Somniator - Богдан Тамко

Всю свою жизнь я был неудовлетворен и несчастен, тщетно пробиваясь к своим творческим целям и взаимной любви. Абсолютно всеми я бывал брошен или предан.

Кроме Элизабет. О да, эту малышку я помню еще с детских лет, как раз с той поры, когда мечты значили для меня намного больше, чем реальность. Что ж, этот человек определенно присутствовал в моей жизни.

Изабелла? Я так хорошо чувствую, как ревновал ее к тому парню. Но еще ярче мое воспоминание о том, как я чуть не повесился из-за этой флиртующей упрямицы.

Анжела. Такую пиявку трудно выдумать. Хоть в ранние годы негативные мысли и влезали в мою голову, в целом, я научился сохранять свет своих грез. Одно воспоминание о ней вызывает только омерзение.

Лолита. Неприметная девчушка, такая чистая и непорочная… Уже на первом курсе играла на сцене. Играла на сцене? На первом курсе? Да за всю мою жизнь была хоть одна первокурсница, добивавшаяся этого? Какой-то абсурд, стоп-стоп!

На автомате, нервничая, я сделал глубокую затяжку сигаретой и почувствовал, как дым болью наполняет мои гнилые легкие.

Диана! Моя любимая, совершенная Диана! Где ты, радость моя, похоть моя, дьяволица? Не слишком ли идеально у нас с тобой все было? Зрелая женщина, исполнявшая, словно джинн, все желания юнца? Сказочно богатая, но всегда свободная и доступная? Настолько красивая, что целый год я не мог найти ни одного изъяна? И где ты? Испарилась за одну ночь? Пропала из мира за несколько дней? Поменяла замки и подговорила соседей? Или же вообще никогда не попадалась им на глаза? А существовала ли? Был ли я в той квартире хоть раз?

Сердце учащало свое биение, грозя инфарктом, но мысли от этого текли еще быстрее и более путанно.

Моя однодневная война. И один я, выживший на ней из целого взвода, не выпустив ни одной пули. Чеченец, который отдал жизнь за русского, защищая его от себе подобных. Ни одного доказательства ведения боевых действий, кроме пули в плече, по документам полученной на учениях.

Я же так любил курить. И бросил с первой же попытки, приняв разовое решение, как только попал в госпиталь, ощущая, что это убивает меня. Да ну? Я же был уверен, что буду курить до конца своих дней, пусть именно это и станет ускорителем их пришествия. А все оказалось так просто? Сейчас же я затягиваюсь, смотря в зеркало, ощущаю всю мерзость табачных смол, насквозь пропитавших мои легкие, и это выглядит намного логичнее и правдоподобнее.

Виктория. Женщина, которая появилась после долгих лет моего полного одиночества, и вдруг, ни с того, ни с сего давшая мне дочь, о которой я мечтал всю жизнь и назвал ее именем…

Кристина!!! Источник моих самых светлых чувств, вдохновения, надежды и веры. Луч, направлявший меня всю тернистую дорогу моего жизненного пути. Божество, идол, икона в моем доме. Да какой здоровый человек будет всю свою юность малевать портрет своей первой женщины, подарившей возникновение чувств? Почему отец никогда не задавал вопросов о картине? И только мои женщины видели ее? А два десятка лет спустя девушка нашла меня сама? В тот самый момент, когда я просидел несколько часов, словно в трансе, перед ее иконой? В сорок с лишним лет такая же красивая и сочная? Внезапно любящая меня? Одинокая??? Неземная внешность, модельное тело – и одинокая, никому не нужная? Бред!

Я заметался, покачиваясь на месте.

Вся моя жизнь – сплошной абсурд, не поддающийся логическому объяснению.

Хорошо, пусть я болен. Но в таком случае – когда? Когда моя жизнь стала лишь разрисованным стеклом в моем мозге, закрывающим настоящее зрение, фонограммой, заглушающей реальный слух, тактильной галлюцинацией, перебивающей работу органов чувств, ароматом, вытесняющим запахи мира, сладким ядом, убивающим вкус?

Когда гормоны стали хаотично гулять по моей крови, вызывая искусственные чувства?

С Дианы? С войны? Рождения дочери? Возвращения Кристины? Всегда? Или с ума я сошел как раз-таки только что? И все было до сих пор настоящим, а лишь комната в дурке – моя нервная галлюцинация?

Хоронил ли я отца? Умер ли он? Был ли он? Кто вообще был? Кто я? Есть ли я?

