Чужеземец - Диана Гэблдон

— Подготовить? — промямлила я. Рот как будто был набит гниющим мхом.

Женщина проворно стала умывать меня.

— О да, — приговаривала она — Вы же не захотите пропустить собственную свадьбу, правда?

— Захочу, — отозвалась я, но женщина и бровью не повела. Она бесцеремонно сорвала с меня сорочку и поставила посреди комнаты, приводя в порядок.

Через некоторое время я уже сидела на кровати, полностью одетая, с головокружением и в очень агрессивном настроении, но, благодаря стакану портвейна, предложенному женщиной, была в состоянии двигаться.

Я осторожно отхлебнула уже из второго стакана, пока она пыталась продраться расческой сквозь мои спутанные волосы.

Дверь снова с грохотом распахнулась, и я подпрыгнула, расплескивая портвейн. Одна чертовщина за другой, злобно думала я. На этот раз в комнату ввалились сразу двое, Муртаг и Нед Гован, оба с осуждающим видом. Пока Муртаг медленно обходил кровать, разглядывая меня под всеми углами, я мерилась взглядами с Недом. Муртаг повернулся к Неду и пробормотал что-то, но так тихо, что я ничего не разобрала, кинул на меня последний безнадежный взгляд и захлопнул за собой дверь.

Наконец женщина расчесала мне волосы, стянула их вверх и сделала высокий, тугой узел на макушке, выпустив локоны сзади, так, что они падали на шею, и завитушки вдоль лица.

Мне казалось, что волосы так натянуты, что сейчас сорвут с меня скальп, но результат в зеркале, которое подсунула мне женщина, был неоспоримо хорош. Я стала чувствовать себя немного больше похожей на человека и даже сумела поблагодарить ее за помощь. Она оставила мне зеркало и удалилась, обронив на прощанье, что, мол, какая удача выходить замуж летом, не правда ли, потому что можно украсить волосы цветами.

— Мы, идущие на смерть, — сообщила я своему отражению и отдала ему честь. Потом рухнула на постель, положила на лицо кусок мокрой ткани и снова уснула.

Мне снился дивный сон, что-то связанное с поросшими травой лугами и полевыми цветами, и тут до меня дошло, что за рукава меня теребит вовсе не игривый ветерок, а куда менее нежные руки. Я резко села, отмахиваясь вслепую.

Когда глаза, наконец, открылись, я обнаружила, что маленькая комната теперь больше всего напоминает станцию подземки, в которую набилась толпа народа: Нед Гован, Муртаг, хозяин гостиницы, его жена и долговязый парень, оказавшийся сыном хозяина, с охапкой самых разных цветов — они-то и источали ароматы в моем сне. Тут же была и молодая женщина с круглой плетеной корзинкой. Она дружески улыбалась мне, демонстрируя отсутствие нескольких передних зубов.

Далее выяснилось, что это — деревенская швея, призванная восполнить дефицит моего гардероба, в частности, подогнать по фигуре платье, срочно добытое у каких-то знакомых хозяина гостиницы. Нед держал это самое платье, которое свешивалось у него с руки, как убитое животное. Его разложили на кровати — платье из тяжелого атласа кремового цвета, с глубоким вырезом, с лифом, который застегивался на несколько дюжин крохотных, обтянутых тканью пуговок; на каждой была вышита золотая лилия. Вырез и расширяющиеся книзу рукава были густо оторочены кружевами. Хозяин гостиницы утонул под кучей нижних юбок. Его бакенбарды едва виднелись под пышными складками.

Я взглянула на свою серую саржевую юбку, залитую портвейном, и во мне взыграло тщеславие. Уж если мне и в самом деле придется выходить замуж, то я не желаю выглядеть на свадьбе, как батрачка.

После взрыва кипучей деятельности, пока я стояла посреди комнаты, как портновский манекен, а все остальные носились вокруг, что-то принося, унося, критикуя и налетая друг на друга, конечный результат, дополненный белыми розами, воткнутыми мне в волосы, и сердцем, бешено колотившимся под кружевным лифом, всех удовлетворил.

Платье сидело не совсем идеально, и от него сильно пахло предыдущей владелицей, но тяжелый атлас над многими слоями нижних юбок пленительно шуршал. Я ощущала себя очаровательной и величавой.

— Ты не можешь заставить меня сделать это, — угрожающе шипела я в спину Муртагу, пока мы спускались по лестнице, но и он, и я отлично знали, что это не более чем пустая бравада. Если у меня и была когда-то сила воли, чтобы противостоять Дугалу и англичанам, она растворилась в выпитом виски.

Дугал, Нед и остальные сидели в пивной на первом этаже, выпивая и обмениваясь любезностями с местными жителями, у которых, похоже, не было других забот, как потихоньку напиваться весь день.

Дугал увидел, как я медленно спускаюсь по лестнице, и замолчал на полуслове. Остальные тоже умолкли, глядя, как я, окутанная облаком их благоговейного восхищения, плыву вниз. Глубоко посаженные глаза Дугала неспешно обвели меня с головы до ног и снова вернулись к лицу. Он одобрительно кивнул, похоже, от души.

Со всеми этими событиями мужчины давно не смотрели на меня так, и я в ответ тоже грациозно кивнула.

После ошеломленного молчания посетители пивной начали вслух выражать свое восхищение. Даже Муртаг позволил себе слабую улыбку, глядя на результаты своего труда и удовлетворенно кивая. И кто, интересно, назначил тебя распорядителем моды? — раздраженно подумала я. Но все же должна была признать, что именно его усилиями я буду выходить замуж не в серой сарже.

Замуж. О, Господи! Убаюканная портвейном и кремовыми кружевами, я умудрилась не придавать значения самому событию. Осознание пришло, как удар под ложечку, и я вцепилась в перила. У меня есть муж. У меня есть Фрэнк! Я не могу выйти замуж за другого!

Вглядываясь в толпу, я заметила всего одно вопиющее упущение. Жениха нигде не было. Эта мысль немного успокоила меня — возможно, он сумел сбежать через окно и теперь находился за много миль отсюда. Перед тем, как я вышла из гостиницы вслед за Дугалом, хозяин протянул мне еще один бокал вина «на посошок».

Нед и Руперт пошли за пони. Муртаг тоже куда-то исчез — может, отправился на поиски Джейми.

Дугал поддерживал меня под руку, якобы для того, чтобы я не споткнулась в атласных туфельках, но на самом деле, чтобы не дать мне в последнюю минуту рвануть на свободу.

Стоял «теплый» шотландский день. Это означало, что туман недостаточно густ для того, чтобы считать его дождиком, но уже близок к этому. Внезапно дверь гостиницы отворилась, и на пороге возникло солнышко, то есть Джеймс. Если я была ослепительной невестой, то его, без сомнения, можно было назвать блистательным женихом. Я открыла рот и забыла его закрыть.

Горец при полном параде — впечатляющее зрелище. Любой горец, даже старый, некрасивый или вовсе уродливый. А от вида высокого, стройного и ни в коем случае не уродливого горца просто захватывало дух.