Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Садитесь. Можете стряхивать пепел на пол. Когда я умру, всё это сгниет, - он махнул тощей рукой, чтобы показать, что говорит о доме и его великолепном, но пришедшем в упадок содержимом.

- Я не верю в унаследованное богатство. Если человек не может сделать деньги сам, то в его распоряжение не следует отдавать состояние другого. С вами плохо обращались.

- Да.

- Вам не повезло, что с вами обращались как с конфедератом. Когда мы хватаем северянина и подозреваем его в шпионаже, мы его не избиваем, чтобы и северяне не избивали наших разведчиков. Мы их вешаем, конечно, но не бьем. С иностранцами мы обращаемся согласно тому, какого обращения ждем от этих стран, но с собственными людьми ведем себя отвратительно. Майор Александер просто идиот.

- Александер?

- Конечно, вы же не встречались с Александером. Кто вас допрашивал?

- Мелкая сволочь по имени Гиллеспи.

Ги Белль хмыкнул.

- Бледное существо, научившееся этим проделкам от безумцев своего отца. Он до сих пор верит в вашу виновность.

- В то, что я брал взятки? - с презрением спросил Старбак.

- Я очень надеюсь, что вы брали взятки. Как же иначе можно чего-то добиться в республике, где все равны? Нет, Гиллеспи считает вас шпионом.

- Идиот.

- В этом я с вами соглашусь. Вам понравилось повешение? Мне - да. Запороли всё дело, да? Вот что происходит, когда вы вверяете ответственность кретинам. Предполагается, что они нам равны, но они даже повесить-то человека как следует не могут! Неужели это сложно? Смею сказать, что мы с вами смогли бы сделать это как следует с первого раза, Старбак, но нас с вами творец наделил мозгами, а не полным черепом гнилых опилок. Уэбстер страдал ревматизмом. Худшим для него наказанием было бы оставить его жить в сыром месте, но мы проявили милосердие, повесив его. У него репутация лучшего и ярчайшего шпиона северян, но, должно быть, всё-таки не самого лучшего, раз мы смогли его поймать и так неуклюже казнить, а? Теперь нам нужно схватить еще одного и тоже казнить, - Ги Белль поднялся и подошел к мрачному окну, уставившись на густую и влажную растительность перед домом.

- Президент Дэвис назначил меня, в силу занимаемой должности, своим охотником на ведьм, точнее, человеком, который избавляет нашу страну от предателей. Думаете, это задание выполнимо?

- Не могу знать, сэр.

- Конечно, невыполнимо. Невозможно прочертить на карте линию и заявить, что впредь каждый по эту сторону будет хранить верность новой стране! У нас наверняка сотни людей, втайне желающих победы Северу. Сотни тысяч, если считать и черных. Большинство белых - женщины и священники, эти из сорта безвредных идиотов, но некоторые опасны. Моя задача состоит в том, чтобы отобрать действительно опасных и использовать остальных, чтобы посылать ложные сведения в Вашингтон. Прочтите это, - Ги Белль пересек комнату и бросил на колени Старбаку лист бумаги.

Листок был очень тонким и заполнен словами, написанными мелкими печатными буквами, но с гигантским намерением выдать сведения врагу. Даже Старбак, ничего не знавший о расположении армейских подразделений, понял, что если бы это сообщение достигло штаба Макклелана, оно бы очень тому пригодилось. Так он и сказал.

- Если Макклелан в это поверит, то да, - признал Ги Белль, - но наша задача заключается в том, чтобы у него не было такого шанса. Видите, кому оно адресовано?

Старбак перевернул страницу и прочитал имя своего брата. На несколько секунд он уставился на адрес, не веря своим глазам, а потом тихо выругался, поняв, по какой причине провел последние несколько недель в тюрьме.

- Гиллеспи считает, что это я написал?

- Он хочет в это верить, но он идиот, - сказал Ги Белль. - Ваш брат был в плену здесь в Ричмонде, разве не так?

- Да.

- Вы с ним виделись в это время?

- Нет, - заявил Старбак, но подумал о том, что Адам навещал Джеймса в заключении, и снова поднял письмо и вгляделся в почерк. Его пытались изменить, но всё равно Старбак ощутил приступ страха, что это написал его друг.

- О чем вы думаете? - Ги Белль почувствовал что-то странное в поведении Старбака.

- Я думал, сэр, что Джеймс плохо подходит для вещей, связанных с обманом и вероломством, - гладко солгал Старбак. По правде говоря, он гадал, является ли Адам по-прежнему его другом. Адам наверняка мог посетить его в тюрьме и даже остановить пытки, но насколько было известно Старбаку, Адам и не пытался сделать ничего подобного.

