Президентский полк - Феликс Меркулов

— Попытаются его убрать.

— Где? В Лефортове его не достать. Значит, где?

— В аэропорту или по дороге из аэропорта. Но как они узнают, что он арестован и когда его привезут?

— Из газет, подполковник. Появится небольшая заметка: «В Вене Интерполом арестован известный чеченский террорист Магомед Мусаев но кличке Муса. Такого-то числа он будет доставлен в Москву».

— Кто даст эту заметку?

— Пресс-служба ФСБ. По вашему предложению. Остальное понятно?

— Так точно. Засада. И всех повяжем.

— Не исключаю, что операцией будет руководить Шамиль. Все ясно?

— Так точно, товарищ генерал-майор. Но ведь это ваша идея.

— Какая идея? — удивился Полонский. — Ничего про это не знаю. И не могу знать, это не мой профиль. Это ваша идея, подполковник. Она характеризует вас как опытного оперативника, который умеет думать. Вы это уже доказали, когда вычислили геодезистов. Желаю удачи!

Вернувшись к себе, Полонский набрал номер мобильного телефона Гольцова:

— Сообщи Русланову: добро дали. Пусть вызывает семью.

— Спасибо, Владимир Сергеевич. Это хорошая новость.

— Документы на Мусу получил?

— Так точно.

— Австрийцев ознакомил?

— Так точно.

— Какие-то вопросы у них есть?

— Нет.

— Так чего ты ждешь? Действуй.

— Видите ли, Владимир Сергеевич…

— В чем дело? — насторожился Полонский.

— В том, что Муса исчез.

2

Прибытие самолета из Москвы задержалось на сорок минут, и эти сорок минут показались Асланбеку Русланову бесконечными. Он то садился в кресло в зале ожидания аэропорта Швехат, то вышагивал взад-вперед вдоль стеклянной стены, отделяющей аэровокзал от летного поля. Гул каждого самолета, производившего посадку, заставлял его вжиматься носом в стекло. Сопровождавшие его Гольцов и Михальский держались в стороне, ни с какими разговорами не приставали, за что Асланбек был им благодарен. Они и между собой не разговаривали. С самого утра лица у обоих были хмурые, но Асланбек был слишком занят собой, чтобы обратить на это внимание.

Почти десять дней он не видел Рахиль и Вахида. За все двенадцать лет семейной жизни такого не было ни разу. В любой командировке он старался как можно быстрей закончить все дела, задержка даже на один день приводила его в ярость. Асланбек знал, что ничего еще не закончилось, что впереди их ждут очень тяжелые времена, но сейчас он не думал о них, он думал только о том, что скоро, уже совсем скоро увидит Рахиль.

Погода испортилась, накрапывал дождь, аэродромный бетон потемнел, Альпы были затянуты облаками. Асланбек смотрел на летное ноле и представлял, как спешит по нему Рахиль, тоненькая и гибкая, как лозинка, как не поспевает за ней плащ, как длинные тяжелые волосы сваливаются ей на лицо и она отбрасывает их назад досадливым движением узкой руки. Чтобы не мешали смотреть. Чтобы не мешали увидеть его.

Это было сумасшествие. Это было счастье.

Наконец по радио объявили, что произвел посадку самолет, следующий по маршруту Москва-Вена-Женева. Огромный «Боинг-737» медленно вырулил к зданию аэровокзала. Только бы не к трубе, почти молился Асланбек. Если самолет подгонят вплотную к терминалу и соединят салоны с залом прилета телескопическими коридорами-трубами, он не увидит спешащую по бетону Рахиль. И диспетчеры словно бы услышали его мольбу. «Боинг» остановился метрах в пятидесяти от терминала, развернулся, к салонам подали трапы. Из первого класса вышло всего несколько человек, из второго побольше. И, наконец, в проеме самолетного люка появилась Рахиль. Она остановилась и тревожно огляделась. И вдруг увидела Асланбека, хотя по законам физики, оптики и всех остальных наук увидеть его не могла — сквозь дождевую изморось, за толстым стеклом огромного аэровокзала. И все же увидела, замахала обеими руками, показала в его сторону Илье Марковичу и Вахиду. Вахид запрыгал и тоже замахал руками. Илья Маркович, скорее всего, ничего не увидел, но сделал рукой: «Привет, привет!»

Рахиль сбежала с трапа, за ней неторопливо двинулся Илья Маркович, держа за руку внука, а в другой руке объемистую спортивную сумку. Какой-то средних лет человек в светлом плаще с седыми короткими волосами взял у Ильи Марковича сумку и жестом показал: идите, идите, я донесу, мне нетрудно.

Асланбек радостно и словно бы растерянно оглянулся на Михальского и Гольцова:

— Они прилетели. Они прилетели! Вон они, вон! Они прилетели!

