Семя Гидры - Вадим Ларсен

как в наркотическом угаре с восхищением и предвкушением смотрели на полуживую миссис Крофт, жадно пожирая её глазами.

— Амуда! — вскричал колдун, и толпа в страхе отпрянула назад.

Два чернокожих воина пинками втолкнули в образовавшийся полукруг полуживого Алекса Крофта. Господин был бос, без рубахи и шея его была густо окрашена засохшей синей глиной. Он едва держался на непослушных ногах. Лицо его было разбито. Изо рта текла кровавая пена. Руки связанны за спиной, и подмышками был продет длинный шест так, что всё его тело склонилось к земле в низком поклоне. Шест за края держали два крепких дикаря.

Колдун подошёл к несчастному и десятки гортанных голосов вновь подхватили звуки тамтама:

— Хо… хо… хо… — раздавался в ночи выдох кузнечных мехов.

С каждым ударом рёв нарастал. Усиленный топотом босых ног и ударами ладоней по голым телам, он всё больше напоминал громовые раскаты. Толпа обезумела в своём ожидании. С каждым последующим выкриком «хо» аборигены делали шаг вперёд, сильнее сжимая круг, и когда накал достиг апогея, колдун коротко полоснул ножом по глиняной шее пленника. Кровавая струя ударила в изрисованную белыми змеями грудь шамана, и голова бедного Крофта безвольно опрокинулась набок.

Убийца подставил чашу под рану, и та до краёв наполнилась горячей тёмной кровью. Толпа неистово взвыла от восторга. С дымящимся сосудом в руке колдун подошёл Натали, встал на колени у её ног, и одну за другой окунул безвольные ступни в горячую кровь.

Огонь вспыхнул ярче.

— Амуда! — взревела толпа.

Миссис Крофт, теряя сознание, завалилась на бок, но два дикаря подхватили её за локти, не давая упасть. Колдун обошёл несчастную сзади, склонил перед собой и вылил остатки крови на спину.

— Хо… хо… хо… — неистовствовала толпа.

Ухватившись за женские бёдра все в кровавых подтёках, колдун с силой вошёл в жертву сзади. Всё племя от мала до велика пали ниц перед обезумевшей женщиной.

Глава 23

Иван долго переваривал услышанное. История Чакрабати и ошеломила его, насколько возможно ошеломить человека, на чью долю выпали столь невероятные за прошедшие две недели испытания, и в то же время заполнила логические пробелы, развязала спутанные узелки, а догадки перевела в разряд аксиом.

Рассказ индуса был не менее страшен, чем пережитое им самим. Но с другой стороны, разве можно надеяться, что это гиблое место пожалеет хоть кого-то из потерпевших крушение несчастных?

— А почему за всё время, племя не искало вас? — только и мог спросить Иван.

— Удивительно, молодой человек, но здесь, у подножия вулкана туземцы даже не охотятся. Их стойбище находится в северной части острова. Есть несколько хижин у берега, где они ловят рыбу, охотятся на черепах и прибрежных птиц. На опушках ближе к северо-западу женщины собирают плоды и ягоды. Мужчины ставят капканы на кабанов там, в низине, — и профессор указал в сторону густых джунглей. — Я изучил все их тропы. Это место они упорно обходят стороной. Ни стёжки, точно место это священно и табуировано их богами или чем-то отпугивает туземцев, как у вас называется «гиблое место». Не могу объяснить этот феномен, но полагаю, кратер каким-то образом невероятным охраняет нас, и пока мы у его подножья, мы в безопасности.

Иван вздрогнул.

— Вы не понимались туда? — спросил он, указывая взглядом на каменную «шапку», проглядывающую сквозь верхушки деревьев.

— Я следил за синтенельцами, изучал их повадки. Затем ухаживал за вами… да и как попасть в жерло вулкана? Склоны сплошь изрезаны магматическими щелями. Просто так не пройти.

— Разве туда нет дороги?

— Дороги? Туда? — недоумённо переспросил профессор.

Иван промолчал.

— Уверяю вас, — заметил старик, — в потухших вулканах нет ничего примечательного.

— Как знать, — буркнул Иван.

Выходит, Чакрабати ничего не знает о Виртуконе.

— Откуда у вас огонь? — перевёл разговор Иван.

Профессор развернул лоскут зелёной тряпицы и показал очки с огромными выпуклыми линзами:

— Универсальная зажигалка.

Только сейчас Иван понял, что зелёная ткань, служившая ему перевязочным бинтом, когда-то ни много ни мало была профессорским шервани.

— Кстати, островитяне давно разучились добывать огонь, — заметил Чакрабати, бережно заворачивая очки обратно в тряпочку. — Теперь им приходится денно и нощно поддерживать его в своих кострах. Это обязанность стариков. Ума не приложу, что будет с племенем, не догляди они за огнём. Именно так вымирают целые народы.

— Вы так говорите, будто это не они, а кто другой на ваших глазах зарезал Крофта.

— Временами я наблюдаю за поведением туземцев и моё мнение о них переменилось. Они меня не чуют. Плашки из смеси киримоны с глиной, что у меня на коленях и локтях убивают мой природный запах. Ни животное, ни человек не в состоянии унюхать его. Поэтому я и могу подбираться к туземцам довольно близко. Так вот доложу я вам, что между собой они весьма приветливы и добродушны. За несколько недель наблюдений я ни разу ни видел, ни сор между ними, ни скандалов. Вечерами всё племя от мала до велика рассаживается у костра, и старики вещают свои длинные истории, а благодарные слушатели внимают их рассказам. Разворачивается целое представление с песнями и танцами. Я ни слова не понимаю из их языка, но по тому, как реагирует толпа можно различить, где комедия, где трагедия, а где драма. Охотничью добычу туземцы делят на всё племя в равных долях. Никто не остаётся без еды, ни старики, ни дети. Юноши и девушки ловят рыбу. Вооружённые длинными острогами они на лодках отплывают на полмили от берега и возвращаются с отменным уловом. Тут же спариваются на берегу без стеснения и ханжества. Для них это естественный процесс жизни. В племени нет больных. Может у них и вовсе не бывает болезней? Вероятно благодаря мощному иммунитету, выработанному тысячелетиями. Молодые женщины, что на сносях отстранены от работ и находятся под попечительством старух, которые внимательно следят за ходом беременности. Однажды племя хоронило усопшего. Они принесли на берег труп и привязали к бревну. Спустили на воду и большое каноэ с группой дикарей вооружённых горящими факелами, увезло бревно с мертвецом как на буксире в море. Всё племя оплакивало его пока, они не скрылись из виду. Скажу вам, весьма интересный и своеобразный народ. Их нравы по отношению к чужакам без сомнения жуткие, но разве не в миллион раз бесчеловечнее сбросить на мирный город ядерную бомбу?

— Вы это к чему, профессор? — не понял реплики Иван.

— Да так. Не обращайте внимания, — Секхар