Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая

говорила она. – Они вернулись, сыновей в моем доме стало трое, но вот опять меня покинули двое, а остался один.

Хельга смотрела на бесчисленные следы от копыт и санных полозьев в застывшем снегу: набегая друг на друга, сливаясь и снова расходясь, как ворох пряжи, они уводили на юг, в сторону озера Ильмень. Она стоит неподвижно, а те, кто оставил эти следы, уже третий день идут и идут на юг. После озера путь Ингваровой дружины лежит через реку Ловать, текущую с юга, с нее – на волоки, ведущие к верховьям Днепра, а Днепр уже приведет, через десятки дневных переходов, к городу Киеву. Туда ушел с Ингваром и Хедин… Мог ли кто-нибудь предположить, что этим закончится их поездка к Сванхейд? Но она могла закончиться и кое-чем похуже…

«Из-за меня тебя теперь ждет столько опасностей! – горевала Хельга, прощаясь с братом. – И это может длиться несколько лет! Возьми какой-нибудь из моих камней, пусть хотя бы он защитит тебя! Какой тебе больше нравится?»

Она сняла с шеи ожерелье и разложила на коленях.

«Вот этот. – Хедин показал на плоский серый камешек округлых очертаний. – Самый маленький».

Отказываться он не стал: и Хельгу утешит, если он возьмет немного лишней удачи, и самому будет приятно в дальних краях иметь напоминание о ней.

Хельга отвязала серый камешек с ожерелья, поднесла его ко рту и зашептала:

Внемли, «ведьмин камень»:

Хедин – твой хозяин.

Будь опорой прочной

Бальдра бури лезвий[24].

Сберегай удачу,

Силу и здоровье.

Пусть домой вернется

Хедин невредимым!

Она нашла тонкий кожаный ремешок, продела его петлей в отверстие камня и надела брату на шею – так, чтобы он висел под самым горлом.

«Не снимай, пока не вернешься, – велела она. – Он будет принимать на себя все невидимые удары, все копья двергов и злые взгляды, назначенные тебе. Обещай мне».

«Обещаю». – Хедин прикоснулся к камню, будто здороваясь с ним.

И на самом деле почувствовал себя спокойнее.

С Хедином Хельга простилась в избе и не вышла на причал, где весь Хольмгард провожал Ингварову дружину. Знала, что не удержится от слез, и не хотела, чтобы Эскиль отнес эти слезы к себе. В последние дни Хельга почти не показывалась на люди и Эскиля видела один или два раза мельком; он ее не замечал. Она к нему испытывала лишь презрение и надеялась, что не увидит его больше никогда. Из-за него она расстается и с братом, и с Логи; Хедину грозят бесчисленные опасности в походе на греков, а Логи… Год или два они проведут в разлуке… А что будет потом, когда Ингвар развяжется с греками и придет за данью к Эйрику? Желать Ингвару поражения на юге Хельга не могла из-за брата и уверена была только в одном: норны пряли эти нити в дурном настроении.

Снова Хельга вспоминала ту бурную ночь. «Кто что-нибудь знает о том человеке, который нас предупредил о похищении? – только вчера вечером спрашивала в гриднице Сванхейд. – Кто-нибудь с ним знаком? Видел его раньше или хотя бы после?»

Никто не мог ей ответить. Светловолосый незнакомец так же бесследно исчез, как появился ниоткуда. За белой волчьей шкурой тоже никто не пришел, и Хельга была почти уверена, что незнакомец вестник и хозяин белой шкуры – один и тот же человек. Но кто он? Кому она обязана спасением своей судьбы и чести рода?

Вздохнув, Хельга вынула руку из варежки, держа два обломка песчано-желтого камешка. Он раскололся прямо через отверстие, потому и упал, едва она к нему прикоснулась.

Глаз Владыки Ратей

Хельге друг был верный,

– начала она, держа обломки камешка на ладони.

Стал щитом от злобы,

С честью пал в сраженьи.

Мать Воды да примет

Мертвый «ведьмин камень»,

Да пошлет Владыка

Хельге мир и благо!

