Журнал Наш Современник №11 (2002) - Журнал Наш Современник

В семидесятые годы на поверхности общественной жизни уже не происходило шумных идеологических скандалов. Прекратились кампании “подписантов”, журналы “Новый мир” и “Юность” поблекли, наиболее решительные люди из либерально-еврейского лагеря перебрались за рубеж, оставшиеся перешли на “тамиздат”. Уже не нужно было менять и руководство журнала “Молодая гвардия”: прежняя патриотическая линия там потихоньку продолжалась, но без резких выпадов. Брежнев был, видимо, доволен “тишиной” в идеологии, но тишина эта была обманчивой. О подлинном положении дел в области идеологии  свидетельст­вует новое письмо Шолохова Брежневy восемь лет спустя. Цитируем основные положения письма:

“Дорогой Леонид Ильич!

Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального госу­дарства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству.

Особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний. Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру, противопоставление русского социалистическому. Симптоматично в этом смысле появление на. советском экране фильма А. Митты “Как царь Петр арапа женил”, в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными. Чрезвычайно трудно, а часто невозможно устроить выставку русского художника патриотического направления, работаю­щего в традициях русской реалистической школы. В то же время одна за другой организуются массовые выставки так называемого “авангарда”, который не имеет ничего общего с традициями русской культуры, с ее патриотическим пафосом...

Деятели русской культуры, весь советский народ были бы Вам бесконечно благодарны за конструктивные усилия, направленные на защиту и дальнейшее развитие великого духовного богатства русского народа, являющегося  великим завоеванием социализма, всего человечества.

С глубоким уважением, Михаил Шолохов.

14 марта 1976 г.”

Ныне к этому письму уже необходимы некоторые пояснения. Фильмик про царя Петра и его арапа вызвал по выходе в 1976 году большой, хоть и негромкий скандал. Режиссер А. Митта (Рабинович) единственным достойным наследником Петра Великого показал его арапа в исполнении Владимира Высоцкого. Суть картины очевидна: в дикой России только нерусский человек может быть умным и благородным. Сценарий слепили опытные драмоделы Ю. Дунский и В. Фрид, а взвинченную музыку сочинил А. Шнитке — будущий “великий гений”, а тогда лишь скромный лауреат Госпремии РСФСР имени Н. К. Крупской.

Русофобское это киноизделие тогда вызвало многочисленные письменные протесты. В августе 1970 года автор данной статьи привез эти материалы к Шолохову в Вешенскую...

Теперь, после великого погрома Государства Российского и его культуры, ясно видно, как далеко глядел и к чему своевременно призывал великий русский писатель! Впрочем, рассказ тут не о Шолохове, а о Леониде Ильиче Брежневе. Сразу отметим чисто внешнее.

В своем новом послании Шолохов уже не шлет Генсеку “добрых пожеланий” и тем паче не “обнимает” его. Тон письма крайне серьезен и к шуткам никак не располагает. Далее. На полученном документе никаких резолюций Брежнева нет, однако невозможно предположить, чтобы Генсеку такого рода письмо не доложили. Значит... обиделся Леонид Ильич, усмотрел в шолоховских упреках упрек и самому себе, своей ничтожной политике в идеологической сфере (правильно усмотрел!). Обиделся, рассердился и отправил письмо для рассмот­рения и ответа новому секретарю ЦК по идеологии — бывшему редактору “Правды” М. В. Зимянину. Был oн примерно таких же дарований, как и его предшественник, но человек Суслова — явно отгребал в “интернациональную” сторону.

Зимянин, в отличие от Демичева, не постеснялся высказать свои взгляды. Он подписал записку, направленную в Секретариат ЦК, и в ней выступлению писателя давалась недвусмысленная оценка: “Записка тов. Шолохова, продикто­ванная заботой о русской культуре, отличается, к сожалению, явной односто­ронностью и субъективностью оценки ее современного состояния, как и постановки вопроса о борьбе с нашими идеологическими противниками”.

