Единородная дочь - Джеймс Морроу

— Отнюдь.

— По телевизору — это ж совсем не то, другое дело — вживую, — причитал Ник Шайнер.

Как-то внезапно опускается ночь, и твой взгляд устремляется вдаль, через соленое болото, туда, где тремя взаимосвязанными ярусами гигантского фантастического торта раскинулась метрополия.

— Атлантик-Сити изменился, — замечаешь ты.

— Новый Иерусалим, — поправляет тебя Ник Шайнер. — Его закончили строить семь лет тому назад. Он должен приблизить Второе Пришествие, — Ник устало вздохнул, — при условии, что мы «обработаем» достаточное количество грешников.

— «Мисс Америку» тут, наверное, больше не проводят?

— Что-что?

— Конкурс красоты «Мисс Америка».

— Это же не Америка, мэм.

Ярко белеют в ночи мраморные стены. Выходит, вместо того чтобы отстроить «Тельца», «Тропикану», «Пески», «Цезаря», владельцы сговорились и построили одно громадное казино. Здания, нарядные, словно рождественские елочки, сияют в свете прожекторов золочеными балюстрадами.

Прежде чем высадить тебя на берегу Гурона, Ник Шайнер напомнил о своем приглашении.

— Не сдерживайте эмоций, бросьте пару кирпичин. Вот увидите: очень освежает!

Ты переходишь мост и идешь дальше по бульвару Харбор-Бич, любуясь величавыми зданиями уже без подсветки, окутанными туманом. Поблескивая металлическим корпусом и ощетинившись дулами пулеметов, под фонарем стоит машина все с тем же ангелом на дверце, потрясающим мечом. Двое полицейских меняют шину. Быстрыми точными движениями и зеленым обмундированием они напоминают хирургов, колдующих над фантастическим существом.

Земля остывает. С лимана Бонита несется монотонное жужжание мошкары. И вот наконец волнорезы вступают в извечный спор с приливом, Атлантика обрушивается на континент, и ты облегченно вздыхаешь. Скорее на Сорок четвертую улицу: она выходит на пирс. В призрачном свете луны ты срываешь с себя украденную рубаху, бежишь в конец причала и ныряешь. Наконец-то ты чувствуешь, ты вернулась на родную планету с ее древним, любящим океаном. Его прохладные волны смыкаются у тебя над головой, заботливо смывая с кожи остатки клюквенного болота Тайлера.

По привычке ты делаешь глубокий вдох, и тело тут же судорожно сжимается, оскорбленное тем, что вместо воздуха ты предложила ему соленый яд. Итак, Вайверн действительно превратил тебя в простую смертную. На счастье или на беду? Кашляя и захлебываясь, ты пробиваешься к поверхности и неловко влезаешь на причал. Лежа на мокрых досках, долго не можешь отдышаться. Божественность ушла, даже капельки не осталось. Не то что дождь вызвать — ты теперь даже бородавку не сведешь. Хорошо это или плохо? Хорошо или плохо? Ты натягиваешь рубаху, пытаясь согреться, трешь покрывшиеся пупырышками плечи и уныло бредешь вдоль берега на юг. «Готова ли я к новому существованию?» — спрашиваешь ты себя. Готова ли к жизни без жабр, без божественного голубочка, трепещущего в груди, без Святого Духа, пульсирующего в венах? Готова ли к жизни во плоти обычного человека?

Окутанная седыми космами тумана в рассеянном лунном свете, возвышалась башня «Ока Ангела». Папин маяк, подумалось Джули, походил на ствол красного дерева: мощный и несокрушимый. Остров, который она сотворила перед тем, как отправиться в свое невероятное путешествие, теперь соединял с материком железный мост. Наверняка тетушка Джорджина позаботилась, ее стиль. Коль уж строишь мост, то строй из железа, чтоб стоял сто лет. Вскарабкавшись по камням, Джули пересекла газон и внимательно всматривалась в окна в надежде уловить хоть какие-то признаки жизни. Но кругом зияла темнота, как в пустой глазнице Билли Милка.

Лунный свет заливал маяк, выхватывая из темноты такой родной узор деревянной двери, до боли знакомые дырочки от выпавших сучков. Когда-то эта дверь была неотъемлемой частью ее жизни, хлопаньем фиксировала приходы и уходы, поздние возвращения, друзей И врагов, встречи и расставания. Приходишь домой из школы — она тебя встречает, возвращаешься со свидания — опять она. Джули толкнула дверь, скрипнули проржавевшие петли.

«Око Ангела» разграбили, разрушили, выпотрошили, словно рыбку. Коврики, мебель, светильники — все исчезло. От пяти тысяч книг, которые папа собирал всю жизнь, не осталось ничего. Один-единственный томик валялся у камина, как раз на том месте, куда Спиноза когда-то приволок дохлого краба. Джули подняла книгу, попыталась разобрать название. Что-то о вечности.

Внезапно яркий луч света ослепил ее, едва не сбил с ног.

