не получил ее от вас! Где вы были, когда была мне нужна помощь?!

– Я здесь, – ответил Меркурий.

– И зачем ты здесь? Пришел проводить меня в Ад? Я уже мертв. Чем ты теперь можешь мне помочь?!

Слезы стали наворачиваться на глазах. Я запрокинул голову и сжал веки, пытаясь удержать капли, но их было не остановить. Обида. Все, что я чувствовал, – это непрощающая обида.