И было утро, и был вечер - Моисей Дорман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сержант Рокотов, из штрафников, бывший капитан и доцент пединститута, прихватил большой черный футляр - аккордеон. Подарит сыну.
Кто-то рядом со мной высадил дверь галантерейного магазина, и я оказался втянутым внутрь. В небольшом торговом зале полутемно, жалюзи опущены. Снаружи солдаты напирают так, что трещит стекло прилавка. Под стеклом бумажники разных размеров и фасонов. Я схватил большой желтый бумажник, приятный на ощупь.
Тут же у прилавка высится горка кожаных чемоданов. Немолодой солдат-пехотинец потянул снизу самый большой чемодан, и горка рухнула. Задние напирают, топчут чемоданы, сумки, зонтики. Я сунул руку в кучу и вытащил
небольшой щегольской коричневый чемоданчик, очень соответствующий
офицерскому званию. Отличная вещь!
С этой добычей не без труда выбираюсь на площадь. Ярко светит солнце, снуют туда-сюда возбужденные, озабоченные люди: военные и гражданские, наши и местные жители.
У самого тротуара работает группа представительных, ухоженных мужчин. Некоторые подозрительно похожи на наспех переодетых офицеров или чиновников. Они под присмотром парней в гражданской одежде, но с винтовками за спиной неумело подметают и без того чистую брусчатку.
Оказывается, чехи уже успели организовать дружину для охраны порядка. Эти дружинники арестовали оказавшихся поблизости немцев и фольксдойчей,
местных и беженцев. Вокруг собралась веселая толпа взбудораженных чехов и наших солдат. Из толпы кто-то нетрезвый кричит:
- Пусть немцы моют площадь тряпками! Мылом, мылом! На колени их! Толпа наслаждается унижением бывших господ.
Ко мне подходит молодой чех с винтовкой в руке и подзывает высокого, полного, холеного немца в шляпе, пиджаке, при галстуке, в галифе и сапогах:
- Ду! Кам! Шнель! - чех смеется и подмигивает мне.
Мое лицо ни у кого не вызывает сомнений относительно национальной
принадлежности. "Пан офицер! Пусть этот ферфлюхте швайне (проклятая свинья) понесет вашу вализку (чемоданчик).
- Зачем? Чемоданчик легкий, - как дурачок, упираюсь я, не сразу оценив справедливость и воспитательную целесообразность предложения.
- Так нужно. Так будет правильно и хорошо.
Быстро соглашаюсь с чехом и вручаю немцу "вализку".
И вот я не спеша шествую через площадь, а за мной, отстав на шаг, плетется, опустив голову, важный немец с пустым чемоданчиком известного происхождения. Многие смотрят на нас, не понимая происходящего.
В конце площади я останавливаюсь. Немец испуган, на меня старается не смотреть.
Я говорю ему: "Вэг!" (Прочь, вон) и жестом руки отправляю обратно.
Стоящий вдалеке чех, расплываясь в улыбке, кричит во все горло:
- Цурюк! Швайнэ райнэ! Шнэль! Доннер веттер! (Назад! Грязная свинья! Быстро! Черт побери! (нем.)
Зрители довольны, смеются. Многие прикладываются к бутылкам, потом бросают их под ноги немцам. Подвыпившие постепенно распаляются:
- Эй, фриц, убирай стекло! Шевелись, мать твою... Ты - швайн! Гитлеру капут сделали и тебе щас сделаем! Хэндэ хох!
Подхожу к своему тягачу и укладываю свой трофей - чемоданчик - под брезент.
Рядом с нами снуют штабные и санитарные машины, проскакивают груженные добром повозки сметливых обозников. Собралось много местных жителей. Вокруг суета...
Комбат недоволен, конечно:
- Где твои люди? Чтоб через десять минут все были на месте!
Мы с Воловиком возвращаемся на площадь искать отсутствующих. Где их найдешь? Взбираемся на высокое крыльцо ратуши - отсюда виднее. Через двери непрерывно входят и выходят военные и гражданские.
Толстый чех пытается вытащить на крыльцо большое кожаное кресло. Он застрял - в дверях образовалась пробка. Кто-то изнутри кричит по-русски: "Освободи проход, мародер!" Я подошел, пригнулся, чтобы помочь чеху, и в этот момент поверх моей головы полоснула длинная пулеметная очередь. Вслед за ней - еще одна, правее.
Посыпалась штукатурка, запорошило глаза. Чех ойкнул и осел. Я с креслом повалился на него. Рядом лицом вниз упал солдат, - из черепа потекла кровавая жижа...
Солдаты из автоматов и винтовок открыли ответный огонь по всем без разбора окнам и чердакам высоких домов напротив, но искать стрелявших и прочесывать округу не кинулся никто. Не хочется напрягаться, а тем более рисковать.
Мои люди уже на месте. Проезжающий мимо обозник спрашивает: "Чо, пы-мали, которых стреляли?" Да ведь никто не ловил.
Нетвердой походкой вдоль колонны шагает Федя. Он отрешенно улыбается и машет рукой: "Заводи!" Останавливается на минуту, смотрит на нас нетрезвыми глазами.
- Ну, братцы, победа близко. Враг повержен. Скоро праздник на нашей улице. Но... Нарушать дисциплину нез-зя! Потому что враг еще не добит. Повержен. Да.
Но не добит. Поехали, братцы, добивать врага в его берлоге! Покажем, мать его...
Дорога идет мимо цветущих садов, через аккуратно расчищенный лес.
Поднимаемся на вершину холма. Перед нами - старинный двухэтажный дом. Нет, не дом - дворец. С трех сторон он окружен парком. Перед фасадом большая лужайка. Вдоль ухоженных аллей - цветники, садовые скамейки. Порядок, чистота, красота.
Нашей и первой батареям приказано занять круговую оборону, а третьей -прикрыть танкоопасное направление вдоль дороги. Мы расставили пушки. Солдаты расстелили плащпалатки и одеяла, устраивают "перекур с дремотой". На лужайке обосновалась полевая кухня. Там затопили, развели костер - будут готовить обед. Начальство ушло в дом. Тишина и покой.
После обеда я долго сидел на садовой скамейке, писал письма Еве и сестре.
Начало темнеть. Кое-где на втором этаже засветились раскрытые окна.
Оттуда слышны громкие разговоры, смех. Похоже, в штабе готовится "сабантуй", попросту - пьянка.
Из-за дома вышел старик с зажженным фонарем и проковылял в боковую дверь. В полуподвальном окне появился свет. Я направился туда. Большая, плохо освещенная комната смахивает на подвал. В центре - длинный стол. На старинных стульях с высокими спинками сидят три старика. В дальнем углу, на диване, прикорнули две пожилые женщины. Одна лежит, другая сидит рядом, откинувшись на спинку дивана.
Я спрашиваю, кто они, чей дом. Моих знаний польского, украинского и немецкого достаточно для разговора. Один из мужчин, плотный, круглолицый, седой, в засаленной куртке, объясняет мне на вполне сносном русском, что это поместье старого немецкого графа, который позавчера бежал.
Они - его работники, прислуга. Женщины убирали в доме, варили. Мужчины же: один - дворник, второй - садовник, а сам он - механик. Были еще остарбайтеры, но они уехали куда-то. Слава Богу, пришли русские, и война вот-вот закончится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});