Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

Чарльза, – её тут же уволят. Стоило бы испугаться, но пока шампанское текло по венам, хотелось смеяться.

– Мастер Чарльз! Что это был за звук? Я уж было подумала, что нас убьют прямо во сне!

Мужчина рассмеялся:

– Нет, ничего столь ужасного! Я наслаждался напитком. Надеюсь, я вас не напугал.

– Вы всегда можете позвонить в звонок, если вам что-то потребуется…

– В столь поздний час? Что вы, я бы не стал. Ложитесь спать, миссис Филдинг. Я справлюсь.

– Ну, хорошо. Доброй ночи, сэр.

– Доброй ночи.

Элеонора услышала, как закрылась дверь. Через несколько секунд тишины закрылась и дверь вдалеке. Девушка развернулась, словно мокрица, свёрнутая в колечко, и подавила желание рассмеяться.

Чарльз помог ей выбраться из-за дивана. Его глаза сверкали.

– Ещё?

Приближался канун Дня Всех Святых и приносил с собой темноту. Ифе сказала, что праздник и тьма были связаны. Она то и дело крестилась, хоть миссис Филдинг и ругала её за это, и специально надевала чулки наизнанку. «На удачу», – объяснила ирландка. Но пока она получила только волдыри от натёртостей и кучу насмешек со стороны Дейзи.

Элеонора не знала, как относиться к суевериям Ифе. Натирая полы, трудно было представить себе, что вурдалаки и привидения реальны. Но в особняке Гранборо было так холодно, так темно, что иногда сам воздух казался тихим, влажным и мёртвым. Иной раз Элеонора задерживалась на кухне, пока служанки готовились ко сну, и слушала, как Ифе шёпотом рассказывает о sluagh[32] – орде призраков, пожирающих души, летящих на тёмных крыльях. И потом девушка бегом поднималась наверх, вздрагивая каждый раз, когда слышала за окном хлопанье крыльев голубей.

Миссис Филдинг пыталась изгнать затхлость.

Ковры выбивали что было сил. Заказывали свежий уголь, а каждый лишний клочок бумаги шёл на розжиг. Стены вычищались, а холл подметался, и каждый предмет тщательно протирался от пыли, пока экономка не оставалась довольна. Со всей работой Элеоноре было проще не обращать внимания на страхи. Но когда работа прекращалась, они с Дейзи собирались у печки, чтобы послушать истории Ифе. И сколько раз ни говорила себе Элеонора, что пугается теней, она всё ждала, что следующая сказка Ифе будет о женщине с чёрными глазами без белков и радужки.

Элеонора придвинулась ближе.

– Будьте осторожнее с окнами, выходящими на запад, – прошептала Ифе. – Вот откуда они входят в дом. Не открывайте.

Элеонора посмотрела на кухонное окно. На улице уже стемнело.

– Ты же шутишь, Ифе? – улыбнулась Дейзи. – Да и кому придёт в голову открывать окна в такую погоду?

– Вы не должны их открывать, – повторила Ифе. – Так вы пригласите их в дом, а это к беде. Господь видит, бед нам и без того хватает.

Что-то промелькнуло за окном. Элеонора вздрогнула, прежде чем поняла, что это всего лишь крыса. Ифе, взвизгнув, отпрянула от печки, и Дейзи рассмеялась.

– Ну, вы даёте обе! – Она поднялась и потянулась. – Уж поверьте мне, более старшей и мудрой: такого не бывает.

– Тебе всего девятнадцать, – огрызнулась Ифе. – К тому же все чего-то боятся.

– Мой отец – моряк, – сказала Дейзи и, проходя мимо, погладила ирландку по волосам. – Когда я слышу сказку, я сразу узнаю.

Элеонора придвинулась ближе к печи.

– Уверена, Дейзи права. Кроме того, sluagh незачем приходить за нами, правда же?

Дейзи встряхнула соломенные матрасы и разложила на полу, очень близко друг к другу. Ифе наблюдала за подругой.

