Правдивые байки воинов ПВО - Сергей Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта история стала «хитом», а Ильяс заслужил кличку «Станционный Смотритель».
Надо сказать, что Ильяс, несмотря на все свои «приключения», был сильным командиром роты и умел держать своё «войско» в руках. Даже в те годы умелый командир, способный управлять «отличниками», был, увы, явлением нечастым. Ильяс же за долгие годы командования ротой научился эффективно использовать весь небогатый арсенал методов воспитания нерадивых «защитников Отечества». Наглых и распущенных лоботрясов в каждой роте всегда было, есть и будет изрядное количество. Горе тому командиру, который этого не понимает, или не умеет с ними работать. Сядут такому на шею и уже не слезут. Сказки о том, что чуть ли не все воины мечтают отлично служить – хороши для кинематографа и экзальтированных дамочек бальзаковского возраста, убеждённых в том, что их сыночек самый лучший, и только вокруг него – все негодяи.
Горькая командирская поговорка «Куда солдата не целуй – везде жопа!» не на пустом месте родилась. В её справедливости убедились многие поколения тех, «кто командовал ротами»…
Ильяс видел воинов «насквозь» и ошибался в них редко. Обычно по повадкам и замашкам бойца опытному командиру видно, чего от него можно ожидать…
Проблемных бойцов, стремящихся «зацепить» своих младших товарищей, Сартаров называл «шакалообразными» и был к ним особенно строг и придирчив. Я многому у него научился в плане «практической психологии воинов», и по сей день благодарен за ту науку.
Когда Ильяс собрался поступать в академию, общага его провожала так горячо, что на следующий день он всё еще находился в состоянии, которое именуется «ни петь, ни рисовать». Его даже не пустили в самолёт, что по тем временам было неординарным событием. На следующий день он всё-таки сумел улететь и даже поступить в Харьковскую инженерную академию ПВО.
Толя Коблов (а это была его фамилия, а не прозвище, как можно подумать) окончил славное Камышинское среднее строительное военное училище и гордо носил на кителе знак «Выпить Умеет». Это дело он, действительно, и умел и любил делать.
Обычно с бодуна Толя обпивался крепчайшим чаем тёмно-коричневого цвета. «Дунгуз – кушал? Водку – жрал? Теперь чай пьёшь?» – подкалывал его Ильяс в таких случаях.
«Дунгузом» он называл сало, на татарский манер, вероятно. Впрочем, и сам Ильяс лихо закусывал «горькую» этим самым «дунгузом».
Толя пользовался большим успехом у женского пола. По-моему, одним из главных слагаемых его побед была оригинальная манера представляться.
«Старший лейтенант Коблов. Король говна, воды и пара!!!», – было его неизменной, «фирменной» визитной карточкой. Редкая дама после такого необычного представления не была заинтригована его необычной фамилией и сказочной должностью.
На расспросы о том, где же располагается его «королевство», Толя невозмутимо объяснял, что заведует в эксплуатационной комендатуре КП армии вопросами отопления, обогрева и канализации. А вот место дислокации «королевства» – военная тайна! Это вступление действовало на дам неотразимо.
В те годы в Доме офицеров Ленинградского гарнизона по вечерам были танцы. Танцевальный зал размещался в полуподвальном помещении Дома и именовался поэтому – «Ямой». Так и говорили: «Поехали в «Яму»! Танцы эти были очень популярны в городе. Просто так, «с улицы», туда девушки купить билет не могли, но каждый офицер имел право провести с собой двух представительниц прекрасной половины человечества. У касс «Ямы» всегда толпились девушки, мечтающие попасть на танцы.
Обстановка в «Яме» всегда была дружелюбная и наидемократичнейшая. Можно было видеть, как отплясывают седые и лысые полковники, а рядом с ними – зелёные лейтенанты.
В конце танцев было мероприятие, которое именовалось военным термином «Развод».
Те, дамы, кто не сумели по какой либо причине найти себе пару в ходе вечера, выстраивались на улице «шпалерами». Между ними ходили кавалеры и быстренько знакомились.
«Развод» этот был знаменит на весь город. Многие офицеры специально ездили к «Яме» на «Развод», который начинался в 23.00 и длился минут 10 – 15 максимум.
Толя Коблов любил частенько вечерком, сидя за дружеским столом в общаге, прикидывать: «На „развод“ – успею!». И срывался в ночь на это мероприятие. (Ехать от нас до «развода» было часа 2 минимум).
