Журнал Наш Современник №11 (2002) - Журнал Наш Современник

Брежнев сказал, что до него дошло (источник он не назвал), что вокруг ИМЭМО и Иноземцева затеяно какое-то дело, даже создана комиссия по расследованию во главе с ним, Гришиным. А теперь намереваются посмертно прорабатывать Иноземцева, разбираться с партийной организацией и коллективом. “Так в чем там дело?”

Ответ был, должен признаться, такой, какого мы с Бовиным, проигрывая заранее все возможные сценарии разговора, не ожидали. “Я не знаю, о чем вы говорите, Леонид Ильич, — сказал Гришин. — Я впервые вообще слышу о комиссии, которая якобы расследовала что-то в институте Иноземцева. Ничего не знаю и о партсобрании”.

Я чуть не взорвался от возмущения, но Брежнев, предупреждающе приложив палец к губам, сказал Гришину: “Ты, Виктор Васильевич, все проверь, если кто-то дал указание прорабатывать покойного, отмени, и потом мне доложишь”. И добавил несколько лестных фраз об Иноземцеве.

Когда он отключил аппарат, я не смог удержаться от комментария: никогда не думал, что члены Политбюро могут так нагло лгать Генеральному секретарю! Брежнев только ухмыльнулся. Возможно, он считал такие ситуации в порядке вещей. Нас с Бовиным обуревали смешанные чувства. С одной стороны, мы были рады, что удалось  предотвратить  плохое  дело.  А с другой — озадачены ситуацией наверху и моральным обликом некоторых руководителей, облеченных   огромной властью”.

После циничного рассказа, как высокопоставленные прислужники обдуривали престарелого Генсека, очень смешно читать возмущение Арбатова, как он страдал от низкого морального облика “некоторых руководителей”... Уж чья бы корова мычала! Интриган-партаппаратчик Георгий Аркадьевич, старательно скрывавший от начальства свой “пятый пункт”, к тому времени уже успел пролезть кандидатом в члены ЦК КПСС и депутаты Верховного Совета СССР, заслужить два ордена Ленина и орден Октябрьской революции, множество иных наградных побрякушек и званий. И всего этого он достиг при безупречном моральном облике и никогда “нагло не лгал” своему Генеральному секретарю...

Впрочем, гораздо любопытнее иное. Николай Израилевич ушел в иной мир, похоронен по высшему разряду на номенклатурном кладбище, о чем потом-то было беспокоиться его друзьям  Арбатову и Бовину? А было о чем. Партийная комиссия горкома могла бы немало раскопать не только в институтских денежных злоупотреблениях. Например, в своеобразной “кадровой политике” элитного института. А частые зарубежные командировки сотрудников? А странный отбор иностранных гостей для приглашения в СССР? Еще опаснее, если бы подключился КГБ: их люди без труда определили бы, что рекомендации Института мировой экономики, направляемые в ЦК и Правительство, почему-то выгодны экономике не нашей, а западной. А ведь эти опасные ниточки потянулись бы и за пределы иноземцевского заведения... Куда же?

Однако Леонид Ильич все это уже плохо понимал...

В конце его деятельности идеологические “качели” перестали делать осторожные движения вправо-влево и застыли в некой вполне определенной позиции. Русско-патриотической ее никак нельзя было назвать. Это принесло потом неизмеримые несчастья и горести всему многонациональному советскому народу.

Остановка брежневских “качелей” в мертвой точке породила неизбежный застой в идеологии. Для идеократической Советской страны это было смертельно опасно, ибо политика определялась сверху, в духе тех идей и взглядов, которые в каждый данный период господствовали в правящих верхах. И вот всякое движение идей исчезло, они превратились в окаменелую догму, своей тоскливой скукой раздражавшую всех — левых, правых, красных, белых, любых.

Конечно, обе стороны продолжали как-то бороться и в этих условиях. Либералам-западникам помогал Запад и его “голоса”. Патриоты пытались действовать исподтишка, пользуясь отдельными сочувствующими в армии и даже Госбез­опасности.

Итак, в самые последние годы своего правления Брежнев совсем отошел от идеологических вопросов. Этим полностью занялись престарелый интернацио­налист Суслов, но особенно Андропов, чьи взгляды и пристрастия ныне хорошо известны. Их руками “русский фланг” был в ту пору сильно утеснен. Со скандалом сменили руководство патриотических центров — газеты “Комсомольская правда”, журналов “Человек и закон”, саратовской “Волги”. Другим в назидание, что все “другие” и поняли.

