Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Вид у тебя варначный. Ну да Бог с тобой, ступай в казармы, скажешь, я послал, чтоб накормили сытно. А вы, судари мои, к столу пожалуйте.

За трапезой и рассказали все Кузьмину.

- Поступим мы так: сперва с капралом вашим решим. Его я при гарнизоне оставлю, на службу определю. Мне чем больше солдат тем лучше. Шведы зашевелились на той стороне. Неспокойно ныне. А вот с Петром твоим… - задумался маеор, - слушай, Алексей Иванович, у тебя ж дочь на той стороне?

- Да. И дочь, и зять, и внучка.

- Далеко?

- В Пуумале. Так кажись местечко называется.

- Знаю… - протянул Кузьмин, - неподалеку.

- А ты, капитан, по-каковски говорить умеешь?

- По-немецки. По-чухонски могу. – Пожав плечами, отвечал Веселов.

- Ну вот и отлично. Приоденем тебя. За финна или карела выдадим. И на ту сторону пойдешь. Мне ох, как лазутчики нужны! Отец письмо дочери или зятю напишет, что, дескать, посылает им работника от себя. Ну что-нибудь в этаком роде. А муж ейный, он кто? – Алексей Ивановича спросил.

- Офицер он в бригаде Саволакской, сказывал.

- Вот и славно будет, судари вы мои. У бригадира Гастфера стало быть. Очень мне полезно знать, чем они дышат там. Свои теперь глаза и уши иметь будем.

- Это мне что ж, шпионом стать? – вдруг возмутился Петр.

- Ах мы какие нежные, - ехидно так проговорил Кузьмин. И строго: - На войне, сударь мой, все средства хороши. А разведанный супротивник, это наполовину побежденный. Так вот. И грязной работы в нашем деле нет! Это в армии, когда времена мирные, полки погрязают в скукоте, коли командиры не утруждают их делом ратным. Оттого и беззакония разные творятся. Как с вами. Да и то, если и упражняются полки в искусстве воинском, дабы лишь проявить себя в деле, когда пора такая настанет. А у нас, здесь, - по столу постучал пальцем, - тишины мирной не бывает. У нас, сударь мой любезный, война всегда! Хоть и приказано сидеть нам тихо покамесь. Не дразнить шведа! Ни диверсий никаких воинских не учинять. То приказ самой матушки Екатерины! Одними покамесь лазутчиками промышляем. Ихних ловим, своих отправляем. И лучших отправляем, прошу заметить! Знать всегда надобно, что швед супротив нас замышляет. И вы отправитесь приказ сполнять воинский, даденный вам комендантом крепости Нейшлот. Шпион… - хмыкнул недовольно.

- Ну коли выхода нет… - понурил голову Петр.

- Есть! Почему нет. Могу заковать тебя в железо и по этапу отправить. С караулом строгим. И замотают тебя, капитан, по тюрьмам. Ибо каторга тебе светит, а то и смерть позорная. Что ты морду-то воротишь? – разозлился Кузьмин. – Ты что, сам не понимаешь, на тебе что висит-то. Убийство двоих, из них одного офицера, побег из-под ареста? Петля тебя ждет! Сначала шпагу над головой сломают, а после вздернут. И на наши головы позор падет. Для чего мы с отцом твоим учили тебя. Для чего я тебя по фасам крепостным гонял, вычерчивать профили полевые заставлял. Что б так отдать тебя в руки палаческие? – на крик сорвался комендант. – Не бывать этому! Ты – слуга государев, и мы – слуги государевы. Потому, неча тут барышней кисейной представляться. Сказано: пойдешь! И пойдешь! Я правильно излагаю, а, Алексей Иванович?

Веселовский сам опешил от бурной речи сухонького и маленького однорукого маеора. Закивал головой седой. Кузьмин успокоился и продолжил:

- Повезет тебя карел один, негоциант местный, по дороге все и расскажет. Лавки у его сродственников в Пуумале твоей, в Аньяле, в Ликале. Через него и письма передавать мне будешь, как освоишься. А мы тут, с батюшкой твоим, с делами нашими грешными разберемся. И еще, - подумав добавил, - коли будет случай, в армию их вступи. Людишек у них маловато ныне, да и зять с протекцией поможет. Сиди! – окрикнул, видя, что Петр возмущенно подниматься стал из-за стола. Толи просто, толи вовсе уйти хотел.

