Морок - Юлия Аксенова

— Нет. Он не настаивал… Ты думаешь, Элли меньше рыдала бы, если бы раз в неделю встречалась с отцом? — с неожиданным вызовом спросила женщина.

— Если бы ты сказала ей правду, — мягко уточнил Виктор.

— Все равно Малькольм непременно что-нибудь ляпнул бы. Нет! — Она посмотрела на собеседника испуганно и решительно одновременно. — Виктор, я настаиваю: никакого обмена не будет! Даже не думай об этом. Мне… Рэйф никогда мне этого не простит!

— Не простит?

— Я знаю своих детей. Я вижу: у каждого уже вполне сформировавшийся характер, хотя они еще крошки. Элли девочка мягкая, терпеливая и очень-очень умная. Правда, у тебя не было шанса это заметить.

— Было предостаточно.

— Ну, вот видишь. Я ей объясню все, когда она вырастет, и она поймет. А Рэйф — упрямый и страшно ранимый. Он всю жизнь будет уверен, что я его бросила. Он не позволит мне ничего ему объяснить. Он никогда не простит.

Сочувствие к Бетт в душе Виктора уступило место безмерному, тягостному удивлению. Он слишком отчетливо помнил малышку, сидящую рядом с ним на скамейке, притихшую, придавленную едва посильным для нее горем. Он все старался понять и не мог: почему прощение, которое когда-нибудь в грядущем она сможет дать матери, важнее ее теперешнего живого отчаяния.

Потом он вспомнил худенького, бледненького Рэйфа — и все встало на свои места. Бетт как мать безошибочно чувствует своих детей: Рэйфу, пожалуй, пришлось бы еще тяжелее в разлуке с ней.

От чудовищности выбора у Виктора свело скулы. Он впервые подумал о том, что бедняги разлучены не только с половиной родителей, но и друг с другом.

Итак, задаем интонацию для обсуждения: спокойная, интеллигентная дискуссия на актуальную и вечную тему. Остроты обсуждению придают живые примеры. Главная в списке примеров — история Элли и Бетт.

— Бетти, как ты относишься к тому, чтобы снова оказаться в центре внимания?

— Я нахожусь в центре внимания публики трижды в неделю по три часа. Мне не привыкать, — без интонаций ответила спутница.

В следующий момент Бетт вложила свою холодную ладонь в его руку, наконец-то откровенно дав почувствовать Виктору, что нуждается в ею поддержке. Ловко перехватив, он прижал ее руку локтем, легонько погладил беспомощно торчащие наружу из складок его куртки пальцы.

— Ничего, дорогая, ничего! Мы справимся.

Бетт мягко, уютно прижалась к его плечу.

Виктор вздохнул. Лучше сказать сейчас: потом как бы не было поздно!

— Бетти… Джейн!

Та едва заметно вздрогнула, заглянула снизу вверх ему в глаза, улыбнулась.

— Джейн, — повторил Виктор увереннее, — если мы ввязываемся в эту историю, мы с тобой не должны встречаться наедине и вообще вне рабочего процесса. Максимум личного общения — коридор и курилка в телецентре. Ты знаешь, что будет, если меня сочтут недостаточно объективным. Мало не покажется нам обоим, но, главное, на пересмотре дела придется поставить крест. И без того плохо, что мы с тобой работаем в одной компании…

— Виктор! Я не маленькая девочка, не надо мне разжевывать!.. Ты же не куришь, почему курилка?

— Один раз в день — а чаще нельзя будет — покурю. Какая проблема?

— Ты никогда не начинал или бросил?

— Бросил.

— Не боишься снова втянуться?

Виктор пожал плечами. Проблема курения волновала его сейчас меньше всего.

— Там видно будет.

— А из-за чего ты бросил? — не унималась Бетт. Кажется, наконец ожила, если в ней разгорелся огонек женского любопытства.

— Из-за женщины. Это было давно.

Из-за женщины? Что он мелет? Виктор удивился собственным словам.

Бетт сделала было глубокий вдох, чтобы задать следующий вопрос, но, видно, передумала и после заминки произнесла полувопросительно:

— Теперь из-за женщины опять начнешь.

Виктор, улыбаясь, посмотрел ей в глаза. Ответив улыбкой, Бетт отвела взгляд и немного отстранилась от него.

— Виктор, может, не стоит начинать? Я имею в виду, начинать игру. Ты уверен, что хочешь со всем этим возиться?

Виктор покачал головой:

— Я обещал.

— Я хорошо тебя пойму, если сейчас ты остановишься, — сказала Бетт с особенной интонацией, с подтекстом.

— Я твоей дочери обещал, — пояснил Виктор без обиняков. — А ты как? Ты хочешь остановиться?

Бетт долго молчала, в лице — напряжение мысли: просчитывала что-то про себя.

— Пожалуй, я бы хотела начать игру. Попробовать. Ведь мы сможем выйти из нее в любой момент, если что-то пойдет не так, правда?

— Правда.

— Ну, тогда по рукам, — широко улыбнулась Бетт своей «студийной» улыбкой, некрасивой, но притягательной гремучим сочетанием деловитости, женского кокетства и грубоватой прямоты. — И до встречи в курилке!

На прощание они расцеловались по-дружески: в обе щеки.

Вот и первый вестник близящегося лета. Сразу две приятных, даже радостных, неожиданности.

Позвонила моя любимая Вера. Сообщила, что с мужем и компанией собирается ехать к морю, на Кавказ. На машинах. Предложила мне присоединяться. Вера — чудесная подруга, человек доброжелательный и теплый, но я ни секунды не сомневалась: если делается такое предложение, значит, Верунька имеет во мне определенный интерес. Мы с ней обе предпочитаем прямоту и откровенность. Так что я спросила в лоб:

— Верунь, я еду на своей машине?

— Да. В нашей — сын, который еще не решил, с приятелем поедет или с новой девушкой.

— Кого я должна взять на борт?

— Моего любовника… Ты напрасно смеешься. Я совершенно серьезно. Понимаешь, он очень хороший… Очень хороший!.. Настоящий мужчина. Правда. Но с автомобилями у него беда. Идиосинкразия. Как раньше у Павлика была, помнишь? Говорит: не сяду за руль, хоть стреляйте!

Мне стало не по себе.

— Ты что, хочешь представить его своему мужу как моего бойфренда?

Теперь Вера расхохоталась.

— Нет, конечно! Нет!.. Он тоже с женой.

Я почувствовала себя бестолковой и отсталой.

— Вер, я, наверное, тупая. Не понимаю. Как вы с ним собираетесь… уединяться?

— Ну-у-у… Может быть, и никак. Слушай, нам этого здесь хватает. Просто побудем вместе, вместе отдохнем. Мы дружим семьями. Мы — лучшие друзья!..

— Если повезет, — в тон ей добавила я, — то твой муж и его жена тоже станут любовниками и начнут прятаться от вас по углам.

— Нет! — быстро парировала Вера. — Я этого не хочу! Мне спокойнее, когда я знаю, что мой муж — только мой.