Журнал Наш Современник №11 (2002) - Журнал Наш Современник

И тогда я подумал: а не лучше ли чем, по печально известной русской интелли­­гентской традиции, без конца рассуждать, как все плохо, самому попробовать сделать хорошо? То есть набраться наглости и принять участие в конкурсе?

Читателям, у которых подобное желание может вызвать удивление или улыбку, поясню: хотя я и не историк (окончил Литературный институт имени Горького), а прозаик, член Союза писателей России, но несколько лет работал заместителем главного редактора исторического журнала, выпустил в свет ряд исторических работ, основанных на исследованиях частных, неопубликованных архивов (что, как известно, особенно ценится в исторической науке). По отзывам специалистов, некоторые из этих материалов позволили по-новому взглянуть на обстоятельства Цусимского сражения и историю гражданской войны. По поводу публикации дневников “красного генерала” А. Е. Снесарева и комментариев к ним мне даже звонили с благодарностью из Центрального архива Российской армии.

Так что в области исторической литературы я не совсем “чайник”, как нынче говорят. К тому же, будучи профессиональным прозаиком, я старался избегать в своих работах тяжеловесного, неудобоваримого, замусоренного терминами стиля, характерного для большинства современных историков. Это качество может не иметь особого значения, а может оказаться едва ли не решающим, как это было, когда профессиональный литератор, реформатор стиля русской прозы Карамзин взялся писать свод истории России. Я, естественно, не Карамзин, но и задача на конкурсе была поставлена куда легче карамзинской (в отличие от конкурса 1934 года) — создать учебник не истории России вообще, а  лишь ХХ века.

Между тем объявление нового конкурса не вызвало, увы, ни в средствах массовой информации, ни в обществе ничего похожего на реакцию, какая была в 1934 году. Спустя несколько месяцев после выступления Касьянова о конкурсе все забыли, а условия его и сроки оставались неясными. Когда, в конце января нынешнего года, я появился в Институте общего образования Минобразования РФ, которому было поручено обеспечивать проведение конкурса, меня с некоторым удивлением спросили, откуда я о нем узнал. Это, действительно, была задачка! Извещение о нем напечатали ме-елким шрифтом, узенькой колоночкой в малопопулярной нынче, к сожалению, “Учительской газете”. Я даже его не с первого раза обнаружил в этой газете. 

Прием конкурсных заявок оканчивался 15 марта, но из желающих принять участие я был первым. Я сказал Игорю Владимировичу Суколенову, заведующему лабораторией исторического образования Института, что не мешало бы им для большей активности соискателей продублировать извещение в более тиражном издании, нежели “Учительская газета”, на что он лишь вежливо улыбнулся, из чего я сделал полностью оправдавшийся впоследствии вывод, что те, кому нужно, и так знают.

Я получил на руки Положение о проведении конкурса и ряд других документов, из которых узнал немало интересного. Например,  традиционной уже на конкурсах в других областях науки и культуры демократией здесь и не пахло. Участие частных лиц (потенциальных Татищевых, Карамзиных, Соловьевых, Иловайских) в конкурсе, как и в советские времена, исключалось — допускались только “организации”. Но и среди самих организаций-соискателей настоящей состязательности не подразумевалось! Положение содержало удивительное условие, делающее сам конкурс, в сущности, предприятием чисто формальным: “В состав исполнителей работ по созданию учебников по новейшей истории для общеобразовательных учреждений Российской Федерации могут быть включены представители других организаций (курсив мой. — А. В. ), в количестве, не превышающем 80% общей численности авторского коллектива” (п. 2.3.2). То есть какой-то авторский коллектив побеждает в честной конкурентной борьбе, а ему говорят: очень хорошо, но мы считаем необходимым вас усилить представителями ваших соперников — их не очень много, всего 80 процентов от вашего списочного состава. Среди этой “команды быстрого реагирования”, как сообщало дополнение к пункту 2.3.2 от 1.02. 2002 г., полученное мной по факсу, могут быть “и авторские коллективы... граждан стран СНГ”, то есть не граждане России! Впрочем, тогда я на это дополнение особого внимания не обратил, лишь потом стал догадываться, зачем оно нужно.

