Somniator - Богдан Тамко

Глава 27

Какие чувства наполняют душу, когда исполняется мечта всей жизни? Как минимум, что предыдущие годы прожиты не бесцельно. Эйфория и эмоциональный подъем в тот период были мало с чем сравнимы – пожалуй, одно из лучших моих переживаний. Меня тревожила лишь одна мысль – не остыть, внезапно осознав, что стремиться мне больше не к чему, не впасть в депрессию, не унывать. В ближайшее время ничего подобного не должно было предвидеться, но мало ли… И тогда я утешал себя мыслями о том, что моей конечной целью был не сам факт открытия «Somniator», а работа с людьми, помощь им в реализации их творческого потенциала, дача советов и совместная радость от завершения проектов. А раз уж суть моей цели бесконечна, то и разочарование постигнуть меня не должно. Наверное.

Кажется, я обезопасил себя от кризиса среднего возраста, именно в нужный период встав на свой путь. Мне пришлось вспоминать старые знакомства, связаться с бывшими коллегами отца, обзвонить всех одноклассников, одногруппников, коллег, оповестив всех об открытии моего проекта. Больше всего я рассчитывал на «сарафанное радио». Разумеется, реклама в интернете тоже пошла в ход. И все это вместе дало свой результат.

Уже через три месяца я не справлялся сам. Мне часто приходилось ночевать в этой комнатушке на студии, принимая оплату за репетиции, хоть комплекс и находился в центре города не так уж далеко от моего дома. Кстати, из банка я уволился в день открытия, понимая, что теперь все мое время будет посвящено любимому делу.

Наконец-то я вышел из системы. Теперь она должна работать на меня, а не наоборот.

Все, как я и хотел. И впервые в жизни это не всего лишь мои мечты.

Это жизнь. Настоящая.

Вот она, началась почти в тридцать лет.

Через два месяца после свадьбы Элизабет узнала, что беременна, а я сразу зарезервировал себе место крестного отца. Поэтому, открывая студию, я ждал рождения младенца. Мне пришлось нанять двух молодых ребят для того, чтобы вести дела и спать достаточно. Конечно, можно было вообще повесить все на наемных работников, но я слишком сильно горел, чтобы праздно отойти от дел и пустить все на самотек. Во времена простоя базы я наигрывал биты, минусы и готовил почву для того времени, когда люди захотят у меня записываться, потому как пока что музыканты только репетировали. Однако даже это уже начало потихоньку окупать мои вложения.

В годовщину моей последней встречи с Дианой в Таиланде я перезаписал в идеальном качестве ее реквием и закрыл базу изнутри. Я сидел один в своей неприступной комнате звукорежиссера, к которой ни у кого из персонала не было доступа, кроме меня, пил текилу и минуту за минутой поминал самую безумную женщину в своей жизни. Непосредственно в мелодии я не изменил ни одной ноты – просто сыграл все заново на новой аппаратуре.

Я чувствовал, что меня ждут грандиозные перемены. Когда если не сейчас?

Вскоре первая панк-группа записала у меня свой альбом. Это были дикие и веселые ребята, мы провели вместе две потрясающие недели, веселясь и работая над материалом. Мой вклад в этот проект был колоссален. Парни, конечно, талантливые, но им не хватало слаженности и организованности – каждый хотел выделиться, а мне удалось с этим справиться. Они долго и с чувством жали мне руку, когда я отдавал им диск. И, кстати, по общепринятым расценкам я взял с них совсем не много, потому что видел, что ребята из не самых удачных семей, но горят мечтой, как и я когда-то. Через неделю я услышал одну из тех песен на радио, а через месяц они выиграли хит-парад. Нетрудно догадаться, где теперь проходили их репетиции.

«Сарафанное радио» начало работать. Я лично уже не занимался сдачей комнат под занятия, а только расписывал графики сессий звукозаписи, и мы все вместе творили, творили, творили… Коллективы шли ко мне партиями, в каких только стилях я себя ни попробовал за то время – и все мне удавалось.

У Элизабет родился сын Наполеон, а крестили мы малыша под именем Николай. Я принимал дитя из купели, а он был такой милый и беззащитный, что во мне родилось неизвестно откуда взявшееся чувство отцовской любви. Я поцеловал малыша в лобик и ощутил, что сделал хоть что-то святое в своей ненасыщенной, но тщеславной и похотливой жизни.

