Да – тогда и сейчас - Мэри Бет Кин

реабилитации жить в «Доме Айрин» можно было год. Однако год прошел, никто не сказал Энн собирать вещи, и она пожила там еще немного. Потом Маргарет ясно дала понять, что ее койка нужна другой постоялице. Руководство изучило историю болезни и решило, что Энн может жить самостоятельно. За все время пребывания в «Доме Айрин» у нее ни разу не было обострения. Не в последнюю очередь потому, что ей больше не приходилось отсчитывать таблетки, которые она глотала или выбрасывала в слив в женской душевой – по настроению. С тех пор как таблетки заменили ежемесячным уколом, Энн стала спокойнее и почти избавилась от ощущения, что вот-вот разразится какая-то ужасная катастрофа.

Энн никогда не жила одна. Вернувшись в свою комнату после разговора с Маргарет, она села на край по-армейски заправленной кровати и прислушалась к себе, пытаясь обуздать поднимающийся изнутри страх. Все хорошо, все в порядке, все идет как надо. Все хорошо, все в порядке, все идет как надо. Энн повторила это про себя пятьдесят раз.

Квартира-студия, которую ей удалось снять, была крошечной, продувалась всеми сквозняками; аренда съедала больше половины зарплаты, но Энн довольствовалась малым. Йогурт на завтрак, яблоко на обед. На кухне дома престарелых ей отдавали зачерствевший хлеб, молоко с вышедшим сроком годности, но еще вполне свежее, фруктовые пудинги, которые полагалось выбрасывать, даже если на них слегка надорвали упаковку. Квартира находилась совсем близко от кабинета ее врача, а вот до работы было далеко, но Энн это совершенно не огорчало. Путь туда и обратно помогал скоротать время, но дни все равно тянулись слишком долго. Телевизор мог спасти положение, но такую покупку Энн посчитала расточительством. Лучше подождать.

Доктору Оливеру было далеко до доктора Аббаси, но Энн он устраивал. По его мнению, она шла на поправку. С тех пор как Энн поселилась в «Доме Айрин», у нее раз в неделю брали кровь, чтобы убедиться, что медикаменты не вызвали интоксикацию. И только один раз, ослабленная и обезвоженная после желудочной инфекции, Энн почувствовала знакомое возбуждение. Маргарет застала ее в гостиной в три часа ночи. Энн смотрела по телевизору викторину. Всякий раз, когда кто-то из игроков нажимал на кнопку, она хлопала ладонью по журнальному столику и выкрикивала правильный ответ. Увидев Маргарет, Энн велела ей смотреть в оба и тут же сказать, если кто-то из участников попытается смухлевать. Маргарет отвела ее в комнату и пожелала спокойной ночи, а наутро разбудила с рассветом.

– Вставай, – велела она. – Собирайся. Едем к врачу.

В кабинете у доктора Оливера некий внутренний голос посоветовал Энн прикусить язык и не говорить ни слова. Врач и пациентка молча смотрели друг на друга, потом доктор мягко сообщил, что ей придется несколько дней провести в больнице, пока она не придет в норму.

Энн вытянула вперед руки.

– Ну что вы, какие наручники, Энн, – сказал доктор. – Вы не сделали ничего плохого.

Он пообещал, что на работе ничего не узнают. Все это время она вела себя безупречно, так почему бы не сохранить неприятный инцидент в тайне?

Поворачивая ключ в замке своего нового дома, Энн думала о том, что где-то, не так уж и далеко, Питер готовится к выпускному. Ей не особенно нравилось, что сын поселился у Джорджа, но тогда она, по крайней мере, знала, где он. Потом Питер поступил в колледж, уехал в другой штат, отдалился от нее еще больше, но она по-прежнему знала, где он. Теперь учеба подходила к концу – был май, с вишен осыпались лепестки, устилая улицы Саратоги бархатным ковром, – и вихрь новой жизни мог унести ее сына куда угодно: в любой уголок Соединенных Штатов, в Канаду, Мексику… На улицах было полно приехавших на каникулы студентов – ходячая реклама Колгейта, Бакнелла и Сиракуз. Энн внимательно их разглядывала, особенно мальчиков, свыкалась с мыслью, что Питер уже их ровесник, совсем взрослый. Ему исполнилось столько же, сколько было его отцу, когда Энн его повстречала.

Наступил сентябрь тысяча девятьсот девяносто девятого года. Мысль о том, что Питер сейчас неизвестно где, зудела, словно болячка, которую невозможно почесать. А если он в Дубае? В России? В Китае? Она читала, что бизнесменам приходится кататься по всему свету. Возможно, прямо сейчас он на другой стороне земного шара говорит по-японски. Наверное, надо позвонить Джорджу. Он должен знать, где Питер.

– Почему же вы не позвонили? – спросил доктор Оливер.

Потому что это уже слишком, едва не заорала Энн. Потому что это уже слишком, черт побери! Каждую неделю она к нему ходит, а он вообще ее слушает?

– Я скучаю по доктору Аббаси, – сказала Энн вместо ответа, рассчитывая вызвать у своего врача что-то вроде профессиональной ревности.

В середине октября, когда дворы Саратоги украсили горшки с хризантемами и фонарики из тыквы, Энн остановилась на заправке, на которой останавливалась всегда. И заметила в окне первого этажа в доме напротив вывеску «Частный детектив. Конфиденциальность гарантирована». Раньше тут квартировали экстрасенс, психотерапевт, налоговый консультант. Теперь настал черед частного детектива. Пока машину заправляли, Энн перебежала через дорогу и заглянула в окно. Не решаясь войти, она принялась прогуливаться туда-сюда. Когда она в третий раз прошла мимо, дверь распахнулась, едва не сбив ее с ног. На пороге стоял низенький человечек с бумажной салфеткой за воротником рубашки. Мне только спросить, заверила его Энн. Я не готова никого нанимать. Кстати, сколько это стоит? Мне хватит одного адреса, добавила она, – вдруг от полноты информации зависит расценка? Будь Энн на «ты» с интернетом, как молодые сестры в доме престарелых, ей не составило бы труда найти все, что нужно, самой. Энн как раз собиралась попросить одну из девушек, милую и толстую Кристин, создать ей аккаунт в электронной почте.

Энн сообщила коротышке-детективу обо всем, кроме причины, по которой потеряла связь с сыном, и выписала чек на сто долларов – обналичит, когда добудет ей нужные сведения. Поначалу это казалось вполне разумным, но, садясь в машину, она почувствовала себя полной идиоткой. Сыщик ведь наверняка насобирает по сто долларов от ста дурочек вроде нее и спокойно переедет в другое место. Конечно, следовало позвонить в банк и остановить операцию, но Энн этого не сделала.

Детектив перезвонил через два дня, попросил намного меньше, чем она рассчитывала, и сказал обращаться к нему, если ей еще что-нибудь понадобится. Все, что Энн было нужно, – знать, что с Питером все хорошо, что он счастлив. Но что она сможет сделать, если окажется, что он несчастен? Забрать его к себе на