Убийственно тихая жизнь - Луиза Пенни

– Оливье должен знать, – сказал Питер. – Если тут есть какая-то хитрость, он наверняка знает.

Гамаш задумался на секунду, потом кивнул. У них просто не оставалось выбора. За Оливье отправили Бовуара, и через десять минут он вернулся со специалистом по антиквариату.

– Ну, где у нас больной? Матерь Божья, Дева Мария. – Он вскинул брови и уставился на стену, его худое красивое лицо выглядело мальчишески привлекательным и озадаченным. – Это кто сделал?

– Ральф Лорен. А ты думал кто? – сказал Питер.

– Уж конечно ни один гей такого не сделал бы. Об этом сундуке речь? – Он подошел к остальным. – Великолепно. Такие штуки использовались для чаепития в семнадцатом веке. Но этот сделали в Квебеке. Все очень просто, но далеко не примитивно. Вы хотите его открыть?

– Если не возражаете, – ответил Гамаш.

Клара подивилась его терпению. Она сама была готова избить этого Оливье.

Знаток антиквариата обошел комод, постучал по нему в двух-трех местах, прикладывая ухо к полированной поверхности, потом остановился точно перед комодом. Ухватился за верхушку и дернул. Гамаш закатил глаза.

– Он заперт, – сказал Оливье.

– Мы это знаем, – проговорил Бовуар. – Как его отпереть?

– Ключ у вас есть?

– Если бы у нас был ключ, мы бы справились без вас.

– Хорошее соображение. Слушайте, единственное, что мне приходит в голову, – это снять петли сзади. На это может потребоваться какое-то время – они старые и проржавевшие. Не хочу их сломать.

– Прошу вас, начинайте, – сказал Гамаш. – А мы пока продолжим наши поиски.

Двадцать минут спустя Оливье сообщил, что снял последнюю петлю.

– Вам повезло, что я гений.

– Какая удача, – фыркнул Бовуар и проводил Оливье до двери, хотя тот был не прочь остаться.

Гамаш и Питер встали по две стороны комода, взялись за большой сосновый верх и подняли его. Крышка легко подалась, и через секунду они заглянули внутрь.

Ничего. Комод был пуст.

Они потратили еще несколько минут, чтобы убедиться, что там нет никаких потайных ящиков, после чего, обескураженные, вернулись на свои места у камина. Гамаш неторопливо опустился в кресло, потом обратился к Бовуару:

– Что там спрашивал Оливье? Кто украшал эту комнату?

– И что?

– Откуда мы знаем, что это сделала Джейн Нил?

– Вы думаете, что она кого-то наняла? – удивленно спросил Бовуар.

Гамаш не сводил с него взгляда.

– Нет, вы думаете, что это сделал кто-то другой, кто здесь оставался. Боже мой, какой я идиот! – воскликнул Бовуар. – Йоланда. Когда я разговаривал с ней вчера, она сказала, что украшала этот дом…

– Верно, – сказала Клара, подавшись вперед. – Я видела, как она привезла сюда приставную лестницу и какие-то битком набитые пакеты из магазина «Рона» в Кауансвилле. Мы с Питером еще говорили, уж не собирается ли она сюда переехать.

Питер согласно кивнул.

– Так это Йоланда приклеила обои? – Гамаш поднялся и снова осмотрел их. – У нее должен быть не дом, а черт знает что, если это ее работа.

– Ничего подобного, – сказал Бовуар. – Все наоборот. Все цвета желтоватые, бежевые, все со вкусом, как в образцовом доме.

– И никаких смайликов?

– Вероятно, никогда ничего подобного не было.

Гамаш поднялся и начал медленно расхаживать по комнате, опустив голову и сцепив руки за спиной. Потом он быстро направился к старинной керамике. Он начал говорить на ходу и продолжил, стоя лицом к стене, как нашкодивший школьник. Затем повернулся лицом к остальным.

– Йоланда. Чем она занимается? Какие у нее мотивы?

– Деньги? – предположил Питер после минутного молчания.

– Одобрение? – сказал Бовуар, подходя к Гамашу; возбуждение старшего инспектора передалось всем в комнате.

– Тепло, но это нечто более глубокое. Оно у нее внутри.

– Злость? – попробовал еще раз Питер.

Ему не нравилось ошибаться, но по виду Гамаша он понял, что опять не попал. После нескольких секунд молчания заговорила Клара, высказывая мысли вслух:

– Йоланда живет в созданном ею самой мире. В идеальном мире из магазина, хотя ее муж уголовник, сын – отморозок, а сама она лжет, мошенничает и ворует. И она не настоящая блондинка, крашеная, если вы не сообразили. Она вообще ненастоящая, судя по тому, что я знаю. Живет отрицанием…

– Вот оно. – Гамаш чуть не подпрыгнул, как ведущий телевикторины. – Отрицание. Она живет отрицанием. У нее же все спрятано. Вот откуда весь этот грим. Это маска. Ее лицо – это маска, неудачная попытка прикрыть нечто уродливое. – Он повернулся к стене, опустился на колени и приложил руки к обойному шву. – Люди не склонны изменять своим привычкам. Вот что здесь не так. Если бы ты сказал, – обратился он к Бовуару, – что у Йоланды и дома такие же обои, это было бы одно, но у нее дома обои другие. Так зачем ей понадобился этот маскарад?