Итак, русско-патриотическим заботам писателя дается полный отлуп, но это еще далеко не все; далее Шолохов осторожно подверстывается к тем, с кем он как раз призывал бороться! Читаем: “Главную задачу наши противники видят в том, чтобы подорвать или ослабить социалистические принципы русской советской культуры, противопоставить ее культуре других народов СССР”. Каких именно “народов”, не уточнялось, но о сионизме далее сказано кое-что примеча­тельное:

“Изображать дело таким образом, что культура русского народа подвергается ныне особой опасности, связывая эту опасность с “особенно яростными атаками как зарубежного, так и внутреннего сионизма”, — означает определенную передержку по отношению к реальной картина совершающихся в области культуры процессов. Возможно, т. Шолохов оказался в этом плане под каким-то, отнюдь не позитивным, влиянием”. Во как! Писателю уже шьют “групповщину”. А никакого сионизма в СССР нет. Тысячи граждан в Израиль не уезжают. И Высоцкий, исполняющий в русофобском фильме Митты главную роль, не носит постоянно галстук с могендовидом.

И вот итог: “Разъяснить т. М. А. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране и в Российской Федерации, необходимость более глубокого и точного подхода к поставленным им вопросам в высших интересах русского и всего советского народа. Никаких открытых дискуссий по поставлен­ному им особо вопросу о русской культуре не открывать”. Ясно, четко и вполне оскорбительно. Безликий партаппаратчик должен, видите ли, “разъяснить” великому писателю нынешнее положение в русской культуре. А то он не понимает этого, засел в своих Вешкax и находится “под каким-то влиянием”...

Секретариат ЦК 27 июня многостраничные бумаги Зимянина и иных утвердил, там красуются подписи Суслова, Кириленко, Черненко, всех остальных, но Брежнева опять нет. Однако теперь эта обычная его уклончивость выглядела совсем иначе, нежели в 1970 году.  Тогда речь шла о принципиальном, но все-таки второстепенном деле, теперь же — о корневых вопросах духовного развития страны. У Брежнева была прекрасная возможность — с помощью писателя, обладавшего громадным нравственным авторитетом во всем мире, начать хотя бы очень осторожное движение навстречу пробуждающейся духовности  русского народа, основы и опоры социалистического Советского Союза. Но Брежнев ничего не понял и ничего не сделал.

Никаких оправданий тут ему нет и никогда не будет.

К концу жизни Брежнев оказался почти полностью окружен идеологическими советниками вполне определенного политического и национального окраса. Особенной его любовью пользовался очень сомнительный ученый из журналистов, ставший академиком, Иноземцев Николай Израилевич (отчество по паспорту — Николаевич), на ХХVI съезде в 1981 году он стал даже членом ЦК КПСС. Но, как острили соплеменники Иноземцева, жадность фраера сгубила... На посту директора Института  мировой экономики начал подворовывать, попался, а тут еще его молодые забалованные сотруднички создали нечто  вроде подпольного кружка. Вмешался КГБ, Московский горком начал партийное дело. Иноземцев от страха скончался, но дело продолжалось.

Однако тут вовремя вступилисъ друзья-советники Иноземцева. Позже об этом рассказывал Г. Арбатов — с откровенностью даже неприличной:

“Мы с Бовиным решили попытаться во время уже намеченной встречи с Л. И. Бреж­невым, хорошо знавшим Иноземцева, поговорить об этом деле, если, конечно, состояние Генерального секретаря позволит завести такой разговор. Обстановка сложилась благоприятно. И мы рассказали Брежневу о невзгодах, которые обрушились на Иноземцева и, видимо, ускорили его смерть, и о том, что на послезавтра намечено партийное собрание, где постараются запачкать саму память о нем. Сказали также, что планируется учинить погром в институте.

Брежнев, для которого, судя по его реакции, это было новостью, спросил: “Кому звонить?” Мы, посовещавшись, сказали: лучше всего, наверное, Гришину, который был председателем партийной комиссии, тем более что и директива о проведении партсобрания исходила из МГК. Сделав знак, чтобы мы молчали, Брежнев нажал соответствующую кнопку. Тут же в аппарате раздался голос Гришина: “Здравствуйте, Леонид Ильич, слушаю вас”.