Ночная смена. Остров живых - Николай Берг

К ее радости застрявший в снегу и кустах мотоцикл тут же завелся и она триумфально докатила до каменного особняка, отметив, что пули счастливо миновали важные узлы, разбив зато фару, пробив руль, вспоров в двух местах седло — и закончив сбитым видно для симметрии стоп-сигналом.

Напарница уже поджидала в прихожей. Всучив ей двустволку, Ирка потащила спутницу наверх — на инструктаж.

Выслушав еще раз то, о чем уже слышала и, забрав пулемет с диском, парочка воительниц спустилась к мотоциклу, потом захватила принадлежности — и, виляя на заснеженной улице, покатила на битву. Ехать без фары было уже темновато, зато маскировка.

Мне не удается дослушать лекцию до конца, надо и в медпункт заглянуть.

Маслом по сердцу, что дела идут спокойно и в рабочем режиме. Сложных случаев пара всего, советы у меня спросили скорее из вежливости. То ли такой начальник как я тут и нафиг не нужен, то ли я так все организовал, что любо-дорого. Приняв за рабочую гипотезу именно второе объяснение, добираюсь до нашей казармы-салона.

И собрав на завтра сумку — валюсь дрыхать…

Ребята возятся еще, звякают, переговариваются, но мне это уже не мешает.

А вот заявившийся Дункан — мешает. Он возбужден, шумлив и совершенно не обращает внимания на то, что тут вообще-то некоторые труженики тыла героически пытаются поспать. Он восторжен до неприличия, словно ребенок на елке с Дедом Морозом.

Я думал, что наши не будут участвовать в рубке, отслужив службу стрелков. Ан нет, лихорадка охватила и Серегу и Вовку. Ильяса с нами нет, оказывается, ему жена запретила в доспехах на топорах драться. Сейчас он ей вкручивает, что, разумеется, как всегда будет сугубо стрелком с самой дальней дистанции.

Уснуть при таком тарараме, который устроил тут чертов омоновец невозможно и я, приподнявшись на локте, удивляюсь:

— А как же это получается, что властелин и показатель кто в доме хозяин так перед женой трепещет? Он же тут, было дело, рассказывал, как у него в доме все по струнке ходят?

— Так все правильно! Все по струнке и ходят. Вот и он сам — тоже по струнке. И вообще, кто спорит с женщиной — укорачивает себе жизнь. Старая восточная мудрость, между прочим — вразумительно отвечает Вовка. Он крутит в руках какую-то железяку с ремешками, регулирует что-то — и я готов о заклад побиться, что это скорее всего деталь брони. А этой брони у нас навалено много — шлемы, кирасы, наплечники, кольчуги.

— Он видишь, даже свой доспех сюда не приволок — у Павла Алисаныча оставил.

— Похоже, Павел инфаркт чудом не схватил — в основном-то оружие и доспех взяли из экспозиции средневекового оружия, а нашему батыру зачесалось, чтоб обязательно у него восточное было. Надыбали ему какой-то сбродный персидско — китайский наряд. Просил по-дружески — чтоб мы при чужих над ним не смеялись, стесняется, похоже, слышь, Вовик!

— Ага, командирскую честь блюдет.

— Парни, вы что всерьез все это натеяли? Ну ладно Дункан — ему фатум такой, но вы же стрелки!

Дункан даже как-то обижается.

— А что я? Ваша же богадельня, сам же знаешь — чтобы оборудование оставить целым — стрелять нельзя. Для вас же стараюсь, живорезы.

— Ну ладно, ладно. Не хотел обидеть, просто удивило, с чего это вам резню захотелось устроить…

— Кто б про резню говорил, а кто б и помолчал, видывали, знаем, как оно руки к жопе пришивают…

Мне не очень нравится эта тема, вот просто не нравится, и я стараюсь с нее съехать.

— Ну а чего вы все западноевропейское взяли? Почему не японское?

Дункан подпрыгивает.

— У джапов только реклама отличная — а оружие — паршивое. Отлегендировано знатно — не отнимешь, но их дурацкие катаны ни в чем не лучше немецкого или испанского клинка, про наше не говорю — тоже лучше. И доспех у них дерьмо на веревочках, тряпочки с камышом лакированным, кожей обтянутое. Как познакомились с европейскими доспехами — так тут же на вооружение и кирасы взяли и шлемы.

Ребята заинтересованно отрываются от своих дел и глядят на вскипевшего омоновца.

— Вона как ляпнул! А ты катану в руках держал? Это оружие мастера по пять лет делали! — Володя вроде говорит серьезно, но мне кажется — подначивает простодушного дылду. С Вовки станется, любит разыгрывать, особенно раньше Сереге доставалось.

— Вовик! Катаны я в руках держал, потому за свои слова отвечаю — ласково улыбаясь, отвечает Мак-Лауд: " Так вот катаны всякие были. Большая часть — фигня с ручкой, кавказские шашки и наши сабли и немецкое с испанским — лучше. А насчет пяти лет на клинок — это вранье. От кузнеца Масамунэ из Сагами сохранилось 59 клинков. Это ж сколько он жил, а? Кузнец Цуда Сукэхиро за 25 лет работы сделал 1620 клинков! Так что не надо киношную чушь выдавать за правду. А еще у катаны идиотские ножны и дурацкий эфес, очень, знаешь ли, недолговечное все. Да и слово само — умные люди говорят — от португальского названия абордажной сабли. Другое дело — японцы все свое превозносят и почитают, и окружающих заставляют в это поверить, потому как сами верят.

— То есть японское оружие — говно?

— Этого я не говорил, не передергивай. Я сказал просто — это не вундервафля, а обычные клинки весьма разных кондиций — до откровенно эрзаца — такого тоже полно. Вот разрекламировано оно — не в меру, потому как в массе европейское и наше оружие — лучше. А реклама — это особ статья, и все японское кстати тоже не в меру разрекламировано. Японские ножи, сюрикены, ниндзя, гейши, харакири, саке с суши… Тут джапы на втором месте после амеров. Что Доктор ухмыляешься, не так что ли?

— Ну, так. Просто вспомнил — у нас тут был в гостях японский профессор, но из таких знаешь, второсортных, не шибко что с него было можно поиметь, вот меня ему в провожатые и выделили, для проформы. Он посмотрел — посмотрел на кучу наших "суши-баров" и сильно удивился. Выразил это деликатно, по-японски: "Мнение, что достаточно взять в повара какого-нибудь азиата, дать ему размороженную рыбу и назвать все это "японской кухней" — ошибочно. Японская кухня — это очень свежая рыба, повар японец, обученный не по книжке, а вживую опытным учителем и еще пара десятков не менее важных условий". И категорически отказался зайти хоть в один. "Я — говорит — вижу, что тут повар — бурят. Вот пусть бы он и готовил бурятскую еду".

Я запинаюсь, вспоминая свой конфуз, когда японец искренне удивился преподнесенному ему теплому сакэ и даже предложил мне денег. Оказалось, что как все нормальные люди японцы пьют охлажденный сакэ. А вот теплый — или когда очень холодно и надо быстро согреться или по бедности — когда денег мало и надо меньшей дозой добиться большего.