Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев

слышались сирены машин армии спасения, в которых сидели все такие же «космонавты», что и на Невском.

Эс-Ка подхватил возмущенную даму за лодыжки, и они вдвоем засеменили вперед, как какие-нибудь административные «суточники», несущие носилки с гравием.

На подходе к развалинам бани, вросшей в землю по самую крышу, а, стало быть, запорошенной снегом до полного безразличия в пейзаже, им уже кричали в спину «лягайт, них шиссен».[72]

Дама, заслышав родные голоса, выла белугой. Она не верила в происходящее и сыпала громом и молниями во все стороны.

Фу, как неприлично, — сказал Эс-Ка и перестал держаться за ее лодыжки.

Он сунулся в небольшую дыру, похожую на нору не самого крупного зверя, и слегка расчистил к ней подступы. Затем нырнул вперед головой и исчез.

Эс-Ти поволок даму к отверстию в недра земли, когда «космонавты», теряя терпение, начали стрелять. Они были глупы — эти «космонавты» — незачем стрелять в тех, кому и деваться-то некуда. К тому же все ориентиры скрыл огромный круп дамы, которая семенила ножками, наполовину просунувшись в эту нору. Какая-то дурная пулька, срикошетив от укрытого снегом камня, с характерным чмокающим звуком ужалила даму в левую ягодицу. Та заорала так, что несколько замшелых досок с крыши отвалились и, крутясь, как пропеллеры, улетели в речку. Потом она громко и даже оглушительно испустила газы.

Отстреливается, — с сочувствием сказал баннушка. — А она зачем?

Ну, так мы же тебе обещали, что камня на камне от твоей каменки не оставим, — сказал Эс-Ка.

Теперь они все тут разберут в поисках преступников, камня на камне не оставят, — добавил Эс-Ти. — Так что можешь спокойно идти другую баньку себе искать. Наверно, строят еще?

Наверно, строят, — вздохнул баннушка и сопроводил бесов по их прямому назначению.

Тойво чувствовал себя, как говорится, готовым к труду и обороне. Его несколько смутило то, что творится в ставшим почти родном Питере 21 века. Он никак не мог взять в толк: враги город захватили, царь вернулся? Зачем полицаи нападают на демонстрантов? Эх, не спросил он у сгинувшего Макса, как там жилось в его времени.

Относительность времени его уже совсем не смущала. Хоть костюм ему оказался впору, но попадать в то время, где народная власть воюет против своего народа — это перебор.

Да не парься ты, — заметив недоумение красного финна, сказал Эс-Ка. — Там почти все были черными. Ну, такими, как и здесь. У них к головам щупальца тянутся. Помрут такие — а щупальца у душ некуда не деваются, так и остаются даже в Геенне огненной.

Коль Господь бы объявился, мигом бы всю эту скверну выкорчевал, — добавил Эс-Ти. — Как раньше на юга Потоп навел, так и это время бы повернул вспять. Почистил бы планету.

Слова бесов по злой иронии были пророческими[73]. Напитавшись впечатлениями, они однако совсем забыли о своей булавке, данной Антикайнену в кровопускательных, так сказать, целях. Да и у самого Тойво эта булавка совсем из головы вылетела. Да что там — нынешний хранитель булавки, Ропот, о ней совсем и думать забыл. Он сделал один маленький глоточек из пузырька, и ему стало хорошо.

Если бы только не надо было уходить!

Но где-то позади остались товарищи Тойво, без них тот не представлял себе дальнейшего существования на красной планете.

Полетели, что ли? — спросил финн сидящего на камне беса.

Ага, сейчас, — ответил тот и как-то неуверенно поднялся на крыло.

Ого, — обрадовались Попрыгунчики. — Так вам пешком быстрее получится. Давайте, мальчики, валите уже отсюда — у нас тут дел невпроворот.

Тойво сплюнул себе под ноги и пошел в том направлении, откуда, как ему показалось, они сюда прилетели.

Не туда идешь, чатланин, — сказал ему Ропот и показал кривым пальцем несколько в другом направлении. — Запевай, что ли.

На речке, на речке, на том бережочке мыла Марусенька белые ножки! — затянул Антикайнен.

Бес, вихляясь, догнал его и смахнул с глаза набежавшую слезу.

Хорошо поешь, гад, — сказал он. — Но нельзя. Вмиг нас черные срисуют.

Мимо них, кто молча, кто — с плачем, шествовали души. Среди них не было военизированных по последним веяниям черных, поэтому драться ни с кем не приходилось. Души лишь отшатывались от беса, бредущего, как обычные смертные, по поверхности этой красной планеты.

Ты бы подлетел наверх, что ли, — сказал ему Тойво. — Посмотреть, не видать ли красной армии.

Ропот тотчас взмыл вверх, уже более уверенно, и пропал из виду. Антикайнену не оставалось ничего другого, как идти вперед, проталкиваясь через встречных, отпихивая с пути попутных. На случай, если на него ополчатся особо активные черные, у него в арсенале были только руки. Цеп пришлось оставить товарищам перед полетом к Прыгунам.

Бес прилетел нескоро, опустившись на камень, отстоявший от красного финна на несколько сотен шагов. Его возвращение было встречено воплями ужаса и отчаянья. Так было принято у душ встречать демонов. Никто же не знал, что этот бес — за наших.

Ну что там? — поставив ладони рупором, спросил Тойво.

Да дерутся, вроде бы, — лениво ответил тот. — Крику много, пыль столбом, скоро мои коллеги на кормежку прилетят.

Так значит нам надо спешить! — сказал Антикайнен, порадовавшись мимоходом, что они двигаются в правильном направлении. — На помощь!

Ну, это вряд ли, — помотал головой Ропот. — Наша помощь им уже не понадобится.

Ах ты гад! — Тойво даже ногой от возмущения топнул.

Ты не так понял, — все так же лениво проговорил бес. — Этот богатырь черных валит пачками и тачками. Как Илья Муромец.

Так он и есть Илья Муромец, — несколько успокоившись, сказал Антикайнен. — Все равно — не по-товарищески это быть в стороне от баталии.

Не говоря ни слова, Ропот опять взмыл вверх и неспешно полетел в известном ему направлении. Тойво побежал следом. Некоторые души, из кающихся, тоже, было, побежали с ним, но потом, поразмыслив, отстали. Не в привычках праведников объединяться в коллективы. Это негодяи сбиваются в косяки. Им так легче оправдывать свою моральную ущербность.

Долго ли, коротко ли, Антикайнену стало видно сквозь обычное багровое марево, что впереди идет драка. Кающиеся разбегались, как зайцы от охотничьей собаки, облаивающей белку. Черные орали, почем зря, выплескивая весь свой нецензурный лексикон.

Тойво теперь не надо было следить за Ропотом, он прекрасно ориентировался сам. Не в его привычках было очертя голову бросаться в самую гущу схватки, он осмотрелся.

Вот она — красавица простоволосая — стоит и направляет действия своей черной армии. Не девушка, а какая-то бабища с обесцвеченными перекисью водорода волосами.

Куда тебя ранило? В левую ягодицу? —