Зари. Мне удалось убежать - Зархуна Каргар

Зари. Мне удалось убежать

Зархуна Каргар

В день своей свадьбы юная Зари молила Аллаха лишь об одном — чтобы пролилась ее кровь... Она не сумела доказать свою девственность, и ее супружеская жизнь стала сущим адом. Но, услышав душераздирающие исповеди своих сестер по несчастью, которых одиннадцатилетними продавали замуж, избивали и насиловали, она обрела голос, слившийся со стонами сотен афганок, чтобы сказать ненавистному браку нет! История Зари — лишь капля надежды в этой реке слез…

Предисловие

«В такой стране, как Афганистан, женщинам просто необходимо знать свои права», — написала нам одна из слушательниц радиопередачи «Афганский женский час».

«Я слышала интервью о том, как афганские женщины начинали зарабатывать деньги своим трудом, включая изготовление ковров, и поняла, что, в то время как я занималась лишь домашним хозяйством, другие нашли себе работу. Теперь я тку ковры на дому и продаю их, я заслужила уважение своего мужа, потому что теперь мы оба зарабатываем деньги для семьи», — рассказала нашим журналистам жительница города Мазари-Шариф.

«Я не пропускаю ни одной передачи — они нравятся мне, потому что в них рассказывается о женщинах со всего Афганистана, и я чувствую связь со своим народом», — написала нам радиослушательница из города Джелалабада, расположенного в восточной части страны.

«Я пишу вам от лица своей бабушки, — говорится в письме другой женщины. — Каждый понедельник, когда начинается ваша передача, она просит нас не шуметь, чтобы не пропустить ни слова. Ее любимая часть — истории афганских женщин, потому что они напоминают бабушке о том, что пережила она сама».

Я понимаю ее и всех тех женщин и мужчин, которые регулярно слушают «Афганский женский час», потому что мне знакомы их страхи и переживания. Мне тоже нравились истории афганских женщин, я готова была слушать их снова и снова. К тому времени, когда я начала работать над программой, я долго жила за пределами Афганистана и стала забывать, какой тяжелой может быть жизнь в моей родной стране, в особенности для женщин и девочек. Все эти женщины — чьи-то матери, жены, бабушки, сестры и дочери — могли поведать миру о том, что пережили.

Когда я в 1994 году покинула Афганистан, женщины еще ходили на работу, а девочки — в школу, и хотя для них существовали некоторые ограничения и запреты, они все еще обладали определенной степенью свободы. Тогда у власти была партия моджахедов, включавшая в себя множество оппозиционных группировок, которые считали своим долгом начать джихад — священную войну — против захватчиков, не являющихся мусульманами. Эти группировки финансировали правительства США, Саудовской Аравии и некоторых других мусульманских стран. Они начали формировать повстанческие отряды еще в 1979 году, когда российские войска впервые вторглись в Афганистан, в результате чего страна — далеко не в последний раз — стала пешкой в игре двух супердержав — СССР и США.

Когда моджахеды впервые захватили Кабул в 1992 году, они сразу же сместили президента Наджибуллу и его сторонников. Мохаммеду Наджибулле суждено было стать последним президентом коммунистической эры Афганистана, так как он был избран в то время, когда путь развития определяла исключительно Афганская коммунистическая партия. Я родилась в период его правления, став одной из тех, кого позже назвали «поколение афганской революции».

Коммунистическое правительство, поддерживаемое Советским Союзом, руководило Афганистаном в конце восьмидесятых — начале девяностых. Президент и его сторонники помнили о подписанном в 1978 году с СССР договоре, в котором говорилось, что в случае необходимости они могут получить помощь советских войск. 4 апреля 1979 года афганское правительство использовало эту возможность, попросив СССР прислать войска для борьбы с моджахедскими повстанцами. В декабре 1979 года советское правительство ввело многочисленные войска на территорию Афганистана. Так началась война коммунистического афганского правительства с моджахедами. Афганское правительство в то время имело очень большое влияние. Его авторитет признавали во всех провинциях нашей страны, и афганская армия вполне могла справиться с моджахедами своими силами. Но, несмотря на это, партизанская война, которую повстанцы начали в отдаленных деревнях, на территориях, граничащих с Пакистаном, постепенно охватила всю страну. Местное население, для которого советские военные были захватчиками-иноверцами, не способными оценить афганскую культуру и пытающимися изменить их уклад жизни, поддерживало моджахедов, в то время как афганцы, работавшие на государственных предприятиях, помогали советским солдатам.

