Братский круг. По самому краю … - Вячеслав Юшкин

наряд во главе с Калмыковым обнаружил двух синих от наколок алкашей с разбитыми мордами, бездыханно валяющимися на полу, в куче разломанной мебели и битого стекла.

И того же синюшного вида бабу, причитающую, видимо, над одним из поверженных. Шутов находился здесь же. Он отрешенно сидел на уцелевшем стуле и потирал разбитую в кровь руку.

— Эх, Валера-Валера… — посетовал следователь и кивнул пэпээсникам. — Пакуйте его.

Вот так и навалили земеле нашему пять лет строгача за тяжкие телесные. Отбывать отправили на родную до боли «Шестерку», как и предыдущие три срока.

Глава 19

Этапы на «Тройке» всегда принимали жестко. Как-никак усиленный режим. Первоходам, коих в числе прибывающих было множество, надо было показать кто в доме хозяин, сразу поставить их на место. Сбить блатной налет, привезенный с централа, на котором, как известно, все первоходы блатные. Потому, как обычно выстроившись коридором, менты лупили резиновыми дубинами вновь прибывших зеков от души. Командовал «Парадом» начальник безопасности майор Кайманов. Каким ветром занесло меня с моим послужным списком на тройку — то вопрос отдельный. Перестарались адвокаты, обхитрили сами себя. В итоге вместо положенного мне по всем прикидкам строгача, мне влепили общего! Хотя просил — построже, но поменьше!

В общем, никто из арестантов не остался в тот день обделенным. Всем хватило внимания и заботы от режимников. Чуть позже в помещении карантина, оглядывая свою спину и задницу, покрытую синяками, точно повторяющими длину и ширину мусорских дубин, я пытался через голову надеть толстовку, взамен порванной, но ввиду полученных побоев, самостоятельно сделать этого не мог. Спина болела, руки и плечи не гнулись. Разу к четвертому, поняв тщетность своих усилий, я начал озираться по сторонам в поисках того, кто мог бы помочь мне в моем нелегком деле.

Этап был немногочисленный, всего девять человек. Народ разношерстный, разных возрастов и социальных взглядов. Но один сиделец отличался от других. Нет, ни ростом, ни одеждой он не выделялся из общей массы, так же неуклюже ботал по фене и костерил на чем свет стоит сотрудников колонии. Отличие было в другом, на его спине не было синяков. Вообще не было.

Внимательно приглядевшись к странному сокамернику, и поняв, что никто кроме меня этой особенности не заметил, (режим-то общий) я решил пока не делиться своими наблюдениями с братвой.

— Эй, Малой, — позвал я малознакомого молодого паренька с моей осужденки. — Подсоби-ка.

Парнишка с готовностью подскочил и помог натянуть непокорную толстовку на мою многострадальную спину.

— Спасибо, брат. Завари-ка чайку на всю ораву! — я кинул стограммовую пачку чая, а зек поймал ее налету. — Чифирнем с дорожки. Новоселье, так сказать, отметим.

Когда кругаль с чифиром занял почетное место в центре общака-стола, я плеснул с него в свою кружку черно-коричневой густой жидкости и направился к шконке, на которой разместился странный арестант.

— Не помешаю? — спросил, усаживаясь.

— Да нет. — весело отозвался тот. — Гостям всегда рады.

На вид сидельцу было чуть больше двадцати лет. Среднего роста, немного наивный взгляд из-под густых черных бровей. Физически сложен был неплохо. Я уселся рядом с ним на шконарь и стал «тусовать» чифир из одной кружки в другую, перемешивая, а заодно и остужая его.

— Тебя как звать-то, бродяга? — протягивая кружку, спросил я.

— Никита. — принимая, ответил сиделец.

— Первоход?

— Да, первый раз. — отхлебнув три раза, передал кругаль мне Никита.

— А на тюрьме в какой хате сидел?

— В два ноль два на слежке. И в один три пять в осужденке.

— Ясно. — так же сделав пару глотков, я снова передал чифир собеседнику. — А заехал за что? Если не секрет, конечно. Не хочешь, можешь не отвечать.

— Нет, не секрет. По глупости заехал. По 146-й. Часть три.

— Вот глупость, так глупость! Разбой! И сколь же тебе навалили за такую глупость?

— Пять лет общего.

— Ну, по-божески вроде. По третьей-то части могли минимум лет восемь-десять дать. И не общего.

— Дак и дали бы! Батя мой подсуетился. А так бы…….

— Батя богатый значит? — я сделал три глотка и потянулся за сигаретами, но вспомнил, что забыл достать их из куртки и спросил у сидельца. — Курево-то есть?

— Да, да, есть. — Никита полез в свой баул и, немного порывшись, выудил пачку «Бонда» и протянул мне.

— Америка! — одобряюще сказал я, принимая пачку, и тут новая странная деталь бросилась мне в глаза. «Бонд» как «Бонд». Пачка как пачка. Да вот только………….

Сигареты были запечатаны.

Я изучающее посмотрел на своего собеседника. Дело в том, что по правилам следственного изолятора, да и лагерным тоже, все сигареты должны поступать не то, что просто распечатанными, а даже высыпанными из пачек. Приходишь с передачей, выпотрашиваешь все пачки, затем складываешь сигареты в прозрачный мешочек и подаешь в окошко. Иногда до сидельцев курево доходит в таком виде, что и смотреть страшно. Все сигареты переломаны, что они там ищут — хрен их знает. То же касается конфет в обертках и многих других продуктов. По-другому просто не примут! А тут! Запечатанная пачка «Бонда», протащенная через окно приемщика, через несколько этапных шмонов на тюрьме, через, в конце концов, тотальный шмон по прибытию в лагерь………………

Нет! Теоретически это можно сделать. Изловчиться, заныкать, дать взятку дубаку, ну и так далее…. Можно, да! Но зачем? Это же пачка сигарет, а не запрет какой…. Странно все это, очень странно… Но виду не подал, распечатал сигареты, взял одну, прикурил и глубоко затянулся.

— А папа-то у нас кто? — пуская дым, спросил я.

— Павлов Александр Александрович, начальник отдела кадров Химзавода.

— О! Хороший у тебя папа. (Химзавод был крупнейшим предприятием города, у начальника такого уровня должны быть колоссальные связи. Как он вообще допустил, чтобы сына закрыли. Странно, странно…)

— А что натворил-то, раз папа не смог тебя отмазать? Или может он у тебя правильный, раз натворил — значит отвечай. Такой папа? Жесткий?

— Да нет. Отец как отец. Не смог, наверное. И так дали немного. Я там не виноват, меня прямо из института забрали, спутался с дурной компанией, а они, пока я спал, на моей тачке магазин грабили с видеоаппаратурой. А теперь докажи, что я спал.

— Да, бывает. Вон видишь мужичонку лет пятидесяти? Ну в серой телогрейке. Вот ему девять лет впаяли тоже за разбой третью часть. А по сути, знаешь за что?

— За что?

— Ну ты посмотри на него, какой он разбойник? Рожа силосная, водитель грузовика деревенский. Обычный мужик. Ему — быкам хвосты крутить, а тут сто сорок шестая статья, шутка ли? Над нами сидел