Меня разрывало от мыслей и чувств, что-то уничтожало меня изнутри, а проклятый врач все сверлил меня взглядом и ждал.

Что у меня было? Вся жизнь в борьбе и получение целого мира в итоге. Семь, ровно семь женщин, каждую из которых я любил сильнее или слабее. Моя ангельская дочь, отец, проживший ради меня одного, сотни записанных песен, радость самореализации и помощи другим людям. Осмысленный путь, оставляющий следы многим будущим поколениям. Нечеловеческой работы портрет.

Меня ведь ничто не могло удовлетворить, и слишком уж много я грезил. Мне не суждено было стать счастливым в бренном мире. Может, Господь не просто так дал мне это символическое имя душевнобольного – Наполеон? Вдруг, в Его глобальные планы не входило менять мир вокруг меня, чтобы дать мне счастье, поэтому Он сэкономил силы, подарив мне умение создать новую реальность внутри себя. И не это ли его высшая милость? Ведь у меня есть все, чего я когда-либо хотел. Абсолютно все!

Что мне выбрать? Бренное, мерзкое, больное тело и полное неведение того, как сейчас выглядит мир вокруг? Не слишком ли странно, что за последние двадцать лет по улицам ездят те же машины, люди пользуются такими же мобильными, как во времена моей молодости? В век информационных технологий прогресс встал? Да и сколько мне вообще тогда лет?

А что ждет меня в привычном мире? Самая любимая и прекрасная женщина на планете, дочь, внутри которой больше любви, чем во всех трепещущих друг от друга парах на планете, преданная подруга и ее сын, готовый отдать жизнь за мое чадо. Любимое дело, ради, которого чуть ли не десяток моих лет просто вылетел в никуда. Я так долго к этому шел. И теперь должен сказать доктору, мол, признаю, излечи меня от иллюзий, которые навсегда отняли у меня возможность узнать, кто же есть я?

Сигарета с силой вдавилась в пепельницу и начала задыхаться без доступа кислорода, пока, наконец, полностью не погасла. Я поднял глаза к зеркалу и поймал все тот же настойчивый взгляд доктора. Сердце больше не сходило с ума, а я через боль дышал полной грудью. Мне уже было известно, что принятое сейчас решение навсегда определит, как я проведу остаток своих дней. Сделав самый глубокий вдох, я заговорил:

– Мне абсолютно все равно, реален ли для каждого существа на этой планете и где бы то ни было мой мир. Единственное, что важно – он принадлежит только мне. Настоящий. Моя и ничья больше жизнь. Я счастлив.

27.04.2009-08.10.2012

Богдан Тамко

Эпилог

Согласно канонам в этой части произведения должно содержаться логическое завершение всего вышесказанного, эдакий вывод или итоги. А то, что пишу здесь я, называется послесловие. Но «Эпилог» всегда нравился мне больше, и я считаю, что имею полное право назвать главу так, как хочу.

Если бы не все те люди, которые имели значение в моей жизни, роман не появился бы на свет. Так же, как он и не сделал бы этого без всех, кто поддерживал меня и возвращал силы в моменты слабости. Безусловно, не менее важную роль сыграли те, кто в меня не верил.

Я никогда не собирался писать мемуары и, слава Богу, не сделал этого. Процентов тридцать или сорок содержания книги – часть моей жизни. Какая? Точно не скажет никто. Пожалуй, даже я сам.

Больше всего мне хотелось создать интимный роман. Нет, не в плане пошлости, а в чувствах и эмпирической связи между автором и читателем. Харуки Мураками делал подобное заявление, и со мной ему удалось это провернуть. Проникнуть в самую душу, затронуть что-то глубокое и неведомое, после чего ты, как читатель, не можешь сказать людям более, чем назвать произведение шедевром. А за что именно? Это навсегда должно остаться тайной, не видимой более никому нитью, связывающей тебя с автором. Мне нужен именно этот интим. И, надеюсь, все удалось.

В заключение хочу рассказать очень красивую историю, которая воодушевляла каждого, кто ее слышал. Мой ныне покойный дедушка всегда мечтал о сыне по имени Богдан. Но Бог дал ему трех дочерей. Две из них подарили миру сыновей, одним из которых являюсь я сам, но никто из нас не стал Богданом. Как и единственный правнук, которого мой дедушка успел застать. Отдавая дань памяти этому великому человеку, я использую сие имя и его фамилию, подписывая роман, как Богдан Тамко.

Нетрудно догадаться, кому я пишу последнее слово в этой книге.

Спасибо.