Советское правительство, пославшее войска в Афганистан, оказывало стране и экономическую помощь. В СССР активно пропагандировались идеи равенства мужчин и женщин, поэтому правительство помогло получить образование многим афганским женщинам и девочкам. В нашей стране строились заводы, на которых могли работать, причем получить работу вне очереди, женщины, а тем более вдовы, потерявшие своих мужей на войне. Большие усилия были направлены на то, чтобы доказать, что афганские женщины и мужчины равны, и поэтому женщины могли ходить по улице без сопровождения и посещать кинотеатры, учиться в школах и университетах вместе с мужчинами. Нам говорили, что женщины вольны становиться актрисами и певицами и даже появляться в обществе в мини-юбках. Но, несмотря на либеральные настроения, царившие в больших городах, многие семьи, живущие в деревнях, опирались на традиционный уклад, и мужчины не позволяли своим женам и дочерям никаких вольностей. Хотя в Конституции Афганистана было записано, что минимальный возраст для вступления в брак составляет шестнадцать лет как для женщин, так и для мужчин, многие семьи в провинции продолжали женить своих детей в возрасте одиннадцати-двенадцати лет.

Конечно, то, что я помню об Афганистане того времени, в основном относится только к Кабулу. Я жила в большом городе, где люди легче воспринимали новые веяния, где полиция следила за порядком, где можно было быстро добраться в любую точку города на автобусе, а мужчины и женщины работали бок о бок в школах, больницах, на фабриках. Я даже помню, что на свадьбах, куда приглашали мою семью, женщины без стеснения танцевали с мужчинами под живую музыку. Я видела, как наш народ постепенно отбрасывает старые предрассудки. Женщин больше не заставляли носить паранджу или шаль, закрывающую лицо, хотя некоторые продолжали придерживаться традиций — на улицах можно было встретить хазарок в длинных свободных платьях и разноцветных шалях, таджикских женщин в многослойной одежде и свободных шароварах, пуштунских женщин в ярких шароварах и широких туниках.

Афганские женщины активнее интересовались политикой, освоили профессии врача, адвоката, журналиста, пилота, военного, политика, многие из них стали актрисами и певицами и выступали на телевидении. По приказу президента у нас начали транслировать западные, индийские и российские фильмы, музыкальные и другие программы, создававшие ощущение связи с остальным миром. В Кабуле можно было встретить людей со всего Афганистана. Представители национальных меньшинств — хазаров, пуштунов, таджиков, сикхов и кучи — имели такое же право на образование, профподготовку и работу, как и основная часть населения, — правительство гарантировало равные возможности для всех своих граждан. Я помню, как мой отец однажды сказал мне, что Афганистан становится более демократичным государством.

Но, конечно же, во многом жизнь в Афганистане осталась прежней, в особенности в деревнях. Многие из тех, кто придерживался традиций и заповедей ислама, не были согласны с новыми законами. Они женили своих детей, когда те были совсем маленькими, и считали женщин своей собственностью, не имеющей права ни на наследство, ни на свое мнение. Несмотря на то что правительство приняло новые, справедливые законы, многие люди все еще были уверены, что судьбу молодой девушки должна определять семья, а не государство. Люди из сельской местности, не желавшие менять свой жизненный уклад и отвергавшие коммунистические идеи, активно пропагандируемые правительствами СССР и Афганистана, поддерживали моджахедов. Так расширялась пропасть между сельскими и городскими ценностями и интересами. Это привело к тому, что некоторые сельские школы для девочек были сожжены повстанцами, учителя этих школ, а также некоторые женщины, рискнувшие выступить по телевидению, были убиты. К счастью, такие инциденты были редкостью.

В то время многие обвиняли афганское правительство в том, что оно приняло сторону коммунистов. Но на деле многие афганцы, включая моего отца, который четыре года подряд занимал должность руководителя Национального радио, а позже — министра печати и главы Государственного комитета, не забыли о наших культурных ценностях. В то время успешная политическая карьера напрямую зависела от партийной принадлежности, поэтому мой отец был членом Народно-демократической партии Афганистана. Он, как и многие другие, свято чтил ислам и наши традиции, но был предельно осторожен и никогда не делал то, чего не одобрила бы партия, так как ее влияние было огромным. Что интересно, в школе, построенной русскими, где училась я и мои сестры (она считалась одной из самых лучших и современных в Кабуле), наши учителя были русскими, и русский язык был обязательной частью учебной программы. Но мы также изучали Коран и историю ислама.