Пятнадцать ножевых - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вышло даже легче, чем ожидали.
— И что говорит Морозов?
Николай Евгеньевич дочитал протокол, закурил трубку. Причем целым ритуалом. Сначала каким-то хитрым приспособлением вычистил ее в пепельницу, потом набил табаком, утоптал. Достал импортную зажигалку с горизонтальным соплом...
— Я не помешаю, если покурю?
— Вы у себя дома, — пожал плечами я, удивляясь такой вежливости. — А Морозов говорит, что если удастся доказать взаимосвязь бактерии и язвенной болезни — это Нобелевка по физиологии и медицине. Но нам ее не дадут.
— Это почему же? — Шишкин раздраженно пыхнул трубкой.
— Потому что за всю историю, из наших премию по медицине дали только Павлову и Мечникову. И было это до революции. Советских медиков и ученых шведы ни разу не премировали.
— Политика, — вздохнул отец Лизы, еще раз посмотрел на протокол. — Хочешь я поговорю с Чазовым?
Ого, это уже уровень.
— Насчет Нобелевки?
— Нет, — Шишкин засмеялся. — Мы можем устроить клинические исследования на базе ЦКБ.
Бинго! Это я и планировал. Только впрямую переть не хотелось. А теперь Шишкин как бы сам, по собственной инициативе вписался.
— Не перехватят тему? Желающие то найдутся. Небось еще какие-нибудь именитые...
— Если Чазов поддержит — побоятся. Потом: кто первый пошлет статью в научный журнал — у того и приоритет!
— Да нечего еще слать. Надо сначала на животных опробовать, потом уже к клиническим испытаниям подходить.
— Ладно, как будете готовы — дай знать. — Шишкин затянулся трубкой. — Тут не только награды и премии. Это приоритет в науке. Он дорого стоит. Новые лекарства, методы лечения...
—Иностранные конференции и симпозиумы, — подхватил я. — Выезды за рубеж...
— Ты умный парень. Я сразу это понял. Аня тебя почему-то невзлюбила... Но мы это исправим. Пойдем в столовую, пора отметить твой успех.
***
За обедом я старательно поднимал тосты, подливал дамам вино, Шишкину — коньяк. Кроме протокола опытов, мне до зарезу нужно было подпоить Николая Евгеньевича и выведать у него насчет Хаммера и его дочки. Не может быть, чтобы не знал об этом случае — врачи еще те сплетники. Особенно «придворные».
— Трудно на скорой работать? — спросил Шишкин, после того, как уже и выпили, и закусили, и наступил тот трепетный момент между основным приемом пищи и десертом, когда люди пытаются развлечь друг друга.
— По всякому бывает, — ответил я. — Иногда грустно, чуть реже — весело.
— И что там может быть смешного? — полюбопытствовала Анна Игнатьевна. Наверняка три бокала португальского портвейна, которые она выдула за обедом, чуть смягчили ее сердце, и сейчас она смотрела на меня уже не с глубокой пролетарской ненавистью, а с легким аристократическим презрением.
— Ну вот недавно было, — чуть повспоминав, начал я. — Послали нас на отравление таблетками. Реаниматологов не было свободных, вот мы и поехали. Медикаментов наглоталась девочка лет пятнадцати, ей не то мама гулять с мальчиком запретила — в этом месте Лиза заулыбалась, глядя на хмурую маму — не то с уроками какая-то трагедия случилась. Путались они в причинах. Ладно, раз такое дело, надо, извините, промывать желудок. Ну вот, я пока готовлю всё необходимое: зонд, таз мама притащила...
— Мне делали эту ужасную фиброгастроскопию, помнищь, Коля? — влезла с воспоминаниями хозяйка. — Я так мучилась тогда.
Ого, какое вино хорошее. Надо срочно налить еще бокальчик буржуинского партейного, Анна Игнатьевна в этом остро нуждается!
— Да, очень неприятная штука, — поддакнул я, заодно вспоминая, что в самом обозримом будущем мне предстоит не одна такая «веселая» процедура. — Так вот, пока готовился, померили давление, пульс посчитали — всё в порядке. Врач наш спрашивает: а какими таблетками отравилась? Ей показали упаковку, потом вторую. Смотрю: что-то не то, доктор начинает потихоньку улыбаться. А сколько же выпила таблеток? — пытается узнать она. — Одну вот эту, и две вот этих, — признается девочка. — Остальные в унитаз выбросила, побоялась, что плохо станет. Оказалось, что она выпила таблетку анальгина и два драже аскорбинки, а мама подумала, что всю аптечку.
Первая история зашла на «ура», народ попросил продолжения.
— Поехали мы на вызов — болит голова. Поднимаемся в квартиру — а там у мужика белая горячка. Вот натуральная — и мух ловит, и с друзьями в углу комнаты разговаривает. Спрашиваем: сильно ли пил товарищ? Вообще не пил, отвечают. Трезвенник.
— Так может, он просто с ума сошел? — влезла в рассказ хозяйка. — Мало ли что случается?.
— Да он таким перегаром дышал, что я боялся, спичку зажжет кто-нибудь, — объяснил я неожиданному эксперту в наркологии. — Как же, удивляемся, вот и запах, и всё остальное, и трезвенник? Да что вы говорите, возмущаются родственники. Он заслуженный человек, тридцать лет на одном месте, дворником, ни одного прогула, только благодарности. Что он там пил? На завтрак стакан самогона, в обед, и после работы. А чтобы как пьянь, под забором — никогда. Это свояк приехал, так они три дня отмечали просто, вот заболел.
—Ста...а...а...а... — Николай Евгеньевич в самом буквальном смысле слова сползал под стол. — Аня, мне срочно... а-ха-ха... надо взять на вооружение... Видишь, человек совсем не пьет... а-ха-ха!!!
В отличие от профессора, Анну Игнатьевну рассказ развеселил чуть меньше. Видать, она считала, что в жизни ее мужа присутствуют некоторые излишества. Да я бы с такой женой бухал без просыпу.
Мама с дочкой ушли на кухню готовить всё к чаю, а я решил закрепить успех и рассказал Николаю Евгеньевичу мужской анекдот. Наклонившись к нему, я вполголоса поведал:
— Отмечают пятнадцатую годовщину свадьбы. Дата круглая, позвали гостей. Все выпивают, поздравляют. Жена думает: «Нормальный мужик оказался, и зарабатывает, и по дому помогает. Жаль, конечно, то в гараже с друзьями, то на рыбалке нажрется. Но всё равно повезло». А муж: «А ведь если бы убил в первый день, как раз
