Вторжение - Дин Кунц

Второй был коренастым толстяком с пухлыми ручками.

— Я очень сожалею. Я очень сожалею, но другого выхода не было! — воскликнул он, жалобно глядя на Молли.

— О чем вы сожалеете? — спросил Нейл.

— У нас нет оружия, — продолжил толстяк. — Мы надеялись, что оно есть у вас… и так и вышло. Но теперь я думаю… а поможет ли оружие?

— Я не очень силен в разгадывании загадок, — признался Нейл.

— Нам следовало вас предупредить, но что тогда случилось бы с нами? Вот мы и позволили вам зайти в западню. Мне очень жаль.

Вновь содрогнулся пол. На стойках сдвинулись с места красные стаканчики со свечами. Огоньки задрожали, похожие на яркие языки, дернувшиеся в безмолвном крике.

Глава 38

Толстяка, как и его тощего спутника, чудовище, каким бы оно ни было, бушевавшее в подвале, волновало куда в меньшей степени, чем темный алтарь у них за спиной и прихожане на скамьях перед ними. Он снова и снова поглядывал то на алтарь, то на скамьи.

— Можете вы вывести нас отсюда? — спросил высокий мужчина, словно забыл, где находятся двери.

За спиной Молли услышала движение в разных частях церкви, словно прихожане одновременно поднялись со скамей и направились к исповедальне.

Поворачиваясь, она вспомнила руку в мраморной чаше для святой воды. Шок, вызванный контактом с отрубленной рукой, заставил забыть одну важную подробность, которая теперь больше не ускользала от нее: руку отрубили не сегодня. Она раздулась, потеряла цвет, начала разлагаться, то есть принадлежала рука человеку, который умер раньше и до этого дня или ночи лежал в могиле. Однако тело так хорошо забальзамировали, что оно достаточно успешно противостояло процессу разложения.

Одну за другой луч фонаря Молли выхватывал из темноты фигуры прихожан, теперь не сидевших, а стоящих среди скамей: изъеденные червями, лишившиеся душ тела, в истлевших костюмах и платьях. Слепые с зашитыми веками. Глухие к истине, потерявшие надежду. Ожившие только телом. Словно в насмешку. Насмешка. Пародия осквернение, глумление.

И здесь внеземная сила не делала различии между живыми и мертвыми, между органическим и неорганическим. Казалось, что Земля захвачена и переделана пришельцами не из другого спирального рукава Млечного Пути и даже не из другой галактики, а из иной вселенной, где законы природы радикально отличались от законов, действовавших в этой Вселенной.

Человеческая реальность, которая функционировала на основе законов Эйнштейна, и абсолютно другая реальность захватчиков Земли столкнулись, смешались. И на этом эйнштейновском перекрестке, в этом худшем из всех возможных новых миров, могло происходить все, что угодно.

Поднявшихся на ноги мертвяков качало от выхода газов, которые образуются при разложении плоти. И вонь, которая чувствовалась в нартексе, шла, как теперь выяснялось, не от грибов. Ее источник находился в нефе, маскировался под молящихся прихожан.

С учетом того, что обоняние собаки как минимум в десять тысяч раз чувствительнее, чем у человека, Вергилий наверняка знал, кто сидит на скамьях, но он не выказал ни малейших признаков тревоги, когда проходил мимо. И теперь спокойно стоял среди пятерых детей. Его стремление спасти детей поразило Молли даже больше, чем необычное поведение собак в минувшую ночь, и она вновь подумала о том, что этот пес, пусть она, Молли, и не могла понять, как такое может быть, нечто большее, чем простая немецкая овчарка.

Стежки похоронных дел мастеров в одном случае не выдержали, поэтому луч фонаря Молли нашел покойника-прихожанина с раскрытыми глазами. Но свет не отразился от белков: из глазниц лезло содержимое черепа, знакомый черный, в желтую крапинку гриб.

С эффективностью пиявки, высасывающей человеческую кровь, страх присосался к надежде Молли. Сердце забилось еще быстрее, однако она могла подбодрить себя тем, что эти ходячие мертвяки напугали ее гораздо меньше, чем встреча с внезапно появившимся в таверне Рендером.

Еще у одного трупа, с практически сгнившей плотью, черно-желтый гриб устроился в грудной клетке. Другая грибница оккупировала руку, от плеча до запястья, обвила ее, как змея.

Пол церкви вновь содрогнулся, половицы затрещали, половицы треснули, словно чудище в подвале проснулось, страшно голодное, и готовилось пожрать всех, кто попадется ему на пути.

Три стаканчика со свечками упали на пол. Одна свечка погасла сама, две потушил Нейл, наступив на них.

Мертвяки сдвинулись с места. Они не волочили ноги, не шипели и не клацали зубами, не размахивали в ярости руками, ничем не напоминая мертвяков в фильмах ужасов. Просто выходили в проходы, центральный, северный, южный, блокируя выход из церкви, ступая медленно, но с достоинством.

Чтобы вернуться к нартексу и уйти через парадную дверь, Молли предстояло разобраться как минимум с тремя насмешниками Лазарями, схватываться с которыми она не хотела, да, пожалуй, и не могла, учитывая, что нужно было думать о детях. Не хотела иметь с ними дело, даже если бы у нее был не пистолет, а огнемет.

Словно прочитав мысли жены, Нейл предложил альтернативу:

— Есть другой путь. Через ризницу, дверь черного хода и во двор.

— Не получится, — в голосе высокого слышалась абсолютная уверенность.

И словно в подтверждение его слов, в ризнице загрохотало. И грохот этот донесся из темноты, которую не могли разогнать стоящие на ограждении алтаря свечи.

И пусть Молли не хотелось упускать из-под контроля десятерых мертвяков в нефе, она тем не менее направила луч фонаря на шум. У алтаря стоял священник.

Нет. Не священник. Останки священника.

Отец Дэн Салливан, который прослужил в этой церкви почти три десятилетия, скончался в августе предыдущего года. Теперь он вернулся к алтарю, словно каждодневные ритуалы, которые он выполнял при жизни, закодировались в клетки его набальзамированного тела, тем самым позволяя и после смерти выполнять прежнюю работу.

С того места, где стояла Молли, она видела только его профиль, но знала, кто это должен быть. Он был в черном костюме, в котором его похоронили тринадцатью месяцами раньше. В его седых волосах (когда-то рыжих) хватало земли, костюм перепачкала грязь.

Через мгновение после того, как луч фонаря выхватил священника из темноты, он схватился за богато расшитое покрывало алтаря и резко дернул его на себя. Дарохранительница упала на пол, раскрылась, из нее вывалились дароносица, дискос и потир.

Чтобы попасть в ризницу, им требовалось пройти мимо этого мертвяка. Один такой противник казался менее опасным, чем десять, которые поджидали их в проходах, ведущих к нартексу.