Вдоль по лезвию слов (сборник) - Тим Скоренко

«Понимаешь, мы – поколение, упустившее войну. Что тебе объяснять, ты и сам такой же. Мне хотелось воевать, тебе хотелось, всем хотелось. А война кончилась, её нет, и мало ли когда будет следующая. Сейчас время организованных операций – ты записываешься в армию, а потом тупо сидишь и ждёшь приказа, и если даже дожидаешься, ничего тебе не светит, будешь ползти по джунглям с автоматом и получишь в итоге пулю в спину. Говорят, что Штаты вскорости вмешаются в Южно-Вьетнамскую войну, но когда это ещё будет. Если будет вообще.

И мы придумали эту штуку: бои на танках. Как стритрейсинг, как заезды на скорость, как хот-роды. Только с пушками. Один на один, команда на команду, до победного конца или до сдачи противника. Много форматов, много правил. А ты мне нужен, потому что нам не хватает механиков, людей с руками. Мне нужен личный мастер – которому я смогу доверять. Я помню, что ты делал с автомобилями. Думаю, сможешь работать и с танком».

Он замолчал, а я переваривал полученную информацию. Один вопрос всё-таки у меня вырвался:

«Но как же местные не слышат стрельбы и рёва моторов?»

«Рёв от них достаточно далеко, плюс деревья создают акустический буфер, плюс ограда периметра спроектирована так, чтобы максимально уменьшить прохождение звука. Делали профессионалы, поверь. А стрельба… Она, во-первых, нечасто бывает, потому что львиная доля сражений – без использования боеприпасов. А во-вторых, все думают, что где-то за лесом полигон. Мало ли их в США…»

Есть такое свойство разума. Если человек видит что-то необычное, он этому удивляется. Но если количество необычного зашкаливает за все возможные пределы, то разум переваливает через некий порог удивления, и всё начинает восприниматься нормально, естественно. В данном случае мой предел остался далеко позади, и удивление, начавшее было расти, куда-то испарилось. Всё стало само собой разумеющимся. Ну да, танковые бои в центре материковой Америки, почему бы и нет.

Правда, другое чувство меня не покинуло – чувство зависти. Конечно, подержанный довоенный танк можно купить и за несколько тысяч баксов, но если здесь царят те же законы, что и в любительских автогонках, боевыми «старичками» дело не ограничивается. А современный танк – это все полмиллиона, если не больше. Честно говоря, я не знал, сколько стоят танки. Но зато примерно представлял стоимость их обслуживания – с учётом расхода горючего и масел.

«Какой у тебя?» – спросил я.

«Шерман».

«Классика».

«Староват. Думаю, нужно менять на новый «Паттон».

Как это просто звучало! Продал M4, купил M48, всего дел-то.

«Что же тогда не тяжёлый?»

«Тяжёлые тут не слишком-то удобны. Неуклюжие, неповоротливые. Не поверишь, но лучше всего работают трофейные советские Т-34».

«Правда?»

«Правда. Надёжный, маневренный, для соревнований – то, что нужно».

«Что же ты на М4? Патриотизм?»

«Нет, – он покачал головой. – Я комфорт люблю. А советские танки внутри чудовищны. Как плюшем не обивай, всё равно в три погибели приходится сидеть – это на месте командира, я уж не говорю о позе стрелка».

Я усмехнулся. Честно говоря, о советских танках я на тот момент толком ничего не знал. Да и в американских разбирался весьма посредственно. Меня всегда тянуло не в танкисты, а в лётчики. Впрочем, все мальчишки мечтали летать.

Дорога шла в гору, петляла. Иногда передо мной открывался потрясающий вид на лесной массив – и на танкодром. Иногда всё скрывалось за стволами деревьев, окружавших дорогу.

«Куда мы сейчас едем?»

«В штаб. Познакомлю тебя с Джимом Гордоном и поставлю на учёт. Тут своя бухгалтерия, не забывай».

Ещё через несколько минут мы остановились. Штаб представлял собой двухэтажное деревянное здание на лесистом склоне горы, недалеко от вершины. Перед зданием располагалась смотровая площадка.

«Посмотришь потом», – бросил мне Джерри, выходя из «Линкольна».

Мы вошли в здание. Вблизи оно оказалось довольно старым, с облупившейся краской – видимо, построено было задолго до появления здесь «танкистов». Поздоровавшись в коридоре с высоким мужчиной в защитном костюме, Джерри поднялся на второй этаж и, постучав, вошёл в первую же дверь у лестницы. Я последовал за ним.

Мы оказались в просторном кабинете с большим окном, смотрящим в том же направлении, что и площадка перед штабом. Спиной к нам у окна стоял темноволосый мужчина. Он не спеша повернулся и осмотрел меня с головы до ног. Джерри хранил молчание.

«Ну, привет», – сказал он.

«Привет, Джим», – отозвался Джерри.

«Добрый день», – нерешительно сказал я.

«Джерри называл мне ваше имя. Вы – его новый механик».

Я кивнул, решив не объяснять, что в танках разбираюсь не слишком хорошо.

«Отлично. Я вас запомнил».

«Спасибо, Джим», – произнёс Джерри и показал мне жестом: пошли.

Мы покинули кабинет.

«Что это было?» – спросил я.

«Гордон должен помнить в лицо каждого, кто работает или просто бывает на Базе. Ты с ним вряд ли ещё поговоришь – он тут самый главный, а ты – просто наёмный механик. Но в лицо он тебя теперь знает и – можешь быть уверен – твоё имя тоже помнит. Если ему захочется с тобой поговорить, он будет знать, как к тебе обратиться».

Странно, но я не почувствовал себя униженным, хотя имел на то полное право. Гораздо больше меня занимала мысль о том, смогу ли я покинуть это место, когда захочу.

«Теперь контракт, – прервал Джерри мои размышления. – Потом обеспечим тебе комнату в общежитии, а после посмотришь на мою машинку».

Я кивнул. Мне ничего не оставалось, как бессловесно следовать за своим проводником.

Контракт, как Джерри и обещал, был рассчитан на полгода. Если за это время меня (и работодателя) всё устраивало, я получал небольшой отпуск, после которого мог при желании возобновить работу. Это в какой-то мере сняло мои подозрения. Впрочем, неразглашению тайны в документах посвящалось немало страниц – и в одном из пунктов было чёрным по белому написано, что в случае разглашения компания перестаёт нести ответственность за жизнь своего работника. То есть, попросту говоря, мне полагалось молчать под угрозой смерти. Я ничего не сказал по этому поводу Джерри, не задал ему никакого вопроса. Просто молча подписал.

Общежитий было несколько. Внешне они походили на бараки – узкие длинные здания с небольшими окошками. В отличие от бухгалтерии и кабинета Гордона, они располагались внизу, под горой. Тем не менее внутри общежитие выглядело вполне пристойно, напоминая небольшой дорожный мотель хорошего уровня. Кроме того, как сказал Джерри, повышенное внимание уделялось звукоизоляции. Правда, рёв танковых двигателей всё равно пробивался через стены и не всегда давал мне уснуть. Потом я попривык и перестал замечать шум.