Оба подошли к стеклу, посмотрели на пассажиров, пересекающих мокрое пространство бетона от самолета до входа в аэровокзал, и неожиданно насторожились.

— Ничего себе! — пробормотал Гольцов. — А его-то каким ветром принесло?

Но Асланбек не услышал. Лавируя между людьми, он уже бежал к выходу из таможенной зоны. В отличие от московских аэропортов, она насквозь просматривалась сквозь стеклянное ограждение. Черная головка Рахиль на целую вечность, минуты на две, задержалась возле паспортного контроля и замелькала среди людей, идущих по «зеленому» таможенному коридору. Илья Маркович, Вахид и помогавший нести их сумку человек в светлом плаще остались далеко позади.

И вот они рядом, ее глаза, огромные и тревожные глаза синайской газели. Не нынешнего Синая, а того, древнего, откуда пошел весь ее еврейский род.

«Вот, зима уж прошла, дождь миновал, перестал. Цветы показались на земле, время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей…»

— Я не видел тебя десять дней, — сказал Асланбек.

— Десять лет, милый. Сто лет. Вечность.

— Да, вечность, — согласился он и только тут увидел ее — не только глаза, всю: с короткой мальчишеской стрижкой, сделавшей ее лицо совсем юным. Волосы! — закричал он. — Где твои волосы? Ты постриглась?

— Тебе не нравится?

— Нет! Мне нравится! Но… И ты покрасилась. Зачем? — спросил он и вдруг понял: — Ты… поседела?

Она улыбнулась:

— Это не самая большая плата за то, что нам пришлось пережить.

— Но ты же ничего не знала!

— Нет, милый. Я знала все.

— Откуда?!

— Мы поговорим об этом потом. Мы не одни.

И только тут Асланбек обнаружил, что рядом стоят Гольцов и Михальский и делают вид, что смотрят по сторонам, а от таможни к нему несется, бросив деда, Вахид. Асланбек обнял кинувшегося ему на шею сына, потом поставил его на пол, присел перед ним и сказал:

— Смотри мне в глаза. А я буду смотреть в твои глаза. Рахиль, ты видишь? Я прямо смотрю в глаза нашему сыну! Ты видишь? Рахиль, ты видишь?

— Вижу, милый, — ответила она. — А я в этом не сомневалась.

Подошел Илья Маркович, обнял зятя, отметил:

— Похудел. Мало ешь? Есть надо много, если есть чего есть, потому что никто не знает, будет ли чего есть завтра.

Человек в светлом плаще поставил на пол сумку, которую он помог поднести, но почему-то не уходил.

— Познакомься, Рахиль, — спохватился Асланбек. — Это мои друзья.

— Познакомься? — почему-то удивилась она. — Но мы знакомы. Здравствуйте, Георгий. Здравствуйте, Яцек.

— Здравствуйте, Рахиль Ильинична, — неловко поклонился Гольцов, а Михальский склонил свою огромную бритую голову и поцеловал ей руку.

— Вы знакомы? — нахмурился Асланбек. — Где это вы познакомились?

— Как — где? Все это время мы с Вахидом жили в квартире Яцека в военном городке. По соседству с семьей Георгия.

— По соседству с моей семьей? — с недоумением переспросил Гольцов.

— Ну да. Вахид очень подружился с вашим сыном. У вас замечательный сын, Георгий. И замечательная жена. И теща у вас замечательная. Они очень вас любят.

— Но умело это скрывают, — буркнул Гольцов.

— Нет, Георгий, нет. Вы сами не даете им возможности любить себя. Почему вы боитесь быть слабым, несчастным? Просто усталым? У вас всегда все о'кей? Да нет, так не бывает. Ну так и не зажимайте это в себе. Дайте им что-то сделать для вас. Чем больше они будут делать для вас, тем больше будут любить. Дайте им, в конце концов, возможность пожалеть вас, поухаживать за вами.

— Дам, — хмуро пообещал Гольцов. — Вернусь, нажрусь в стельку и засну на пороге. Вот и пусть ухаживают.

— И это, между прочим, не такой уж плохой вариант, — серьезно проговорила Рахиль. — Это, как вы поняли, наш сын. Это мой отец, Илья Маркович. А это наш попутчик Владимир Сергеевич. Он очень трогательно о нас заботился и всю дорогу развлекал смешными историями. Он сказал, что он инженер-сантехник, но мне кажется, что артист.

— Он не просто артист, он очень большой артист, — подтвердил Гольцов. — Здравия желаю, товарищ, генерал-майор.

— Генерал-майор? — переспросила Рахиль.

— Владимир Сергеевич — начальник Российского национального бюро Интерпола.

— Мент! — радостно закричал Илья Маркович. — Ну точно! A я чую — мент! У меня на них глаз-ватерпас. Все-таки не ошибся! Но среди ментов тоже попадаются нормальные люди. Редко, но попадаются.