- То хитрость воинская. На пользу государства нашего. А коли мы слуги государевы, так и любая служба должна в радость быть. Карел, что с тобой поедет, давно уже в чины офицерские выведен, дворянство получил. Служит матушке Екатерине верой и правдой.

- Не обижайся на старика, - добавил миролюбиво, - что накричался тут. Посидишь, покудова здесь не уляжется, на той стороне. Дорог, ты нам старикам ветеранам покалеченным, Петька.

Через пару дней и ехать сподобились. Кузьмин вызвал к себе Тимо Сорвари, купца здешнего, пошептался с ним наедине. Карел слушал и кивал молча.

- Доставишь куда следоват, Тимофей. Остальное сам знаешь. Ступай, лошадей готовь, сани, товар.

Веселову же сказал:

- Тебя провожать не будем. Здесь, в горнице и попрощаемся. Неча всем видеть, что за гостя провожает комендант. Приехал дворянином, уедешь крестьянином карельским. И с отцом тож здесь прощайся. Все. С Богом!

Так и тронулись в путь. А Федот Ахромеев уже от бороды избавившийся, мундир одел гарнизонный и с радостью превеликой в службу окунулся. Соскучился.

Глава 21. Мы проучим Россию!

Достойную осуждения ошибку совершает тот,

кто не учитывает своих возможностей и стремиться

к завоеваниям любой ценой.

Никколо Макиавелли.

- Я загораюсь от мысли, об открывающемся предо мной блистательном поприще. Моя душа больше не может противиться соблазну славы – что я, это я – Густав III стану определять теперь судьбы Азии, и что Оттоманская империя будет, нет, ей просто придется благодарить Швецию за свое существование! – Такими словами король открыл заседание государственного совета. Спарре переглянулся с Кройтцем , старый фон Ферсен немигающим взглядом уставился на короля. Густав был сегодня явно в ударе:

- Я вижу себя достойным трона великих шведских конунгов. Международный престиж Швеции поднимется на не бывалую высоту. Мы станем определять судьбы не только Азии, но и Африки! И все потому, что Россия ввязалась в погубительнуюдля нее войну с Турцией. Мы забудем на время о Норвегии, - король пренебрежительно махнул рукой, - мы вернемся к ней. Потом. Сейчас главное – Россия. Наша победа раз и навсегда положит конец русскому вмешательству в наши внутренние дела. Я еду в Копенгаген! – объявил Густав свое решение совету. И отправился тут же в путь, оставив членов совета недоумевать.

Пребывая все в том же умонастроении, король-завоеватель ворвался на следующий же день в королевский дворец Копенгагена. Один, без всякой свиты, в сопровождении лишь своего любимца Густава Морица Армфельда. Как раз во время послеобеденного кофе. По-соседски, без церемоний:

- Не соблаговолите угостить? – и рассыпался в любезностях. Ошеломленные датчане промолчали, но подумали:

- Боже, какое нарушение церемоний. Разве может король так, запросто приехать с визитом в другую страну. Да еще в Данию? – но выдавили:

- А какова цель вашего визита, ваше величество?

Густав был в ударе:

- В чем наша цель? Терзать ваш слух и глаз мы никогда бы в жизни не посмели! Явить наш скромный гений напоказ – вот истинный прицел для нашей цели. Сюда пришли мы вовсе не затем, чтоб вы, глядя на нас, вконец измаялись. Наш первый помысел – угодить вам всем. Мы не хотим, что зрители раскаялись. Актеры здесь! – он ткнул пальцем себе в грудь, - Они сыграют знатно, и вы поймете все, что вам понятно!

Датчане ничего не поняли, но отнеслись благосклонно к шведскому королю. Но не далее чем до завтрашнего утра, ибо днем следующим Густав внезапно предложил заключить военный союз против России, самым безобразным образом переврав суть его переговоров с Екатериной во Фридрихсгамне. Там Густав предлагал обратное: России объединиться со Швецией и растоптать Данию. Король питал надежду, что кровные узы и его собственное природное обаяние склонят Екатерину к одобрению его плана.

Императрица хмыкнула и сухо сказала:

- Мы, мой брат, придерживаемся договоров ратифицированных ранее. – А Безбородко высказалась более откровенно: