Поезд для Анны Карениной - Нина Васина

— Ну, знаешь… — Ева еще раз открыла файл «Эйджи». — Не верю!

— Спроси майора Карпелова, он здесь упоминается. Слушай, как мне уговорить его пописать? Ему двадцать шесть лет, ты подумай, он наш ровесник!

— Ты старше, — автоматически проговорила Ева, напряженно всматриваясь в экран.

— А ты зануда.

— Засунь его штуку в колбу и скажи «пис-пис».

— Слушай, иди ты засунь, а?

— Не мешай. Гениально! Это гениально просто. Телефон! Далила, возьми трубку.

— А ты возьми урологическую колбу.

Ева не успела. Звонили ей, приказано было немедленно приехать в отдел по связям с общественностью. «Олега Хмару убили, нашу подставку во Владивостоке, — сказала Зоя бесстрастно, — приезжай, надо срочно работать».

— Ты что, тебе плохо? — Далила забрала трубку у застывшей неподвижно Евы.

— Я только бабочка в пространстве… — пробормотала Ева и вскинула на нее глаза. — Он был и больше нет. Я с ним проходила подготовку со спецназовцами. Олег. Я езжу на его машине, у меня два письма с признаниями в любви и стихами. Я даже не ответила.

— Чем помочь? — спросила Далила.

— Холодно мне. Обними.

Ева выбежала из подъезда, доставая на ходу ключи от машины. Ей пришлось резко остановиться, потому что у «тойоты» копошились два человека.

— Колесо снимаете или в салон лезете? — спросила она, вставляя ключи.

В нее смотрели застывшими мутными глазами два упитанных мужика, вполне прилично одетые.

— Мы это, — сказал один, потоптавшись, — конфискуем для важного дела. Автобусы не ходят.

— Неужели? — удивилась Ева, прикидывая, придется ли драться. — А куда спешим?

— В роддом, — сказал другой и икнул, — дочка родилась, мы выпили, обмыли, едем мамашу поздравлять, а автобусы не ходят. И троллейбусы не ходят, и трамваи не ходят, под мостом митингуют красные, а на мосту — демократы и барка-шовцы дерутся. Пять остановок.

— Вы пьяные, — вздохнула Ева, садясь за руль.

— А автобусы все равно не ходят, — ответили ей.

— Документы есть? — Ева, словно невзначай, достала из кобуры пистолет.

— Блин, она из органов, — пробормотал один.

— Не бойся, я покажу свои, я благонадежный. — Другой стал копаться во внутреннем кармане куртки. — А ты отвернись, чтоб тебя не узнали, отвернись.

Ева рассмотрела, включив фонарик, удостоверение старшего сотрудника Института Земли.

— Что, есть такой институт? — удивилась она.

— Есть! А автобусы…

— Садитесь сзади, я поеду очень быстро. Выброшу вас на Ленинском. Чем открывали окно?

— Да! Вот чем, спрашивается, мы это окно открывали?

Ева вздохнула, выехала со двора и рванула, превышая скорость, по совершенно пустой дороге.

— Стреляют! — сказал научный сотрудник. — Это на мосту.

Люди делом занимаются, а мы машину и ту стибрить не смогли, — ответил ему счастливый отец.

Дима Куницын постучал условным стуком в дверь Хрустова.

— А вот теперь доставай оружие, — сказал он в темную комнату, не входя.

Будет сделано, — ответил Хрустов и потрогал на себе кобуру.

— Полетишь на военном самолете: аэропорты закрыты, то ли забастовка, то ли революция. — Аркаша выдергивал из принтера последний листок. — Вот тебе список, эти люди работают в отделе внутренних дел Владивостока, им уже сообщили, чтобы до твоего приезда не трогали машину и не давали ее обыскивать. Твоя задача простая. Найти небольшой блок, приблизительно вот такого вида микросхема с приставкой. Она ни к чему не подсоединена, может быть где угодно, даже в пачке с сигаретами. Разбери машину на части, но найди. На ней — то, что записывалось на магнитофон, потом Олег вставлял ее в загрузчик памяти в компьютере и передавал нам электронной почтой.

— А магнитофон?

— Магнитофона никакого в машине не обнаружено. Это уже известно. Я звонил. Ты едешь как следователь отдела внутренних дел, вот твои документы. Не попадайся на глаза Диме Куницыну. Тебя трудно не заметить или забыть, а с ним еще работать и работать.

— Как я вернусь обратно?

— Самолет будет ждать в аэропорту столько, сколько тебе надо. Возьми оружие. Какое предпочитаешь?

Ева предпочитала трудягу ТТ.

Она позвонила домой. Трубку взяла Муся. Илии дома не было.

— Мне надо уехать на два-три дня, — сказала Ева, думая, куда мог подеваться ее старший. — Скажи Далиле, когда придет.

— А и ехай, — разрешила Муся, — ехай себе на здоровье, я дома, напелася и нагулялася!