– Чтобы спрятать что-то, – сказала Клара, становясь на колени рядом с ним.

Гамаш нащупал отошедший уголок обойной полосы.

– Именно.

Он осторожно отодрал уголок и продолжил дальше, пока не обнажилось около фута стены, на которой оказались другие обои.

– Может быть, она наклеила два слоя? – спросила Клара разочарованно.

– Вряд ли у нее было на это время, – сказал Гамаш.

Клара пододвинулась ближе:

– Питер, посмотри-ка сюда.

Он встал рядом с ними на колени у нижнего слоя обоев.

– Но это не обои, – сказал он, ошеломленно глядя на Клару.

– И верно, – кивнула Клара.

– Да что же это, скажите, бога ради! – проговорил Гамаш.

– Это рисунок Джейн, – сказала Клара. – Это она написала.

Гамаш пригляделся – и тогда увидел. Яркие цвета, детские мазки. Он не мог понять, что там изображено, – был снят едва ли фут обоев, – но это явно было написано мисс Нил.

– Неужели такое возможно? – спросил он Клару, когда они поднялись и оглядели комнату.

– Что возможно? – спросил Бовуар. – Voyons[47], о чем вы говорите?

– Обои, – сказал Гамаш. – Я ошибался. Их назначение состояло не в том, чтобы отвлечь нас от чего-то, а в том, чтобы скрыть. Под этими обоями роспись, оставленная мисс Нил.

– Но эти обои повсюду, – возразил Бовуар. – Не могла же она…

Он замолчал, увидев странное выражение на лице шефа. «Наверное, могла. Неужели это возможно?» – подумал Бовуар. Он присоединился к остальным, и все они стали поворачиваться, новыми глазами оглядывая комнату. Все стены? Потолок? Даже полы? Бовуар понял, что сильно недооценивал англичан и их стремление к безумию.

– А наверху? – спросил он.

Гамаш встретился с ним взглядом, и слово будто на миг повисло в воздухе. Гамаш кивнул.

– C’est incroyable[48], – прошептали они в унисон.

Клара лишилась дара речи, а Питер уже приступил к делу: подошел еще к одному шву в другом конце комнаты и принялся осторожно снимать обои.

– Тут тоже, – сказал он, вставая.

– Это был ее стыд, – сказал Гамаш, и Клара услышала истину в его словах.

За час Питер и Клара расстелили на полу брезент и передвинули мебель. Прежде чем уйти, Гамаш попросил их снять обои со стены и по возможности удалить краску. Клара позвонила Бену, и он тут же согласился стать их помощником. Она была рада. Она бы позвонила и Мирне, которая была куда как трудолюбивее Бена, но эта работа требовала аккуратности и некоторых художественных навыков, и тут Бен, конечно, мог дать Мирне фору.

– Сколько на это, по-вашему, уйдет времени? – спросил Гамаш.

– Честно? Включая потолок и пол? Может, год.

Гамаш нахмурился.

– Это важно? – спросила Клара.

– Думаю, что да. Я не знаю наверняка, но мне так кажется.

– Мы постараемся по возможности скорее. Ведь нужно сохранить то, что под обоями. Но я думаю, мы многое сможем снять, чтобы получить представление о том, что там, внизу.

К счастью, Йоланда действовала в спешке и кое-как, стену не подготовила, так что обои отходили от нее легко. И, к облегчению Питера и Клары, она не замазала грунтовкой то, что было создано Джейн. Они начали после ланча и работали с небольшим перерывом на пиво и чипсы посреди дня. Вечером Питер поставил осветители, и они продолжили. Правда, Бен работать прекратил, сказав, что у него побаливает локтевой сустав.

Около семи вечера усталые и измочаленные Питер и Клара решили прерваться на обед и присоединились к Бену у камина. Бену наконец удалось уложить дрова и поджечь их, и теперь они обнаружили, что он, попивая красное вино и положив ногу на скамеечку, читает последний полученный Джейн номер «Гардиан уикли». Пришел Габри, принес китайскую закуску. До него дошли слухи о том, что в доме Джейн наблюдается какая-то активность, и ему отчаянно захотелось своими глазами увидеть, что там происходит. Он даже отрепетировал свое появление в доме Джейн.

Когда он вошел в комнату, его громадная фигура в куртке и шарфе показалась еще крупнее. Остановившись как вкопанный в центре и убедившись, что его слушают, он проговорил:

– Убийственные обои – кто-то из нас двоих должен уйти[49].