То, о чем предупреждал Брежнева мудрый Шолохов уже в далеком 1978 году, еще более усилилось, не встречая отпора с противоположной идейной стороны. У либералов-западников был и оставался мощный пропагандистский союзник за рубежом. А русские патриоты? Их ни на каком Западе, да и ни на каком Востоке не жаловали ни тогда, ни теперь. И тут придется вспомнить слова простого русского мужика из замечательного кинофильма “Чапаев”: “Некуда крестьянину податься”...

Сергей Перевезенцев • Когда истории не будет... (Наш современник N11 2002)

Сергей Перевезенцев,

доктор исторических наук

КОГДА ИСТОРИИ НЕ БУДЕТ...

Не так уж и давно американский футуролог Ф. Фукуяма в статье, озаглав­ленной вполне симптоматично “Конец истории?”, нарисовал блестящие перспективы “гражданского общества”, основанного на либеральных ценностях. Победив все иные формы идеологий, либерализм, по мнению футуролога, обязательно восторжествует во времена материального изобилия, названные им “концом истории”, ибо дальше истории уже и не нужно развиваться: “Состояние сознания, благоприятствующее либерализму, в конце истории стабилизируется, если оно обеспечено упомянутым изобилием”. Ф. Фукуяма уверен, что постисторические времена уже наступили, ибо в странах “передовой западной цивилизации” доминируют экономические интересы, господствуют потреби­тельские идеалы, а значит, отсутствуют и какие бы то ни было основания для серьезных идеологических конфликтов. А для полного благоденствия достаточно того, чтобы в иных государствах были забыты любые претензии на иные, пусть даже и более высокие идеологические учения и формы организации общества, нежели диктуемые догмами либерализма. Вот тогда и наступит истинное блаженство, тогда, когда истории не будет...

К чему это предисловие? А к тому, что в России все продолжается бесконечная реформа школы. Вернее, не так. Говоря по-модному, школа нынче модернизируется! То бишь устремляется в будущее. А для чего модернизируется? Так это ясно: “для эволюционной смены менталитета общества через школы”.

Очередное тому свидетельство — только что изданный “Проект федерального компонента государственного образовательного стандарта общего образо­вания”, подготовленный временным научным коллективом “Образовательный стандарт” Министерства образования Российской Федерации под руководством Э. Д. Днепрова и В. Д. Шадрикова. (Часть I. Начальная школа. Основная школа. — М., 2002, 305 с.; Часть II. Старшая школа. (Первый рабочий вариант). — М., 2002, 296 с.) Сам по себе стандарт крайне важен, ибо в нем зафиксирован тот минимум знаний, которым должны овладеть все учащиеся, независимо от того, по каким программам и учебникам они обучаются. Однако после чтения сего двухтомного интеллектуального продукта возникает масса вопросов. И главный из них — куда же приведет школу эта самая модернизация? И куда приведет школа всю Россию после модернизации, которая будет способствовать “смене менталитета общества”? Если анализировать содержание стандарта гумани­тарных предметов, то ответ на подобные вопросы напрашивается очень и очень грустный.

Известно, что основу гуманитарного образования составляют два предмета — литература и история. Казалось бы, не стоит даже рассуждать об их важности и необходимости в деле образования и воспитания будущих граждан России. Но... Видимо, составители стандарта думают иначе.

К примеру, в Проекте стандарта по литературе предложен довольно странный подбор произведений. Блок русской литературы открывается темами: “Миф о солнце” (в изложении П. И. Мельникова-Печерского). “Миф о сотворении мира”. “Мифы древних славян” (2—3 по выбору). Если составители подразумевают именно славянскую мифологию, то откуда они взяли якобы славянские “Миф о солнце” и “Миф о сотворении мира”? Ни в одном историческом источнике таких “мифов славян” просто нет! А поздняя запись Мельникова-Печерского не может служить основанием для включения этих “мифических мифов” в школьные программы. Что подразумевают составители стандарта под “Мифами древних славян (2—3 по выбору)”? Какой источник лежит в основе этих мифов? Дело в том, что ни один из мифов древних славян не зафиксирован в письменном источнике. Суть дела раскрывается в другой книжке — в “Проекте обязательного минимума образования”. И если верить этому документу, то здесь имеются в виду “Русские веды” и “Влесова книга”. Но эти “книги” являются поздней подделкой и не имеют никакого отношения к реальной исторической литературе! Но еще хуже ситуация со стандартом по истории.