Граф Никита Панин - Зинаида Чиркова

4. Вы позовете капитана гвардии, которого заставите присягнуть на Евангелии в верности вам (если форма присяги не установлена) по форме, которая употребляется в православной церкви.

5. Вы ему прикажете (в случае, если генерал-адъютант не может явиться или Вы не найдете удобным предлог оставить его у тела императрицы) пойти объявить дворцовой гвардии о смерти императрицы и о Вашем восшествии на престол Ваших предков по праву, которым Вы владеете от Бога и по природе Вашей, приказав им тут же идти в церковь принести присягу на верность.

6. Прикажете позвать дежурного, живущего при дворе священника, который вынесет крест и Евангелие, и по мере того, как солдаты будут приносить Вам присягу, Вы им по выходе будете давать целовать руку и вышлете им несколько мешков с несколькими тысячами рублей.

7. В то же распоряжение, которое получит капитан, должно быть Вами дано сержанту лейб-компании, и, кроме того, ему будет приказано прийти в покои со своими людьми без ружей; сержант не отойдет от Вас во все время исполнения им своих обязанностей, что не будет излишней предосторожностью по отношению к Вашей особе.

8. Вы пошлете оповестить гвардейские полки, чтобы они собрались вокруг дворца; дивизионный генерал получит приказ собрать свои полки, артиллерию, лейб-компанию и все, что есть войска, расположится вокруг дворца.

9. К этому времени соберется конференция, будет выработана форма объявления об этих событиях, причем Вы воспользуетесь той, что вынете из Вашего кармана и в которой очень убедительно изложены Ваши права.

10. Эти господа пойдут в церковь, первые принесут присягу и поцелуют Вам руку в знак подданства.

11. Вы поручите кому-нибудь, если возможно, самому уважаемому лицу, например фельдмаршалу Трубецкому (имя фельдмаршала Трубецкого было приписано на полях записки позже), пойти возвестить войскам в установленной форме, которая должна быть краткой и сильной, о событии дня, после чего они все должны будут принести присягу в верности. Вы обойдете, если желаете, ряды для того, чтобы показаться.

12. Сенат, Синод и все высокопоставленные лица должны принести Вам присягу и целовать руку в этот же день.

13. После этого будут посланы курьеры и надлежащие в подобном случае извещения как внутри страны, так и за границу.

14. Утверждение каждого в его должности послужило бы ко всеобщему успокоению в эту минуту и расположило бы каждого в Вашу пользу.

15. Форма церковных молитв должна быть такова:

«О благочестивейшем самодержавнейшем великом государе, внуке Петра Первого, императоре Петре Федоровиче, самодержце всероссийском, и о супруге его, благоверной великой государыне Екатерине Алексеевне, и о благоверном государе цесаревиче Павле Петровиче»…

Петр легкомысленен и непостоянен, ему нужно руководство, чтобы спокойно взойти на престол. Спасая его, спасет и себя. Шуваловы должны быть обмануты маской спокойствия…

Но Шуваловых нельзя было застать врасплох. С самого начала болезни Елизаветы они мучительно искали подходы к Петру, искали и другие выходы из положения. Иван Иванович зачастил к великому князю, но тому все недосуг серьезно разговаривать с фаворитом — слишком увлекся он Елизаветой Воронцовой, некоторыми послаблениями в его отношениях с голштинцами, наслаждался почти полной свободой. Пирушки сменялись попойками, курение длинных вонючих трубок составляло теперь главную усладу его жизни. Нет, он не любил табака, но его любимые голштинцы дымили вовсю, и Петр подражал им, стараясь не отставать в грубости, непристойностях и попойках от голштинских капралов.

Никита Иванович видел, как тихо и деятельно подготовилась к могущему произойти перевороту Екатерина. Новые усиленные караулы гвардейцев из полка, которым командовал Григорий Орлов, появились у дверей и всех выходов на половине Павла, свои люди расставлены на всех выходах из дворца. Она жила в напряжении, готовая на все, лишь бы спасти корону для Петра и себя.

Но с Никитой Ивановичем она сделалась более откровенной, просила его советов, и Никита Иванович только ради Павла помогал ей. Елизавета вручила ему свою надежду, и он неукоснительно выполнял ее наказ. А Павел — это и его родители, благополучие наследника зависело от них. Он никогда не видел Петра в покоях сына. Единственный раз, еще полгода назад, забежал Петр на экзамен, устроенный Никитой Ивановичем, чтобы показать царственным родителям знания их отпрыска.