Она поднесла обломки камешка к губам, а потом бросила их в прорубь. Раздался легкий плеск, чуть всколебалась тяжелая ледяная вода…

Глаз Владыки видит

Хельгу в час печали,

Был призыв услышан,

Волк на помощь послан.

Хельга застыла, не отрывая глаз от темной воды. Что это? Здесь же никого нет! Это… камень ей ответил низким мужским голосом? Но голос шел не из проруби, а словно бы из-за ее спины.

– Я здесь.

Она обернулась и вздрогнула. Поморгала в надежде, что морок рассеется; по коже хлынули мурашки, внутри стало холодно. Ее глазам предстало такое… чего никак не могло быть на самом деле.

На обмерзших досках мостков позади нее, шагах в трех ближе к причалам, сидел… сидело… некое существо… Не человек и не зверь, а нечто среднее. Существо выглядело как мужчина – не юный, зрелый, но еще молодой, в самом расцвете сил. У него было человеческое тело и человеческое лицо – продолговатое, высоколобое, с жесткими чертами, выступающими скулами, угловатой нижней челюстью и чуть вздернутым носом, по-своему красивое и дышащее силой, но слишком странное, чтобы можно было счесть его привлекательным. У существа были длинные волосы, почти белые, и такого же цвета брови и бородка. Среди этой белизны ярко выделялись глаза – янтарно-золотого цвета. Все тело его вместо одежды покрывал густой длинный белый мех. Увидев этот мех, Хельга сразу вспомнила белую волчью шкуру, чей хозяин так и не нашелся.

Кажется, теперь он нашелся…

– Да, это я дал тебе ту шкуру, чтобы ты не замерзла, – подтвердил незнакомец, непринужденно сидящий на мостках, подобрав под себя одну ногу. – Не волнуйся, она мне не нужна. У меня их много, видишь? – Он кивнул на свое плечо, покрытое прекрасным белым мехом. – Можешь оставить ее себе на память.

«Ты кто?» – мучительно хотелось Хельге спросить, но язык ей не повиновался. Она боялась, что от потрясения не устоит на ногах и сама свалится в прорубь.

– Ты звала нас на помощь. Ты произнесла призыв, которому тебя научила Снефрид. Этому призыву ее научил мой брат, Хравн Черный. Он не мог отозваться, у Владыки нашлись для него другие дела. Но Всеотец разрешил отозваться мне. Мы не могли покинуть в беде дочь Снефрид и праправнучку сестры нашей, Скульд.

– М-м-ы… – едва шевеля губами, пробормотала Хельга; на более внятный вопрос ее не хватило.

До нее только и дошло, что человек-волк упоминает имена ее матери и прародительницы рода, девы-альва Скульд. И этот…

– Я – брат Скульд и Хравна Черного. Мое имя – Ульв Белый.

Хравн – «ворон». Ульв – «волк». Мать научила ее заклятью, призывающему на помощь ворона. Но отозвался на него волк.

Но если он брат Скульд… это значит, что он – альв?

Пораженная этой мыслью, Хельга взглянула в глаза своему собеседнику. Встретив ее взгляд, Ульв Белый значительно кивнул. Взгляд этот пронзил Хельгу, будто холодная стрела из золота; она быстро отвела глаза.

Хотелось зажмуриться, не видеть это дивное и дикое существо, принадлежащее сразу к двум мирам – небесному и земному, к двум породам – человеческой и звериной. Смешение того, что должно быть разделено, невозможно в земном мире, но возможно за его пределами и потому так пугает – ибо служит знаком, что мир за пределами живых подошел к тебе слишком близко. От ужаса теснило в груди, было трудно дышать. Казалось, само присутствие этого существа сгущает воздух и делает непригодным для дыхания, как сильный холод превращает воду в лед.

– Вижу, ты еще слишком молода, чтобы отважиться говорить со мной. – Человек-волк, то есть альв, улыбнулся, и блеск его белых звериных зубов куда больше напугал Хельгу, чем успокоил. – Но отвага дает человеку опыт и сама приходит с опытом. То и другое у тебя будет: Владыка еще многого ждет от тебя. Если снова понадобится помощь, позови меня. Скажи так:

Мой милый звериною шкурой одет,

Мой милый оставит в снегу волчий след,

Живешь ты за тучами, я – на земле.