Был ли Адам настолько шокирован тем, что Старбак ввел Салли в приличный дом, что решил разорвать их дружеские отношения? Потом Старбак представил, как Адама толкают по лестнице на виселицу и как он стоит на дверце люка, а палач неуклюже связывает его лодыжки и натягивает колпак на голову, но хотя их дружба висела на волоске, Старбак знал, что не сможет выдержать это зрелище.

Он сказал себе, что разговор с Джеймсом не превращает Адама в предателя. Многие офицеры Конфедерации посещали заключенных в Касл-Лайтнинге.

- Кого ваш брат знает в Ричмонде? - голос Ги Белля зазвучал с подозрением.

- Не знаю, сэр. До войны Джеймс был известным адвокатом в Бостоне, так что полагаю, он наверняка встречался со множеством юристов-южан.

Старбак придал своему голосу невинный тон и вопросительные интонации. Он не смел произнести имя Адама, иначе его друга привели бы в сырые камеры Касл-Годвина и вливали бы в него кротоновое масло Гиллеспи. Ги Белль несколько секунд молча и сердито смотрел на Старбака, а потом закурил сигару, бросив остаток спички в мусор на каминной решетке.

- Позвольте объяснить вам, что вот-вот произойдет, Старбак. Позвольте сообщить вам мрачные новости войны. Макклелан направит солдат и пушки на осаду Йорктауна. В течение пары дней мы отступим. Выбора у нас нет. Это значит, что ничто не удержит армию северян от продвижения на Ричмонд. Джонстон полагает, что мы можем их остановить на реке Чикахомини. Посмотрим, - в тоне Ги Белля звучало сомнение.

- На следующей неделе в это же время, - Ги Белль выпустил струю дыма в сторону настолько потемневшей картины, что Старбак едва мог разобрать, что на ней изображено, - мы можем оставить Ричмонд.

Эти слова заставили Старбака выпрямиться.

- Оставить!

- По-вашему, мы побеждаем в этой войне? Господи, дружище, вы правда верите всем этим сказкам о победе под Шайло? Мы проиграли битву. Тысячи убитых, Новый Орлеан капитулировал, Форт-Мэкон был взят, Саванна под угрозой, - ворчливо перечислил Ги Белль неудачи Конфедерации, изумив Старбака и подкосив его дух.

- Север даже вербовочные центры позакрывал. Все вербовщики отправлены обратно в свои батальоны. Почему? Потому что они понимают - они выиграли войну. Мятеж подавлен. Северу теперь достаточно захватить Ричмонд и завершить кое-какие штрихи. Они так считают, и, возможно, правы. Долго ли, по-вашему, Юг протянет без ричмондских заводов?

Старбак промолчал. Нечего было ответить. Он и не подозревал, что Конфедерация настолько пошатнулась. В тюрьме до него доносились слухи о поражениях у южных и западных границ Конфедеративных Штатах, но ему и в голову не могло придти, что Север даже закрыл все вербовочные центры, отправив их служащих обратно в батальоны - настолько близко они теперь к победе.

Оставалось лишь захватить Ричмонд с его адским клубком доменных печей и расплавленного металла, кварталами рабов и складами угля, свистом и грохотом паровых молотов. И мятеж канет в Лету.

- Но, возможно, мы еще сумеем одержать победу, - прервал Ги Белль мрачные размышления Старбака. - Правда, не с такими сволочными ублюдкам, которые нас предают.

Взмахом руки он указал на письмо на коленях Старбака.

- Мы обнаружили это в тайнике гостиничного номера Уэбстера. Ему так и не подвернулась возможность отослать его на север, но рано или поздно кто-нибудь сообщит эти новости на ту сторону фронта.

- Чего вы хотите от меня? - спросил Старбак. Только не имя, мысленно молил он, что угодно, но не имя.

- За что вы сражаетесь? - неожиданно поинтересовался Ги Белль. Старбак, застигнутый вопросом врасплох, пожал плечами.

- Вы верите в институт работорговли? - продолжал Ги Белль.

Нат никогда по-настоящему не размышлял об этом. Будучи воспитанным в доме преподобного Старбака, он и не нуждался в подобных размышлениях.

Рабство - чистое зло, вопрос закрыт. Именно эти взгляды так глубоко засели в натуре Старбака, что и спустя год, проведенный в Конфедерации, ему было неуютно в компании рабов.

Они вызывали в нем чувство вины. Но он знал, что суть разногласий не в моральной природе рабства. Большинство людей признавало, что рабство - это неправильно, но, черт возьми, и что теперь делать? Эта дилемма ставила в тупик лучшие умы Америки долгие годы.

Вопрос был слишком глубок, чтобы давать на него легкомысленный ответ. И снова Старбак просто пожал плечами.

- Вы были недовольны правительством Соединенных Штатов?

До войны Старбак ни разу даже не задумывался о правительстве Соединенных Штатов.