Братский круг. По самому краю … - Вячеслав Юшкин

на Централе, в два шесть два. Так вот, приехал к нему приятель, говорит надо мясо пару тонн вывезти, мы сами загрузим, твои только колеса. Топливо оплатим, ну и тебе деньжат подкинем на ящик водки. Ехать надо завтра рано утром. Ну, ударили по рукам. Утром приехали на какую-то ферму в деревне, сказали подождать, сами ушли внутрь. Минут через тридцать открыли ворота, и стали туши коровьи грузить. Погрузили, все закрыли. И поехали куда-то в город мясо отвезли, выгрузили. Ну все. Дали мужику денег, мяса даже немного, и поехал он домой. А через четыре дня к нему мусора домой ввалились с обыском. Оказалось, ту ферму они ограбили, сторожа повязали, да хорошо еще не убили, а то бы лет пятнадцать получил. А он ни сном ни духом. Года полтора на тюряге доказывал, что не при делах, да что толку-то. Сговор доказали, результат — 9 лет общего. Вот так вот, Никита! Так что тебе повезло еще. А спал ты там в машине или руководил из нее налетом, на это нашему законодательству насрать. Был, значит виновен. А сколько таких случаев по стране, без счета.

— Ну ладно, спасибо за компанию и сигарету. — я похлопал пацана по плечу. — Пойду я, а ты не унывай, радуйся. По половине на УДО пойдешь, папа поможет. Бывай.

Да, странный персонаж. Очень даже странный. — думалось мне. — Надо бы за ним поприглядывать, не ровен час, всплывет чего. Мутный, одним словом. Сидел в людской хате вроде. Погоди, один три пять! В этой же осужденке Марьян сидел. Потом смотрящий на этап ушел, он за хату грузанулся. Надо бы отписать ему на Централ, может успеет ответить на маляву до этапа. Значится так и поступим.

После отбоя в окошко, рядом с которым стоял мой шконарь, кто-то поскреб. Одернув занавеску, я увидел зека с пакетом под мышкой, он молча показывал мне пальцем на задвижку, запирающую форточку. Сообразив, я открыл окошко, в «Хату» ворвался свежий, весенний воздух.

— Ты Куба? — спросил зечара.

— Ну я.

— Вот тебе грев от Старого и на словах еще. — арестант поманил рукой, чтобы я приблизился. И в самое ухо — Через час будут в безопасность дергать, на тряпку, так вот, тебя не вызовут. А сам не дергайся, с легавыми все убацано. Понял? Тебя на смотрящего третьего барака сватают. А ломка здесь лютая, все здоровье оставишь. Братва наслышана как ты на централе в «Глаголе» двоих ссученых поломал. Один из них Червень, особо беспределил. Приговорила его братва. На всех пересылках ждали. А ты дотянулся. Красава! А то, что пешки ему не погасил, за то с тебя спросу нет. Ты же не знал, что он подписан. Короче, отдохни недельку, менты беспокоить не будут. Мир у нас с ними нынче. А в зону поднимешься — братва как надо встретит. Ну пошел я.

— Эй, погодь, браток! Тебя как кличут-то?

— Грека я. Смотрящий за карантином.

— Слушай, Грека, мульку бы мне на Централ отправить. Да поскорее, время не терпит.

— Давай. С утра троих на доследование отправляют в СИЗО, с ними муля и уйдет.

— Обожди, брат. Минуту.

Я спрыгнул с подоконника и, сев на шконарь, быстро вырвал из тетради полоску бумаги шириной с пачку сигарет. Затем, разгладив ее на табурете, мелким почерком написал:

«Марьян, братишка, приветствую. Как сам? Как близкие? Когда на этап? На какую командировку повезут не узнал еще? Я на „Тройке“ в карантине. Добрался нормально. Беспокою вот по какому поводу. У тебя в хате пассажир один сидел. Никита Павлов. По 146 часть 3. Пятерик общего. Если можешь, коротко опиши, что за человек и как с ним общаться. Может какие странности за ним водились? Короче все, что сам сочтешь. Заранее благодарен. Ну, на этом ограничусь, пожелав тебе и тем, кто рядом скорейшего освобождения. Искренне. Куба.»

Закончив, свернул маляву трубочкой, сжав ее до минимального размера. Затем оторвал от полиэтиленового мешочка часть пленки и плотно, в несколько рядов для герметичности, обмотал записку, а края аккуратно подпалил зажигалкой с обеих сторон. И сразу вылез в окно.

— Грека, где ты там?

— Здесь. — отозвался арестант.

— Марьяну. В один три пять. Там подписано. — я протянул маляву. — Спасибо тебе, брат!

— Судьбу благодари. — ответил Грек и скрылся в темноте.

Через неделю подняли в лагерь. Подходя к бараку, увидел несколько арестантов у входа в локалку. Высокий ухоженный зек, лет сорока восьми-пятидесяти, выдвинулся мне навстречу и протянул руку с синими перстнями на пальцах.

— Куба? — спросил смотрящий за лагерем.

— Да, Куба. А ты Старый?

— Для тебя просто Андрюха. За лагерем приглядываю потихоньку. — Мы ударили по рукам. — А это мои близкие. — Старый обернулся в сторону сопровождающих, среди которых, к слову сказать, был давешний Грека. Я кивнул ему отдельно, а он также опустил голову в приветственном поклоне, но продержал ее в нижнем положении чуть дольше, чем следовало бы, давая понять, что по моему вчерашнему вопросу все сделано.

Мы стали один за другим заходить в помещение. Барак был двухэтажный. Пройдя по узкому коридору, оставляя по обеим сторонам кубрики — помещения для жилья, рассчитанные на двадцать-тридцать человек, прошли еще дальше, в лен-комнату, служащую одновременно телевизионной комнатой. В каждом барачном здании было такое помещение. В нем по замыслу, в числе прочего, должны были проходить политинформации для зеков.

— Заходи, брат. — смотрящий за лагерем положил руку мне на плечо, — Располагайся. — и тут же одному из сопровождающих: — Артем! Достань-ка что у нас там припасено.

Мы расселись вокруг стола, заставленного лагерными деликатесами. Копченая колбаса, сало, черный хлеб, пару луковиц, порезанных на несколько частей, консервы, ну и еще много чего, предназначенного скрасить суровый арестантский быт.

Вошел Артем, прикрыл дверь и вытащил из-за пазухи грелку, наполненную спиртным.

Старый оглядел присутствующих.

— Ну, все вроде? Крот, поставь кого-нибудь на контору. — один из зеков тут же метнулся в барак и привел потрепанного мужичонку.

— Стоишь за дверью, пасешь. Если легавые или еще кто посторонний, сразу цинкуешь. Усек?

Мужик кивнул.

— Ну, разливай Артем, чего тянешь? — дал команду смотрящий за лагерем.

Самогон забулькал из грелки по стаканам. Все потянулись за закуской, приготовились.

— Ну! С приездом тебя, брат. Кто не по курсам еще, — Старый обвел тяжелым взглядом присутствующих. — Поясняю. — Это Куба, звать Саня, бродяга порядочный, люди серьезные отписались за него с Централа. Да и с воли тоже. — кинул быстрый взгляд на меня авторитет. — Будет смотреть за третьим бараком с сегодняшнего дня. Давай выпьем за встречу, а потом, кто что имеет сказать —