В самолете Еву посадили в кресло пилота, надели шлем, комбинезон и парашют, пристегнули и ощупали тщательно, на всякий случай, двое веселых пилотов.

— Вдруг расстегнется что-нибудь в полете! — убеждал ее один, расправляя складки плотной ткани на ногах, а второй ласково провел от шлема на голове ладонями вниз — по груди и животу, приговаривая: «Тут все в порядке, и тут… О! А тут вообще хорошо…»

Ну что, красивая! Поехали кататься? Взвыли двигатели.

Этой ночью небольшие группы вооруженных людей пытались штурмовать телебашню в Останкине, но были пьяны и неорганизованны, кричали: «России — царя!» и «В парламент — дворянство!»

Кончилось тем, что им предложили эфир, бородатый молодой человек сообщил совершенно серьезно, что наследник российского престола жив и едет в Москву на царство, а он сам — дворянин в пятом поколении и согласен немедленно возглавить Министерство финансов, пока не поздно.

Передачи по всем каналам то и дело прерывались картинками природы, показывали плавающих лебедей и играющих в песочницах детей. Никто не решался пускать, как это было принято раньше в дни социальных потрясений, симфонический оркестр крупным планом. Картинки прерывались новостями, новости шли по часу-полто-ра, потом — интервью на улицах с возбужденными жителями какого-нибудь города.

— Нам бы честного кого-нибудь, — мечтали жители, — чтоб не крал и родни поменьше имел.

— Оставьте все как есть, — предлагали другие, — эти-то хоть изворовались! А новые, пока себе дома накупят!

Утренний выпуск новостей был прерван чрезвычайным сообщением. Его потом повторяли каждые полчаса. Утомленный немолодой мужчина сказал с экрана:

— Русские люди! Работящие и ленивые! Умные и дураки! Есть такая партия. Она называется Союз промышленников России. Если вам дорога ваша Родина, если еще есть силы работать и жить, разъединяйтесь! Это говорю вам я, Потапов Сергей Петрович, председатель Союза. Мы выживем, только разделясь. Когда перестанем плодить чиновничьи аппараты центров, воевать за чужие земли, кормить не говорящие по-русски меньшинства мясом наших детей-солдат и есть импортные отбросы. Россия жива, больна — но жива! Вот наша программа. Деньги — обратно, домой! Каждой губернии — своего губернатора с подчиненными ему структурами власти. Любой волен выбрать себе любое место на карте, приписаться к губернии, получить акции своего промышленного комбината, энергетического комплекса или аграрного союза. Никаких других ценных бумаг больше в России не будет. Дороги и связь — общие, общими силами охраняем и кормим. Через тридцать лет наши дети смогут гордиться нами, раньше не обещаю. Что будет с армией? — спросите вы. Пусть военные решают, в какой стране они хотят жить дальше. Не выключайте телевизоры. С пяти часов начнется совместное заседание Комитета спасения, Управления внутренних дел, Союза промышленников и аграриев, Совета вооруженных сил и Совета национальностей.

У Евы Николаевны от перегрузок болела голова и мышцы на руках — она не заметила, как вцепилась мертвой хваткой в подлокотники кресла. Все, что могло трястись в организме, растряслось так, что Ева с трудом управляла своим телом еще пару часов. В небольшом аэропорту ее ждал, уворачиваясь от ветра, инспектор внутренних дел Владивостока, пожилой усталый человек, без конца сморкающийся в огромный платок.

Ева переодевалась в подсобке, он стоял за тонкой перегородкой и гнусавым голосом монотонно перечислял все, что было в деле:

— Труп молодого мужчины, опознанного как Олег Хмара, двадцати восьми лет, Федеральная служба разведки, обнаружен… извините, простыл.

Лежащим на сиденье автомобиля, принадлежащего Ирине Кортиковой, замужней, которая имела при себе вышеупомянутого молодого мужчину как шофера и охранника. По показаниям Ирины Кортиковой, она обнаружила мертвого Олега Хмару на сиденье шофера, отодвинула на соседнее сиденье, села за руль и поехала в укромное место.

— Причина смерти? — спросила Ева.

— Смерть наступила от раздробления небольшим твердым предметом височной кости. По характеру раны наш медэксперт предположил, что это мог быть удар и костяшками пальцев при определенной натренированности. Заключение имеется.

— А зачем Ирине Акимовне было нужно укромное место? — Ева надевала кобуру.

— В силу важного государственного поста, занимаемого мужем названной женщины. Она боялась огласки, испугалась, что ее могут преследовать, дождалась позднего часа, характерного для нашего города малочисленностью перемещающихся по проезжей части средств передвижения. — Инспектор бубнил, запинаясь, только когда подступал непобедимый чох, тогда он прерывался, открывал рот, ждал напряженно несколько секунд и обреченно и громогласно сморкался в платок.