Они делали плохие вещи - Лорен А. Форри

их утешительное прикосновение, и она попыталась представить написанные на них слова, но четкий образ не складывался. Это было похоже на попытку схватить бродячую собаку, которая в последнюю минуту вырывается. Тревога всегда принимала у Мэв форму собаки: когда-то в детстве ее собака вырвалась и убежала, и она никогда ее больше не видела.

Она должна отпустить все это. Если она хочет выбраться отсюда живой, нужно отпустить все, что было в прошлом. Позволить себе стать кем-то новым. Закрыть дверь для всего, что когда-то причиняло ей боль.

— Ты хороший человек, — шептала она. — Ты хороший человек. Ты хороший человек. Ты хороший человек.

Шаги удалялись от двери. Мэв выскользнула из-за горы ящиков, за которыми укрывалась, и вдруг ощутила резкую боль в руке.

— Черт! Ой!

По коже полоснул гвоздь. Мэв прижала к губам здоровую руку и подняла взгляд наверх. Неужели она выдала себя?

Нет. Шагов больше не слышно. Кто бы там ни был, встречаться с ним она не хочет.

Мэв разыскала стопку старых полотенец и обернула одно из них вокруг царапины. Потом вернулась к темному проходу. Вошла в узкое пространство и прикрыла за собой дверь.

Она освещала себе путь фонарем, который обнаружила на вбитом в стену крючке. Потолок подпирали деревянные балки, и Мэв вспомнилась организованная университетом поездка в парижские катакомбы. Там она отбилась от группы и потерялась. Ее, плачущую, разыскал позже гид, когда автобус уже собирался уезжать. От воспоминания легче не стало. Не помогло и воспоминание о Каллуме, который сидел рядом с ней, когда они возвращались в гостиницу, и кормил теплым круассаном, купленным специально для нее, пока группа ждала, когда ее найдут. В катакомбах ее компанией были черепа, разложенные вдоль стен, и Мэв призналась Каллуму, что слышала их шепот.

Проход оказался коротким и закончился лестницей, которая вела к двери, похожей на ту, что была в подвале.

В голове возникла ужасная мысль. Что, если она все еще в подвале? Что, если проход был галлюцинацией, вызванной стрессом? Паника усилилась, когда Мэв обнаружила, что дверь заперта. Значит, так и есть. Она чокнулась. У нее полноценная галлюцинация. А ее обретенная сила была иллюзией. Затем она вспомнила про ключ в кармане, тот самый, который был вставлен в замок двери. Мэв прекратила психовать и сунула фонарь под мышку. Затем вставила ключ в замок. Дверь открылась.

Помещение представляло собой голые стены некогда прекрасного бального зала. Окна по правую руку были заколочены, на полу валялись груды брошенной одежды, создавая впечатление, что ее сбросили танцоры, прежде чем исчезнуть. Шаги Мэв эхом отражались от высокого потолка, когда она пересекала зал. Слева она обнаружила еще одну дверь, но, когда попробовала ее открыть, оказалось, что дверь заперта. Она попробовала отодрать доски, закрывающие окна, но доски были намертво прибиты. Мэв повернулась, и тут в свете фонаря что-то блеснуло на стенах. На расстоянии было трудно разобрать, что она видит — что-то вроде отслаивающихся обоев на стене. Но, подойдя ближе, Мэв ахнула. Это были фотографии, приклеенные к стене. Еще несколько шагов, и лица стали узнаваемыми.

Холлис, Элли, Оливер, Лорна, она — совсем молодые. На некоторых снимках был Каллум. На других — нет. Но были и фотографии, сделанные не так давно. Некоторые с «Фейсбука», ее и Элли. А вот фотографии Холлиса в полицейской форме. Кое-что — не из Сети. Кто-то снимал на улице. Элли выходит из магазина Top Shop. Оливер курит у входа в паб. Холлис покидает футбольное поле в сопровождении девушки с формами под стать его коренастой фигуре. А вот и сама Мэв стоит на коленях в парке, разговаривая с собаками.

— Ах ты, черт!

Мэв опустила фонарь. На полу что-то лежало, нет, не тряпки, как она подумала сначала, — спальный мешок. Рядом валялись пустые консервные банки и разбитый флакон Drakkar Noir. Вот откуда шел запах, который она уловила в подвале. Еще там была грязная одежда. И блокноты всех форм и размеров, разбросанные по полу. Она подобрала один, заполненный мелким угловатым почерком. Там были сокращения, которые она не смогла расшифровать, и имена — Лэндри, Кэтрин Маркус, они ни о чем не говорили. Мэв бросила блокнот и взяла другой, на спирали, с линованной бумагой. Почерк был другой, совершенно очевидно — женский. Она смогла разобрать лишь отдельные слова. Но два, которые бросились ей в глаза, начинались с большой, изогнутой буквы «К», и они появлялась снова и снова.

Колдуэлл.

Каллум.

Лорна

На губах Каски выступили кровавые пузыри.

— Не… не делай этого. Н-н-н… н-н-н… н-не…

Его тело накренилось вперед, кровь закапала на джинсы и пол. Лорна ждала, что голова Каски запрокинется, чтобы последний раз глотнуть воздуха. Но нет, все было кончено. Он захлебнулся своими последними словами.

Элли смотрела на штопор, зажатый в окровавленном кулаке. Другой рукой она убрала прядь со щеки, прошла к бару, положила штопор на стойку и налила себе бокал вина.

— Не возражаете, если я выпью?

Ее рука дрожала, когда она поднесла бокал к губам. Лорне представилось, как она налетает на Элли, сбивает ее с ног, и бокал разбивается вдребезги. Но сколько бы ни выкрикивал команды ее мозг, она оставалась неподвижной.

Элли выпила вино и салфеткой промокнула уголки губ, не обращая внимания на кровь, подсыхающую на правой руке.

— Какого. Черта, — раздельно произнес Оливер.

Элли повертела салфетку.

— Он знал мое имя. — Она сузила глаза, и на лбу у нее появились морщины, которых не было двадцать лет назад. — Мою девичью фамилию. И он знал вот это: «У Элли в…», ну, вы понимаете. Он знал адрес: Колдуэлл-стрит, двести пятнадцать.

— Я тебе не верю, — слова вылетели раньше, чем Лорна успела их остановить.

— Он сказал, что пытался помочь. Он знает, что про изошло на Колдуэлл-стрит. О том, что случилось с Каллумом. Он назвал Каллума по имени и сказал, что именно поэтому он и вернулся. Он врал нам.

— Ты убила его, — отчеканила Лорна.

— Это он планировал убить нас! Посмотрите на его руку. Видите, она свободна? Я была уже не в состоянии слушать его, повернулась к нему спиной, но тут услышала… уловила какое-то движение. Оказалось, он сумел освободить правую руку, уж не знаю как. Он собирался броситься на меня, и я… Я… — Она стала рвать салфетку. — Это была самооборона.

— Ты не можешь доказать ничего из этого! — крикнула Лорна. — Значит, его рука оказалась свободна? И что? Нет никаких признаков того, что Каски собирался напасть. Только твои слова. Идиотка! Ты вообще