– Они приходят за грешниками, – сказала ирландка, и на её лице отразилось странное выражение.

От Элеоноры не укрылось ни это, ни два матраса, лежавших совсем близко, и она поняла. Вспомнила, как Дейзи наблюдала за Ифе, распускающей волосы, и снова ощутила всё бремя своего одиночества. У Ифе и Дейзи был секрет, о котором они никогда не расскажут, и этот секрет был у них один на двоих. А тайна Элеоноры была слишком велика, слишком ужасна, чтобы поделиться ею с кем-либо.

Накануне Дня Всех Святых Лондон был окутан туманом. Когда Элеонора покинула особняк Гранборо, она словно шагнула в серую пустоту. Бредя по ней, девушка видела улицу вспышками: лошадей, продавцов кофе, брошюры, брошенные ей чьими-то бестелесными руками, торговца мехом, который, как девушка была уверена, продавал перчатки с кошачьей подкладкой. Элеонора зашагала вперёд. В руках у неё был свёрток занавесей для балдахинов. Невидимые крики торговцев доносились из тумана, словно вой призраков. Да, не стоило ей слушать сказки Ифе. В особняке Гранборо хватало и собственных призраков.

Когда Элеонора вернулась, она замёрзла, была перепачкана, а платье покрывал тонкий слой влаги, чуть почерневший и липкий от угольной копоти. Она развесила занавеси по перилам, чтобы проветрить, и прокралась в библиотеку. Холод просочился до самого нутра. Подхватив дневник путешествий по Азии – сейчас она редко бывала в настроении для сказок и тех желаний, которые они вызывали, – девушка присела у огня и начала читать, отчаянно пытаясь представить, что ей тепло. Когда она сдалась, на улице уже совсем стемнело, а по пустым коридорам эхом разносился звон ножей и вилок. Сунув книгу обратно на полку, Элеонора подхватила занавеси и пыталась представить свет в степи, пока шла по выстуженному коридору к комнате Чарльза.

Сбросив туфли и фартук, Элеонора опустилась на колени на кровати Чарльза. Занавеси были такими тяжёлыми от влаги, словно их вытащили из реки. Подняв ткань над головой, Элеонора попыталась навесить кольцо на ближайший крюк, но это было всё равно что пытаться повесить поток воды.

Огонёк свечи затрепетал, и она вспомнила рассказы Ифе о sluagh. Конечно же, девушка знала, что то были просто сказки, – но разве не пришли бы sluagh как раз в такой момент, когда она оказалась одна в темноте, спиной к двери?

– Элеонора?

Девушка вскрикнула и спрыгнула с кровати. Обернувшись, она увидела в дверях Чарльза, который подмигнул ей. Девушка с облегчением привалилась к кроватному столбику.

– Прости, – сказала она. – Я полагала, ты ужинаешь.

– Позволь мне помочь.

– Нет, нельзя. Миссис Филдинг узна…

– Я не пророню ни слова, – улыбнулся Чарльз.

Элеонора сдалась и показала ему ряд крючков на внутренней части каркаса для балдахина. Забравшись обратно на кровать, девушка начала развешивать ткань. Чарльз последовал её примеру. Элеонора сосредоточилась на том, чтобы нанизывать кольца на крючки. Волосы растрепались и с каждым движением сползали всё ниже на шею. Что же скажет Чарльз, если её волосы рассыпятся по плечам?

«Сосредоточься», – велела она себе.

Краем глаза она различила вспышку белого – Чарльза в одной рубашке, ослепительного в свете свечей. Когда он успел снять сюртук? И видела ли она его раньше таким? Наверное, да, но тогда это не имело значения. И каково будет увидеть, как он неспешно снимет свои накрахмаленные «доспехи»?

«Сосредоточься».

Матрас двигался в такт шагам мужчины, и девушка вместе с ним. Они словно плыли на плоту по бескрайней глади океана, только вдвоём. Когда Чарльз поднимал руки, девушка слышала шорох ткани