— Стоять, — приказал некто заплетающимся языком. — Не двигаться!

Похоже, говоривший изрядно поддал. От неожиданности Джули сперва растерялась, но тут же волна возмущения захлестнула ее. Кто бы там ни был, как он смеет ей приказывать? Это дом ее отца! Она решительно шагнула вперед и взяла в руки книгу. «Стоит ли в твоем духовном паспорте виза в вечность?» И кто бы, вы думали, автор? Преподобный Билли Милк, Первосвященник Первоиерусалимской Церкви Откровения Иоанна Богослова.

— Кто там еще? — крикнула Джули.

Звук передернутого затвора.

— Кто там?

И тут раздались холодные щелчки выстрелов, словно стаккато лопающейся воздушной кукурузы.

Первая пуля прошила рукав рубахи, позаимствованной у пугала.

Вторая оцарапала щеку и вырвала прядь волос.

Джули вскрикнула. Отскочила. Опрометью бросилась в прачечную. На щеке, словно второй рот, зияла рана. Плюясь кровью и рассыпая проклятия, Джули дрожала от гнева. Что это еще за вторжение, подлое, наглое, словно гнусная лапа Вайверна, проникшая ей в душу?

Кроватка, погремушка, стиральная машина, сушка, разбитая стеклянная камера — ее первая окружающая среда, осколки мирка, радушно встретившие ее на этой земле. Встав на кроватку, Джули взобралась на подоконник, протиснулась в узкое окно и свалилась в мягкую траву. Пули. Господи Иисусе — пули! Зажав ладонью рассеченную щеку, Джули бросилась к железному мостику и дальше — на трассу, ведущую к Оушен-Сити. Она бежала, с тоской вспоминая о том времени, когда могла щелчком пальцев сбросить врагов в океан и смахнуть их пули, как хлопья пепла.

Добежав до Сиспрей-роуд, она резко остановилась и с замиранием сердца, словно Орфей в аду, оглянулась. Никого: ни солдат в бронежилетах, ни чокнутых неоапокалиптиков, ни добровольцев Ника Шайнера. Кругом тишина. Лишь мерный рокот прибоя. Уже не спеша Джули зашагала дальше, напевая, чтобы успокоиться, любимую песенку Фебы:

— «В приморском граде на Променаде гулять мы будем, как во сне, в приморском граде на Променаде в любви признаешься ты мне…»

На перекрестке с Сэнди-драйв из темноты вдруг вынырнул стоявший вертикально саркофаг, стеклянный цилиндр с надписью «Служба связи Нового Иерусалима». Стоило Джули приблизиться, как цилиндр раскололся, словно яичная скорлупа, и слащавый женский голос пригласил: «Войдите».

Сказано — сделано. Стеклянные стенки снова сомкнулись.

— Христос воскрес. Пожалуйста, назовите номер вашего абонента.

— Мне нужны мои друзья! Я не хочу, чтобы в меня стреляли! Мне нужны Феба, Бикс и тетя Джорджина!

— Пожалуйста, назовите номер вашего абонента, — снова прозвучал бесстрастный голос диспетчера.

Что и говорить — будущее, 2012 год. Никаких тебе проводов, трубок — знай говори.

— Я не помню номера.

— Платить будет абонент?

— Абонент. Я бы хотела связаться с Фебой Спаркс.

— Это Новый Иерусалим?

— Не уверена, но на всякий случай поищите. — Джули всматривалась в туман: не покажутся ли фигуры вооруженных до зубов зилотов.

Слащавый голос не обнаружил в своей базе данных никакой Фебы Спаркс. Ни Джорджины Спаркс, ни Бикса Константина. Из любопытства Джули назвала даже себя — ничего. Совсем уж было отчаявшись, она попросила найти Мелани Марксон, и, о чудо, Мелани Марксон жила в Лонг-порте. Последовала пауза, а за ней сильно постаревший голос Мелани, утверждавшей, что, конечно же, она примет звонок от Джули Кац.

— Боже, неужели это ты, ты?! — От безукоризненно четкой дикции Мелани и следа не осталось, она просто задыхалась от восторга. — Я не верю своим ушам, Шейла, ты вернулась?!

— Я Джули, про Шейлу забудь. Что, черт возьми, здесь происходит? Я только что из «Ока Ангела», меня едва не застрелили.

— Они приняли тебя за еретичку.

— Чего-чего?

— Для твоих последователей маяк — это святыня. Вот охотники и пользуются им как приманкой.

— Для моих — кого? Последователей?

— И я определенно одна из них. Шейла, дорогая, можешь на меня рассчитывать. Я неоапокалиптик только на бумаге.

— Эти ублюдки захватили мой дом! — Джули топнула босой ногой по полу телефонной будки. Толчок тут же отозвался жгучей болью в раненой щеке. Последователи? Святыня? — Я должна найти Фебу, — решительно заявила она, по-прежнему вглядываясь в темноту. Космы тумана катарактой застилали глаз иллюминатора. — Она во мне нуждается.