Вскоре мне исполнилось тридцать. Вместо празднования юбилея я сходил к отцу на могилу и поблагодарил за то, что он дал сыну столько счастья, которого не было у него самого в моем возрасте. Я не чувствовал грусти от того, что сижу у, наверное, давно прогнившего папиного гроба, ибо давно приучил себя к мысли, что отцу хорошо; не ощущал я тогда и радости. Одна лишь безмятежность. Как будто я снова пришел к нему в тот далекий Новый год.

На следующий день ко мне нагрянула репетировать начинающая фолк-группа. Конечно, слово «начинающая» было не совсем уместно, потому что весь состав был выпуска одного и того же музыкального училища, они играли в консерватории, а потом решили выйти за рамки классики. Чем-то напоминает историю коллектива «Apocalyptica», только здесь была еще и девушка. Но альбом мои гости писали впервые, а в последнее время стало модно делать это у меня. Считалось, что «Somniator Production» дает путевку в мир большой сцены и помогает раскрыть музыкантам их потенциал, который никто не может увидеть так, как я. Не буду лукавить, из моей студии стало выпускаться все больше известных команд. «Somniator Prod.» стал лейблом.

Я познакомился с составом и лидером, обратил внимание на наличие девушки и проводил команду в акустический зал, чтобы послушать, как они сыграны.

– Браво, – зааплодировал я, – когда ребята исполнили свою композицию, – за это время я впервые вижу таких профессионалов. Почему вы пришли ко мне?

– Кому мы нужны со своей классикой, Наполеон, ты же должен это понимать. Нам необходимо твое имя и твой особенный взгляд на музыку. С тем, что мы сделали, далеко не уйти, – сказал мне лидер группы.

Слова людей, которые в отличие от меня смогли доучиться, были как елей на душу.

– Значит, будем делать неоклассику, и разбавлять ее вокальным фолком в одном и том же альбоме, – вынес я вердикт, – надо использовать все ваши сильные стороны.

Я всегда с особым уважением относился к музыкальным профессионалам, а еще больше мне было жаль, что они обычно остаются в тени того, что модно. Какое же было удовольствие работать с этими людьми! Они понимали меня с полуслова. Перкуссиониста я посадил за электронную барабанную установку и исказил звуки его стандартной игры до неузнаваемости. То, что надо. Контрабас оцифровал, та же участь постигла виолончель, мы добавили неестественные и рваные звуки. С клавишником родили много фоновых партий, и вот, наконец, очередь дошла до скрипки.

Я всегда был неравнодушен к этому инструменту, прославившему имена Страдивари и Ванессы Мэй, особенно с тех пор, как узнал, что скрипачи тратят месяцы на одно только разучивание позиций, которые потом они должны так же благополучно забыть. За стеклом в записывающей комнате осталась лишь она одна, скрипачка с каштановыми волосами, изящной фигуркой и тонкими пальчиками.

– Как тебя зовут? – спросил я в свой микрофон.

– Виктория.

– Победа, значит, – улыбнулся я, – так вот, Виктория, ты должна внести победный штрих в вашу композицию. Не знаю, считаешь ли ты скрипку столь же значимой, как я, мой тебе совет – поверь в это, хотя бы пока мы работаем вместе. И забудь про плавность – сегодня нам нужны рывки и экспрессия.

Ни с кем из состава я не работал так долго. Часа два мы трудились над партией, вдохновение захлестывало меня, и я мучил бедные пальчики, заставляя извлекать смычком все новые и новые звуки.

– Вика, ты сильно устала? – спросил я, когда понял, что меня не остановить.

– Я хочу закончить сегодня.

– Уже очень поздно, давай хотя бы отпустим твоих ребят, мы с ними уже ничего не запишем сегодня.

– Хорошо, – послушно сказала Виктория.

– Тогда передохнем и заодно попрощаемся с ними.

Мы с Викой пришли в комнату для отдыха гостей и объяснили остальной части группы ситуацию.

– Я отвезу ее домой, не переживайте. Посреди ночи у меня все равно никого не намечается, – успокоил я мужчин, беспокоившихся о безопасности своей коллеги.

Отправив коллектив домой, мы с Викторией снова разошлись в свои комнаты, по две стороны от перегородки, и я попросил ее сыграть самую длинную финальную часть. Включив аккомпанемент, я устремил взгляд на пальцы этой хрупкой девушки и понял, что влюбился. Нет, не в нее, а в ее игру. Хотя и сама Вика была весьма недурна.

К трем часам ночи мы закончили. В комнатах гремели барабаны и ревели гитары – комплекс работал круглосуточно и жил своей жизнью.

– Хочешь кофе, чай или сразу поедем домой?

– Давай домой, я сегодня выложилась, как могла.