Естественно, Положение предусматривало, что если “организация” не захочет принимать подобные условия, не видать ей госконтракта как своих ушей. Кстати, величина его (4000 у. е.) была в 25 раз ниже той несусветной суммы, которую с помпой объявили СМИ после заявления Касьянова — 100000 долларов! Хотя, вполне возможно, что это не слишком высокая цена за хороший учебник, созданный в короткие сроки.

Хорошо известно, что если в “демократической России” буквально соблюдать все “условия”, то и жить не стоит. Нужна организация? Пожалуйста. Я работаю в журнале “Наш современник”, являющемся творческим подразделением Союза писателей России — чем не “организация”? Говорю это без всякой иронии: сотрудниками и авторами журнала являются создатели наиболее значительных историко-философских работ, напечатанных за последнее время: покойный В. В. Кожинов, С. Г. Кара-Мурза, С. Н. Семанов, О. Ф. Платонов, С. Ю. Куняев (взять хотя бы его великолепную работу “Шляхта и мы” из № 5 “Нашего современника” за нынешний год) и многие другие.  Учебников истории нам создавать не доводилось, а вот в учебнике литературы ХХ века, вышедшем в издательстве “Русское слово” в 1999 году, большинство статей принадлежит сотрудникам и авторам “НС”. Если бы перед нами стояла задача написать учебник истории, мы бы ее, не сомневаюсь, с успехом выполнили — творческий и научный потенциал для этого достаточный. Могли бы даже прилично его издать, так как работаем и как издательство, выпускаем книги. Я принес главному редактору все необходи­мые бумаги, он подписал их.

Еще одно условие — среди авторов должны быть люди с ученой степенью. Поскольку я ее не имею, то ничтоже сумняшеся взял в соавторы свою жену, специалиста по истории Русской Православной Церкви — тем более что знаниями в своей области она мне могла помочь, что называется, не понарошку. Таким образом, формально все условия были мною соблюдены.

Дело оставалось “за малым” — написать концепцию учебника, план-проспект и пробную главу. Темы глав свободно выбирать было нельзя, они определялись конкурсной комиссией. Для учебника по новейшей отечественной истории 9 класса основной общеобразовательной школы, который я выбрал, тема звучала так: “Россия в начале ХХ века. Основные направления модернизации (1900—1916 гг.)”. Подобная “заданность” сразу же создала определенные проблемы. Всякому человеку, мало-мальски знакомому с историей России, известно, что никакой единой модернизации в указанный период не проводилось: преобразования прямо зависели от того, кто стоял во главе правительства и какие резкие исторические катаклизмы им предшествовали —  русско-японская война, например, революция 1905—1907 гг., первая мировая война, а эти эпохальные события, в свою очередь, требовали последовательного изложения. Отдельная же глава на такую много­плановую тему будет пустой, вырванной из живой ткани истории говорильней, которой хватает в нынешних учебниках. Если же писать последовательно, то получится не глава, а без малого четверть учебника. Пришлось выбрать нечто среднее: написать цельную главу, конец которой приходился на окончание русско-японской войны, а отдельно дать фрагменты двух других глав, посвященных политическим преобразованиям после манифеста 17 октября 1905 года и столыпинским реформам.

Как я уже говорил, для полноты восприятия учебник был задуман мной как единое повествование, которое было бы интересно читать и помимо учебного процесса. Но видел в этом не только стилистический прием, но и способ композиционно показать, что новейшая история России, несмотря на все противоречия, — единый процесс. В ней не было разрозненных событий и фактов: все они, как правило, взаимосвязаны, просто эта связь не всегда очевидна. Что же составляет ее суть?

Природа человека устроена так, что он всегда стремится к лучшему. Даже отступая с этого пути, он неизменно вынужден возвращаться на него, иначе род человеческий давно бы прервался. В истории каждого народа, какие бы сложные периоды он ни переживал, преобладает здоровое, доброе начало как отражение лучших чаяний миллионов людей. Задача, которую я возлагал на учебник, — выявить, показать вектор этих устремлений. История, разделяемая на периоды до и после 1917 г., до и после 1991-го, — это история расколотого народа, а между тем все наши достижения связаны с преодолением разрыва между прошлым и будущим. Убедительной иллюстрацией этого было, к примеру, возвращение во время Великой Отечественной войны формы старой русской армии, учреждение орденов Александра Невского и Дмитрия Донского, объявленных после революции чуть ли не врагами народа.