Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так… Что там еще у нас завалялось?
Катушки с магнитофонными лентами. Отечественные «Свема» и гэдээровские ORWO, оставлявшие толстый ферромагнитный слой на направляющих роликах и головке магнитофона после каждого проигрывания.
…И магнитный слой у них от времени осыпался, да и самого магнитофона уже давно нет. А ведь это было окно в мир неофициально существующей музыки, на лентах были The Beatles, на лентах был Оскар Питерсон, на лентах был Александр Галич… И даже польская группа «Скальды».
Именно катушечный магнитофон позволил распираемым от гордости и счастья учителям Гнесинской десятилетки буквально на следующий день после премьеры Пятнадцатой симфонии Шостаковича показать ее учащимся старших классов. Это был январь 1972 года.
У кассетных магнитофонов уже не было духа романтики, присущего катушечным аппаратам. Пожалуй, когда вспоминаешь о кассетниках, то самое теплое, домашнее ощущение появляется от того, что в нештатных ситуациях ленту можно было перемотать вручную с помощью обычного шестигранного карандаша, засунув его в отверстие маленькой катушки, вмонтированной в кассету. Нет, молодежи этого уже не понять, тактильные ощущения — непередаваемая штука…
Да и сама эпоха кассетников, семидесятые-восьмидесятые, уже была менее романтичной… В общем, кассетный магнитофон лежит на антресолях, а самих кассет и вовсе нет.
Появление и исчезновение мини-диска вообще мало кто заметил. Фирма Sony начала его производство в 1992 году, а закончила в 2013-м. В сущности, стандарт MD повторил судьбу «Поляроида», когда достаточно высокотехнологичный продукт вчистую лишается смысла при появлении принципиально новых технологий. Причем, как правило, при неожиданном появлении принципиально новых технологий. Ты тут в течение тысячелетия собираешь урожай маиса, развиваешь узелковое письмо, приносишь ближнего своего в жертву богам, и тут вдруг ни с того ни с сего появляются испанцы на лошадях, да еще и с ружьями, и вся твоя цивилизация идет псу под хвост.
Или, в данном случае, коню.
Так и лежит у меня в ящике пишущий MD и два собственно мини-диска, потому что при появлении цифровых рекордеров, записывающих звук профессионального качества на карту памяти, смысл существования этого изделия оказался полностью утрачен.
Про компакт-диск и его судьбу можно и не рассказывать, сами видели… Музыка уходит в облако и на data-накопители.
И последнее… Чисто ностальгическое. Про собачку
Вот именно sic transit gloria mundi.
Не помнит молодежь песика Ниппера (1884–1895). А ведь изображение этой трогательной собачки, сидящей у патефона и внимательно вслушивающейся в голос ее хозяина, было на миллионах грампластинок, которые выпускались подразделениями и филиалами империи Эмиля Берлинера, такими как EMI, RCA, Victor, Deutsche Grammophon. А слоган His Master’s Voice был одним из самых известных.
И трогательная, полная иронии сцена записи на граммофон из фильма «Две сестры из Бостона», где собака главного героя (а его играет и поет выдающийся вагнеровский тенор Лауриц Мельхиор) буквально повторяет композицию картинки His Master’s Voice, не вызывает теперь никаких ассоциаций.
Увы.
«То есть аутентичнее некуда»
Возможно, вы помните эту мысль, которая завершила рассказ о перфокартах с записью игры Скотта Джоплина. Конечно, эта технология могла записывать только пианистов.[57] И та часть своеобразной музыкальной экологической ниши, которую составляли механические пианино и пианолы, так же, как и все вокруг, очень быстро совершенствовалась. В этой области появились бренды, вроде Ampico или Art-Duo, которые во второй половине «десятых» достигли таких технологических высот, что отношение к этой форме записи было вполне серьезным, и на перфолентах Ampico сохранились записи Артура Рубинштейна, Рахманинова, а Рихард Штраус записал аккомпанементы к ряду собственных песен. «Минуса́», как теперь сказали бы.
Причем пианолы этого времени могли записывать достаточно большое количество параметров, включая скорость исполнения, работу педали, громкость исполнения. То есть, по сути, все, что пишут параметрические самописцы, которые находятся в черном ящике самолета.
Вы меня понимаете? С одной стороны шипящие, скребущие, звучащие, как из мешка с картошкой или из водосточной трубы, патефоны и граммофоны, а с другой — качество звука, ограниченное лишь качеством рояля, который воспроизводит запись.
И вдруг…
Неожиданный резкий взлет качества записи звука в сфере грамзаписи практически мгновенно вытеснил эти, можно уверенно сказать, «цифровые» технологии из истории.
Лет, пожалуй, на шестьдесят.
Нет, конечно же, существовали энтузиасты, мастера, коллекционеры, которые находили, собирали, реставрировали старые инструменты, создавали музеи…
Но против ветра истории не попрешь.
Как всегда, шли годы…
«День за днем идут года,
Зори новых поколений…»
Л. Ошанин
Действительно, шли годы. Более того, одна эпоха сменяла другую.
И со временем идея записи игры на фортепиано с последующим воспроизведением на нем же неожиданным образом воскресла. Первое такое устройство, выпущенное фирмой Yamaha под брендом Disklavier, появилось в 1987 году и представляло собой полноценный рояль, традиционным для фортепиано образом набитый струнами, молоточками, демпферами и прочими комплектующими. Но кроме того, под крышкой рояля оказалась еще масса дорогостоящей всячины вроде различных датчиков, сенсоров, процессоров, которые, понимая весь комплекс MIDI-команд, помогали электромеханическим соленоидам управлять молоточками, педалями, демпферами и прочими движущимися частями рояля. Включая, разумеется, педали.
К бабке ходить не надо, чтобы догадаться, что в дальнейшем инструмент обзавелся и выходом в Интернет, и разнообразными инфракрасными и Wi-Fi-контроллерами и вообще теперь функционирует с помощью приложения Java и прочих полезных программ, которые запускаются с персонального компьютера.
Конечно, первое же, что приходит в голову простому лабуху по части применения столь интересного изделия — поставить его в кабаке, и пусть играет. Без пианиста. Правда, фирма Yamaha в списке возможностей своего девайса такой вариант почему-то не отразила.
Из любопытных, а главное, понятных мне сфер применения Disklavier в первую очередь обозначена педагогика, причем именно те возможности, о которых говорил еще Николай Андреевич Римский-Корсаков, восхищаясь фонографом Эдисона — «студент сможет прослушать и проанализировать свое исполнение». Или, к примеру, на новом высокотехнологическом уровне заготовить фортепианные аккомпанементы для певцов и инструменталистов. То есть то, что делал Рихард Штраус сто лет назад на фирме Ampico.
Подключенный к Интернету Disklavier, вероятно, блистательно решает проблемы, связанные с онлайн-обучением и даже совместным музицированием на больших расстояниях. То есть в случае очередного локдауна