Однажды с ним там произошла удивительная история.
«Снял я официантку из ресторана «Ямы» на «разводе», – рассказывал Толя. Поддавшим был крепко, у неё ещё добавили. Потом – толком ничего и не помню.
Утром просыпаюсь от страшных криков – мужских и женских. Понять ничего не могу: где я, что за люди орут?! Да и бодун – сильнейший. Постепенно понимаю, что это муж орёт на тётку, что она ухажёра в дом привела в его отсутствие. Та отвечает, что просто подобрала несчастного пьяницу на лестнице, и между ними «ничего такого» не было. «Ты на него-то посмотри, кому он такой нужен!» – голосит.
Мужик держит в руке какую-то палку, типа черенка лопаты и смотрит на меня, а глаза у него – как у таракана перед еблей. Думаю, как бы он не отоварил меня этим дрыном лежачего. И встаю. И оказываюсь перед ними совершенно голый.
«Мне теперь – всё ясно, чем вы тут без меня занимались!» – заорал мужик, да как врежет своей жене этой палкой! Она из спальни и вылетела. Он – за ней. Дверь закрыл на какой-то запорчик и кричит мне через неё: «Кирдык, тебе, старлей! Сейчас вызову милицию, скажу, что в квартиру нашу ночью влез вор. Пусть они с тобой разбираются!». И слышу – действительно, вызывает милицию по телефону.
Вот ведь, сволочь, думаю. Этак меня и из «Бурсы» выгонят!!!
(» Бурсой» Толя называл Высшее строительное училище имени Комаровского, в котором заочно учился).
Быстро одеваюсь – и на балкон. Девятый этаж – ужас, не спрыгнешь. Но делать нечего, встреча с ментами и прочие неприятности мне вовсе не нужны. (Толя был хороший гимнаст, в училище, и очень этим гордился).
Вижу под нами – точно такой же балкон, и не застеклён, слава богу.
Лето, все окна открыты. Нахлобучиваю фуражку поглубже, чтобы не слетела. И свисаю на руках снаружи балкона. На махе вперёд – соскакиваю на нижний балкон, при приземлении попадаю ногой в какой-то таз – грохот невообразимый стоит.
Балконная дверь – открыта, шагаю в чью-то спальню. На кровати мужик с бабой, голые на меня таращатся.
«Где тут у вас выход?!» – спрашиваю. Ошалевшая от моего появления баба, даже не одеваясь, бросается показывать выходную дверь. Вышел, в лифт – и я на улице. Оборачиваюсь назад.
Вижу: на девятом этаже чёртов муж, с официанткой на балконе на меня глазеют, а на восьмом, под ними – вторая парочка стоит. Помахал я им ручкой и отправился в «Бурсу» на занятия в самом распрекрасном настроении. Не каждый день с девятого этажа прыгать приходится! Кстати, был бы трезвый – ни за что не прыгнул бы. А с бодунища, да в стрессовом состоянии – соскочил, как кузнечик!
Еду в трамвае, смотрю – на меня какой-то дедок, в «гражданке», строго уставился. Потом подходит и говорит: «Товарищ старший лейтенант, Вы нарушаете форму одежды. Без галстука запрещается рубашку носить».
Смотрю – действительно, без галстука еду. Видимо, оставил его у официантки дома, когда одевался экстренно. Пришлось ехать на Невский, в военторг, покупать новый. Спасибо дедку, наверное, отставник какой-нибудь из военной комендатуры!»
Есть полубыль – полуанекдот о таких, как Толя, «героях-любовниках».
Разбирают одного «морально разложившегося» офицера на парткомиссии за его похождения. Спрос – строгий:
«По такому-то адресу – был?!»
«Был…» – отвечает гарнизонный Казанова;
«А по такому – был?»
«И там был…»
«А по этому – был???»
«Нет, по этому – не был!!!»
«Точно не был???»
«Не был, честное партийное!»
«Ладно, а по такому адресу ходил?!»
Так продолжается два часа.
У дверей парткомиссии стоят друзья Казановы, переживают за него.
Тут он выходит, наконец-то.
Друзья к нему:
«Ну как, что дали??»
«Строгий выговор… И два новых адреса!!!»
В общаге 10-й площадки, на полигоне «Капьяр», довелось познакомиться с замечательными ребятами. «Белой костью» у холостяков там считались ребята, служившие оперативными дежурными и ходившими на службу «сутки через трое».
