Жизнь и идеи Бруно Понтекорво - Михаил Сапожников

«Глубокоуважаемый Василий Степанович, хочу предупредить, что острый характер этого письма является выражением моего возмущения и не относится лично ни к Вам, ни к доценту Н., ни к любому определенному человеку. Мною получено письмо от Вашего заместителя Н., в котором указывается, что в 1971–1972 и 1972–1973 гг. преподавателям-совместителям незаконно выплачена заработная плата за дни болезней, командировок и отпусков по основному месту работы… Секундный взгляд на письмо Н. обнаруживает, что там имеются ошибочные данные… Много раз нами подчеркивалось, что без широкого привлечения ученых ОИЯИ на работу по совместительству дубненский филиал МГУ бессмыслен. Многолетняя практика филиала показала, что кафедры выполняют в полном объеме необходимую запланированную учебную работу. Нужно прекратить формальное отношение к нам. Как следствие такого, по существу, не делового отношения к профессорско-преподавательскому составу наших кафедр, работающему по совместительству, мы можем ожидать и впредь получение документов, подобных оскорбительному для преподавателей и более всего для персонала филиала МГУ письму доцента Н. По моему мнению, это письмо в официальном порядке должно быть аннулировано в ближайшее время, без чего я намерен не работать больше в МГУ. Аннулирование я буду расценивать как изменение формального отношения к нашей кафедре, без которого нормальная работа становится невозможной».

Фамилию доцента Н. я убрал специально. Сама суть этого производственного конфликта нам сейчас не важна. В этом письме интересен зачин: «Хочу предупредить, что острый характер письма не относится лично ни к Вам, ни к любому определенному человеку». Не думаю, что Бруно читал руководства по бизнес-менеджменту, где как раз очень рекомендуется пользоваться этим приемом – деперсонификацией. Советуют критиковать не человека Х, а состояние бизнеса, за которое он отвечает. Человек Х на критику в свой адрес чаще всего просто обижается. А критика состояния бизнеса – нечто объективное, и Х тоже должен быть заинтересован в его успешном развитии.

И, конечно, удивительная конструкция в конце письма: «…без чего я намерен не работать больше в МГУ». Первое впечатление, что написано просто не по-русски. Стандартная фраза должна быть: «я не намерен работать в МГУ». Однако сразу видно, что формулировка Бруно намного жестче и определеннее: человек уже принял решение, а не просто намеревается его принять.

Вообще надо сказать, что по-русски Бруно говорил с сильным акцентом. Писал, даже в поздние годы, с грамматическими ошибками. Но все печатные работы – научные и научно-популярные статьи, официальная переписка – все написаны прекрасным русским языком, чистым и точным. Причина в том, что Бруно Максимович очень ответственно относился к печатному слову. С. М. Биленький вспоминает, что первые совместные работы с Бруно писались бесконечно долго [45]. Бруно требовал, чтобы статья была написана точно, ясно и логично. Грамматику русского языка он знал лучше всех, но правильно выразить свои мысли на русском ему было трудно. Он просто чувствовал, что в определенной фразе что-то недоговорено, но как ее надо написать – сформулировать не мог. В результате на обсуждение одной фразы порой уходил час. В конце концов соавторы перешли на более гуманный метод: сначала писали по-английски, затем Биленький переводил на русский, а бессменный секретарь Бруно Ирина Григорьевна Покровская вносила литературную правку в печатный текст (https://t.me/bruno_pontecorvo_photo/33).

Она сыграла очень большую роль в чистоте русского языка печатных работ Бруно. Ирина Григорьевна окончила двухлетние курсы секретарей-стенографистов при Министерстве высшего образования и в 1955 г. была направлена на работу в Дубну. С тех пор все свои статьи и выступления Бруно диктовал ей. Работа протекала следующим образом:

«Бруно Максимович произносил очередную фразу на своей версии русского языка, которую я стенографировала… Мы “обкатывали” очередное предложение, повторяя его много раз в разной форме, пока Бруно Максимович не удовлетворялся ясностью фразы, а я – правильностью и даже красотой русского выражения» [135].

Огромная работа была проделана ею при подготовке издания на русском языке избранных научных трудов Э. Ферми. Мариам Мафаи пишет [6] о том, как была озадачена Ирина Григорьевна, получив черновик статьи Бруно, в котором было написано, что Ферми провел последние месяцы своей жизни «без печи». Неужели у великого физика в конце жизни не было отопления? Выяснилось, что так Бруно записал свою мысль о том, что Ферми «беспечно» провел последние месяцы жизни.

Академик РАН Л. Б. Окунь так отозвался о работе, проделанной Ириной Григорьевной [135]:

«Мы очень благодарны Вам за помощь, оказанную Бруно. Ведь мы в начале его пребывания в Союзе помогали ему при подготовке статей, приезжая в Дубну. Но это было чрезвычайно тяжело и занимало много времени. И вдруг что-то изменилось, и мы несколько лет недоумевали, как ему удается посылать в редакции статьи, в которых самые требовательные редакторы не находили дефектов языка или смысловых неточностей и принимали статьи сразу. Мы были уверены, что Бруно помогает кто-то из способных дубненских физиков, окончивших физфак МГУ».

44. Бартини

Эту историю я слышал еще студентом. Рассказывали: Бруно поспорил, что с его именем любую, даже совершенно идиотскую статью примут в любом научном журнале. Он сотворил некий набор научных фраз, совершенно бессмысленный, но тем не менее статью приняли и напечатали в известном научном журнале. Пари Бруно выиграл.

Позже, совершенно случайно, я наткнулся в «Докладах Академии наук» («ДАН») на статью «Некоторые соотношения между физическими константами» автора с необычным для средней полосы России именем Роберт Орос ди Бартини. «ДАН» – особый журнал, присланные в него статьи он не реферирует, а печатает по представлению академиков. Статью Роберта Ороса ди Бартини представил Б.М.Понтекорво.

Но особый интерес представлял текст [136], который начинался просто:

«Рассмотрим некоторый тотальный и, следовательно, уникальный экземпляр A. Установление тождества экземпляра с самим собою A ≡ A; A∙1/A = 1 можно рассматривать как отображение, приводящее образы A в соответствие с прообразом A. Экземпляр A по определению может быть сопоставлен только с самим собой, поэтому отображение является внутренним и, согласно теореме Стилова, может быть представлено в виде суперпозиции топологического и последующего аналитического отображения».

– Так вот как выглядит знаменитая пародия Бруно на научную статью! – подумал я тогда. – Здорово закручено – видно, что это просто набор научных слов, но не подкопаешься, теорема Стилова не позволит.

Но когда мы готовили к изданию книгу «Избранные научные труды и воспоминания о Б. М. Понтекорво», Семен Соломонович Герштейн подробно написал об этой удивительной истории [137]. Оказывается, Роберто Орос ди Бартини – реально существующий человек. Более того, с удивительной судьбой, в чем-то схожей с судьбой Бруно. Сын губернатора итальянского города Фиуме (ныне хорватский город Риека) попал в русский плен во время Первой мировой войны. Коммунистическими идеями пропитался в 1918 г., когда вместе с другими военнопленными перемещался через всю Россию во Владивосток. Вернулся в Италию убежденным коммунистом. В 1923 г. партия сказала, что «красные крылья должны летать быстрее черных крыльев», и