Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная

Рая пришла в гости через два дня после свадьбы, расстроенная сильно. Хотела вернуть напрокатное платье (я не взяла, подарила на память), долго пила чай, рассказывала, что гости – сволочи: три совсем пустых конверта – и знать бы, кто; двоюродный брат подрался с Райкиным же мужем (они еще в молодости друг друга не любили); Ленкин дядя в порыве бил посуду, мясо приготовили дрянно (ну да, а чего от этих можно было ожидать!), и кто-то украл целый ящик шампанского – жалко…

А Павлик напился до такого, что, когда в середине свадьбы все поняли, что куда-то пропал жених, и начали его искать – то нашли закутанного в занавеску, на коленях… с вилкой… под окном… и как же Леночка с ним будет, бедная, если он уже на свадьбе такое себе позволяет… Она, бедняжечка, полвечера так плакала, так плакала…

И еще – что подаренных денег – очень мало. Едва ли хватит покрыть кредит. А уж что с долгами делать… и может, все-таки могу я одолжить… совсем немного, хоть долларов четыреста…

Я сумела сделать честное лицо…

Счастливого пути

Эта история была в моей голове давно, но Маша, моя подруга, не разрешала мне ее писать. Потому что это не моя история, а ее.

Но однажды Маша пришла ко мне, села на пуфик в кухне, обняла плюшевого медведя и сказала вдруг:

– Катя, а напиши о Толике.

– О том самом, о котором ты мне никогда писать не разрешала? – уточнила я, наливая ей кофе.

– Угу, – задумчиво согласилась Маша.

– Почему сейчас? – спросила я.

– Мне вдруг захотелось все это вспомнить и заново пережить, – грустно улыбнулась она. Ее трясло.

– Ну, я не помню деталей… – уклончиво сказала я.

– А я тебе снова все расскажу, – усмехнулась она и кинула в чашку два кусочка сахара, – только я потом читать это не буду, ладно? У тебя выпить есть?

Я открыла бар. Вино, водка, текила, джин, виски, ром, бехеровка. В последнее время я мало пью, и оно все как-то копится.

– Давай ром, – выбрала Машка, – колу не надо.

Я достала два стаканчика.

На самом деле я помнила историю про Толика, она рассказывала мне ее когда-то. Просто мне хотелось услышать ее еще раз.

Машке было чуть за двадцать, когда жизнь впервые показалась ей слишком пресной.

Почему-то к Машке вдруг пришло осознание того, что она не слишком красива и не слишком умна. Ей хотелось быть на десять килограммов худее, чем она была, волосы хотелось более длинные, губы более пухлые, а грудь более круглую.

Ей хотелось иметь свое собственное жилье, отдельно от семьи, учиться в чуть более престижном универе и, чего уж там, иметь приличную работу.

А еще Машка встречалась с Геной. И это не нравилось ей больше всего.

Она была с ним уже второй год, и второй год – по инерции. Безусловно, Гена Машку любил, а вот она его – нет, хоть и продолжала эти отношения просто потому, что ему всегда каким-то чудом удавалось удержать ее рядом с собой.

Эта внутренняя неудовлетворенность выливалась в крупные скандалы, но каждый раз, когда она начинала кричать, что не любит его и пора им разойтись, тряпочный Гена хватал ее в охапку и говорил, что это все пройдет. Просто у нее, у Машки, депрессия, она устала, недоспала, критические дни, ну или просто мокрый снег и слякоть.

Машка успокаивалась, и эти никому не нужные отношения продолжались.

Однажды она, не зная, чем еще себя занять, рванула на курсы – изучать английский.

Жить стало интереснее. Группа подобралась – одни девчонки. Они веселились на курсах, как дети, неправильно произнося неправильные глаголы, делали ошибки в артиклях и постигали идиомы, а иногда после занятий шлепали в кафешку и пили чай, обсуждая то, что проходили сегодня.

Он вошел в ее жизнь спокойно. Он даже не ворвался. Он вошел незамеченным. Невысокий, неприметный, он почему-то появился где-то в середине курса и тихо сел за соседнюю парту. Он лучше других выговаривал сложные английские фразы и был там лишним. Но он взял и появился.

Его звали Толиком. Он убегал после занятий с одной из девчонок, они называли себя соседями. Маша была уверена, что они спят, но ее не сильно волновал этот вопрос.

Все началось далеко не сразу. Но однажды после курсов все как-то очень быстро разошлись, и они пошли в кафе втроем – Маша, Толик и та самая его то ли подружка, то ли соседка. Подружка как-то быстро ушла, и тогда-то все и закрутилось. Уже через неделю на импровизированном пикнике на двоих у них случился секс. И было ясно, что что-то начинается, и было непонятно, что из этого выйдет.

