Бойся, я с тобой 3. Страшная книга о роковых и неотразимых. Восстать из пепла - Таня Танк

называю доброкачественной наивностью. Такой несколько лет назад была и я. Ничего не знала об абьюзе и деструктивных людях. Верила, что нет плохих людей и в каждом есть что-то хорошее. На полном серьезе считала, что все хотят счастья, любви и мира во всем мире.

Можно решить, что доброкачественная наивность свойственна лишь юным созданиям без жизненного опыта. Увы, человек может оставаться таким и в 50, и в 60 лет, быть ресурсным и благополучным, но при этом уязвимым именно из-за своего «идеализма» и «непуганости».

К сожалению, мне приходилось читать литературные произведения, где доброкачественная наивность чуть ли не превозносится. Мол, да, вошла в клетку к тигру, а он замурчал и положил ей голову на колени. А до этого всех рвал на куски.

Скажем, такой сюжет: в страхе пробирается по темному парку припозднившаяся студентка, и вдруг к ней подходит парень и предлагает себя в провожатые. Она, конечно, не в восторге – типчик подозрительный, но от безысходности соглашается, и вот они идут и разговаривают за жизнь. Выходят «к людям» и прощаются. А вернувшись домой, девушка узнает, что в парке орудует маньяк – тот самый парень. Мораль сей басни, видимо, такова: и маньяки могут быть хорошими. Иногда. С некоторыми.

Отсюда легко перекинуть мостик к следующему ошибочному выводу: мы можем управлять поведением опасных людей, если будем этими «некоторыми». Например, не будем «жертвами» или отнесемся к ним по-доброму. Но это опасное заблуждение. Я присутствовала на закрытом слушании дела одного насильника. Его обвиняли по множеству эпизодов – нападения, изнасилования, нанесения телесных повреждений. Насколько помню, в паре случаев дошло и до убийства жертв. Так вот, были и у него такие «непродуктивные» выходы, когда он знакомился с девушкой, общался за жизнь, провожал до дома и… отпускал с миром, ничем не обнаружив своих намерений. Значит ли это, что эти девушки были какими-то иными нежели те, кого он изнасиловал и убил?

Нет, не значит. И если мы спросим самого насильника, почему он кого-то «пощадил», навряд ли он нам сможет это внятно пояснить. На самом деле, мало ли почему он отказался от своего первоначального намерения. Специфическая «сытость». Приступ игры в «рыцаря». Несколько прохожих, встреченных по пути, когда фонарь осветил его лицо. Реплика, случайно брошенная потенциальной жертвой: «Брат рассказывал, что у них в убойном отделе…». Да что угодно, но вовсе не то, что девушка была какая-то «особенная», «чистая», «не такая, как все».

…С другой стороны, люди с определенным складом личности действительно более склонны создавать созависимые отношения. На удочку нарцисса – не этого, так другого – может попасться, в принципе, каждый, но не всякий задержится с ним надолго. О типажах, склонных к созависимым отношениям, я подробно расскажу ближе к финалу этой главы, но, в принципе, это люди с нарциссическими, истерическими, мазохистскими и садистскими чертами. И неважно, что они выражены незначительно, практически незаметны и не доставляют вам неудобств. Нарцисс «распакует» и «активирует» их.

Да, нарциссических и мазохистских установок во многих из нас действительно достаточно – это следствие воспитания, травматичного опыта, влияние теперешней эпохи тотального нарциссизма, наконец. Но это, хоть и осложняет нашу жизнь, все же не делает нас «полноценными» нарциссами, то есть пустыми, завистливыми, злыми, разрушающими и саморазрушительными людьми. Если с «маленьким» нарциссизмом мы находимся в неплохих отношениях (например, с человеком, у которого эти черты тоже выражены незначительно), то наше нарциссическое и мазохистское спят, проявляются лишь эпизодически и невыраженно, и это не несет несчастья ни нам, ни партнеру. А вот в деструктивных отношениях наши нарциссические и мазохистские черты действительно всплывают на поверхность, поскольку активируются наши старые, обычно детские, травмы.

А травмированы – в той или иной степени – все мы. Однако это не преграда для счастливой жизни. Если хотя бы часть наших отношений складывается неплохо (нет тотальной разочарованности во всех любовях-дружбах-сотрудничествах, которые были в вашей жизни), то о серьезных личностных проблемах речи не идет, поэтому есть огромный резон искать именно хороших отношений и отвергать все прочие. В упор не вижу смысла находиться в отношениях с нарциссом, который активирует наши травмы, – когда мы можем состоять в других отношениях, в которых наши травмы будут спать себе спокойно и, возможно, всю жизнь.

Еще несколько слов насчет «мазохизма» жертв добавит Мари-Франс Иригуайен:

«Эволюция жертв, освободившихся от влияния извращенного человека, хорошо показывает, что здесь и речи нет о мазохизме, так как очень часто подобный печальный опыт служит уроком: жертвы учатся защищать свою автономию, избегать словесного насилия, не позволять посягать на их самооценку. В целом пациент не является мазохистом, но извращенный человек привязал его с помощью его слабости, которая при случае могла перерасти в мазохизм. Когда психоаналитик говорит жертве, что она находит удовольствие в своем страдании, он уклоняется от проблемы взаимоотношений. А ведь человек – это социальное существо.

…Сложность работы с людьми, попавшими под влияние еще в детстве и испытывавшими скрытое насилие, в том, что они не умеют жить по-другому, и может даже показаться, что они свыклись со своим страданием. Именно это часто истолковывается психоаналитиками как мазохизм. Все происходит так, как если бы психоанализ выявил всю глубину страданий и мучительных воспоминаний, а пациент держится за них, как за свое самое ценное сокровище, как будто, отказавшись от них, ему придется отказаться от самого себя. Его привязанность к страданию сходна с той привязанностью, которую он испытывает к другим людям, претерпевая при этом страдания и боль. Если такие отношения являются частью нашей человеческой сущности, нам кажется невозможным отказаться от них, не расставаясь при этом с данными людьми. Следовательно, любят не страдание в себе, что как раз и было бы мазохизмом, а любят ту обстановку, в которой первоначально формировался характер».

Мазохистские черты присутствуют во многих из нас. И это неудивительно. Мазохистским духом проникнута наша культура, наше воспитание. Нас с детских лет учат, что терпеть, стиснув зубы от боли, – достойно и даже героически, и вот школьницу увозят с перитонитом, хотя удалить аппендикс можно было еще 3 дня назад.

Мы видим, что Настенька[45], улыбающаяся Морозко, когда он опускает градус все ниже, за свою доброту и долготерпение вознаграждается Иванушкой и приданым – в противоположность самовлюбленной Марфушке, которая не стесняется фырчать по поводу холода. Так мы невольно усваиваем: чтобы считаться добрым и хорошим, нужно пострадать. И затем с полным правом ожидать награды.

В токсичных отношениях подобные установки оживают в нашем сознании и действительно могут разрастись до полноценного мазохизма. Однако это мазохизм не «коренной»,