— Этот плут знает больше моего, — изумился Петр, когда Никита Иванович заставил Павла отвечать перед родителями на поставленные вопросы. И с той поры больше не навещал сына — некогда. Елизавета со времени своей болезни почти не поднималась с постели, не заходила на половину Павла, в покои императрицы его не пускали. Может быть, потому и сохранил Павел навсегда благоговейное отношение к своей бабушке, что не видел ее кумушек-сплетниц, карлиц, собачонок и фаворитов. Елизавета очень заботилась о том, чтобы внешние приметы благопристойности соблюдались при дворе…

Но теперь, когда ей уже не нужны были ни сплетницы, ни собачонки, ни шуты и шутихи, ни карлицы и калмычки, когда единственной ее прихотью еще оставались лишь ночи с фаворитом в присутствии верного Чулкова, она все чаще и чаще задумывалась о будущем своего наследства — о Российской империи, выжидала и размышляла, не зная, на что решиться. Шуваловы уговаривали ее отослать Петра или мать Павла, сделать будущее правление регентством, но она не решалась отнять ребенка у родителей, а родителей у ребенка, хотя не задумалась над этим восемь лет назад, когда взяла его в колыбели к себе и не показывала матери три месяца.

Глава шестнадцатая

Каждую неделю Никита Иванович навещал Елизавету и рассказывал о Павле. Подробности поведения, успехов в учебе, отношения с учителями, шалости и резвости. И с каждым разом с горькой грустью замечал в ней все больше и больше изменений. Вот уже появились мешки под глазами, вот уже кашель не оставляет ее почти ни на минуту, вот уже и отвары и протирания не помогают, руки становятся сморщенными, покрытыми коричневыми пятнами, вот уже и у прекрасного рта пролегли глубокие складки. И он хотел бы разгладить эти морщинки, и целовать мешочки у глаз, и гладить прекрасные когда-то руки, такие непохожие на прежние. Он все еще любил ее и тайну своей любви прятал глубоко под обыденными словами о всяческих делах, не показывая ни единым намеком своего отношения к этой царственной женщине. Нет, не потому, что боялся соглядатаев, а потому, что понимал — важнее всего сейчас Елизавете покой. Усталость ее была так велика, что она почти не сходила с постели и лишь изредка одевалась и причесывалась. В просторной опочивальне всегда был кто-то, но большинство придворных уже покинули царицу и норовили подластиться к будущему императору, вместе с ним примерялись к его попойкам и трубкам, к скрипке и собакам. С грустью думал Никита Иванович, что верных, преданных людей у Елизаветы осталось немного, и он готов был жизнь положить за нее, да не мог, не знал, чем спасти умирающую императрицу и царицу его снов и мечтаний…

За несколько дней до Рождества 1761 года Аннушка и Маша уговорили Никиту Ивановича пройтись вместе с ними по лавкам, по Гостиному ряду, решив, что его вкус и такт поможет им выбрать скромные подарки на Рождество для императрицы и молодого двора. Так уж заведено было, что на каждый праздник надо было делать эти маленькие подарки, чтобы не прослыть скупыми и негостеприимными.

Никита Иванович с радостью согласился сопровождать молодых девушек — они нравились ему своей чистотой и неиспорченностью, удивительно сохранившимися в разгульной и развратной жизни двора.

Ему тоже хотелось порадовать Павла новой игрушкой, лучше такой редкой, какой у него еще нет, порадовать и Елизавету. Для Екатерины Романовны, своей хозяйки, у которой он снимал квартиру, Никита Иванович уже заготовил маленький сюрприз — еще из Швеции вывез он большой перстень с опалом почти на целую фалангу. Когда-то он принадлежал королеве шведской Кристине, но не принес ей счастья. История Кристины всегда его поражала и потрясала, и он еще не рассказывал Дашковой о ней. Тайно от подданных королева эта приняла католичество, отрекшись от религии своих соотечественников — лютеранства. Она много знала о религии, была убеждена в чистоте католицизма. Отреклась от короны, почти пешком прошла всю Европу, чтобы достичь Рима и там принять благословение папы. Но и здесь не нашла чистоты и благородства веры, и здесь увидела корысть и использование догматов в своих целях. Снова вернулась в Швецию, старалась сделать все, чтобы вернуться на престол, убедившись в ошибке, сделанной по молодости. Нет, она не сумела вернуть себе корону, умерла, забытая всеми, разочарованная в вере, разочарованная в людях.