Но этого хотелось. И она позволила этому всему начаться.

Он любил ролики, велосипед, горные лыжи и все остальное, она – тихие прогулки под луной и секс на балконе. Секс на балконе он любил тоже. У него был потрясающий балкон: там их не видели его соседи, но могли слышать все окружающие.

Они были совершенно разными. Она боялась волейбольного мяча и лыж, а он смеялся над любыми страхами. Но у них был отличный секс и почти мистическое понимание друг друга. И еще им просто было вместе хорошо. Он нежно целовал ее в лоб и крепко держал за руку. Он любил маслины и мог лопать их с ней всю ночь, между разговорами и сексом.

И да – та самая девочка с курсов оказалась действительно просто соседкой. Он был перспективным и милым. Он знал, чего хочет от жизни. И пока, кажется, только пытался понять – как.

И все это было похоже на чувства.

– Вот знаешь, – сказала мне Машка, пока я доливала в стаканы ром, – я где-то слышала, что мы умеем по-настоящему любить одним из трех мест. Головой, сердцем и низом живота. Я любила в своей жизни сердцем. Когда была маленькая. Когда мне было 14, 18…С ним же это была какая-то странная любовь: между низом жива и головой. Но это, кажется, было еще не сердце. Еще нет. Но я почувствовала в какой-то момент, что это мой человек. Он так забавно морщил нос, когда намазывал мое лицо мороженым, а потом… потом слизывал его с меня. Мы играли. Он любил играть…

Они вместе сходили на свадьбу к его друзьям, а через несколько дней у них состоялся интересный разговор.

– Давай сделаем ставки, – сказал Толик, – если мы не разойдемся до конца лета, мы будем вместе очень долго.

Машка до сих пор не может объяснить, что именно произошло в тот момент, но она вдруг почувствовала себя не очень нужной. Что значит «если не разойдемся»? То есть он думает о том, что они могут разойтись?

Машка сама раскачала эти качели. В тот раз они впервые сильно поругались. Это был скандал ни о чем, но он был. Они припомнили друг другу все мелкие обидки и недопонимания и не созванивались потом неделю.

Через неделю он позвонил ей немного пьяный и сказал, что очень скучает.

Он приехал за ней на такси, и они всю ночь катались по Питеру, а потом, под утро, сидели на набережной, и он кутал ее в свою толстовку.

– Ты любишь меня? – вдруг спросил он ее. Они говорили об этом первый раз.

И ей так хотелось сказать «Люблю», но взыграла какая-то глупая гордость и остатки обид.

– А тебе зачем это знать? Это что, меняет что-то? – она сказала вовсе не то, что собиралась.

Толик прижал ее к себе на какую-то секунду, потом отпустил, сел на ступеньки напротив и, пристально глядя в ее лицо, сказал:

– Меня переводят.

– Куда? – тупо спросила Машка.

– В Москву.

Можно представить, что чувствует женщина, чей роман длится всего лишь три месяца, все еще так непонятно, да и эта глупая ссора, а тут мужчина говорит ей, что должен уехать в другой город.

Машка встала, отряхнула юбку и сказала сухо:

– Счастливого пути.

Это было как-то глупо и по-бабски нервно, но она сделала именно это. И отвернулась.

Он поднялся, обнял ее, обиженную, сзади, прижал к себе и прошептал в ухо:

– Ты поедешь вместе со мной?

Наверное, такого вопроса ждет каждая женщина. Но Маша не ждала. Она была слишком не уверена в себе. И удивилась. И из глаз потекли слезы.

– Поедешь? – повторил Толик полушепотом.

– Да иди ты! – тихо ответила она и вывернулась из его объятий.

В ту ночь они не поехали к нему. Он отвез ее домой.

Машка ждала, что он позвонит, очень ждала и не находила себе места. Через полторы недели она нашла в себе силы позвонить ему, всего один раз, но абонент оказался недоступен.

А еще через неделю она поняла, что все это – все, что было – это такая тупая иллюзия какой-то любви, каких-то отношений. И Толик в ее памяти остался трусом, который по пьяни позвал ее с собой, а, проснувшись утром, вероятнее всего, передумал и не нашел в себе сил позвонить и сказать, что поедет один.

Это, по крайней мере, было бы честно. Это было бы по-мужски. Просто взять и признать свою ошибку.

Спустя три года он нашел ее в соцсети, и они пообщались вежливо, но сухо, как старые и уже ненужные друг другу знакомые. Он жил в Москве, поднялся в должности, женился, и у него недавно родилась дочь.

Машка закончила универ и работала в небольшой фирме.

– Можно, я задам один вопрос? – написал ей вдруг Толик. – Ты меня хоть когда-нибудь любила?