Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд

Криди скулил, пока не потерял сознание. Гектор пытался встряхнуть его, он ведь еще не успел спросить, куда подевались другие «украденные» рукописи. Где находятся давно потерянные рукописи Хема. Но он сам лишил себя этой возможности. Даже в шестьдесят пять лет Гектор не научился справляться со своим гневом, он часто брал верх над ним. Более того, он, похоже, стал еще вспыльчивее.

Он не мог привести этого сукина сына в чувство. Гектор даже начал опасаться, что убил Криди. Потом решил, что, может быть, и в самом деле стоит его прикончить, причем побыстрее.

Гектор снова приложил кольт ко лбу Криди, затем чертыхнулся, опустил пистолет и сунул его в кобуру. Он никак не мог убить человека, лежащего без сознания. Даже такого человека.

Гектор оставил агента ФБР на кровати в мотеле. Он тяжело дышал, на губах пенилась кровь.

Черт, возможно, он дал Криди слишком большую дозу. Гектор даже понадеялся на это.

Пока он так стоял, его грызло все, что Криди рассказал про долгосрочные безумные планы Гувера уничтожить писателей.

Вспоминая мерзкие планы Криди и его манию величия, Гектор прикрыл дверь в номер и вышел на яркое солнце штата Айдахо.

Куда бы он ни посмотрел, Гектор всюду видел тени. Теперь его задача стала масштабнее, дело касалось на только наследства Хемингуэя, не только поддержания его затяжной игры.

Теперь это была война за свое собственное ремесло, война против противника, которого Гектор пока не мог определить достаточно четко для того, чтобы прицельно в него выстрелить.

32. Осада

Написать книгу – целое приключение; начинается она как забава, затем становится любовницей, дальше хозяйкой, а под конец тираном.

Ветер лохматил им волосы, когда Ханна вела машину в предгорья, мимо домов, выставленных на продажу по диким ценам, и строящихся особняков.

– Что теперь будет, Ричард?

– Ты о чем?

– Ты – настоящая развалина. Тебе нужна помощь, нужно лечиться от алкоголизма. Иначе нигде ничего не получится, ты ведь это уже понял, так?

Она тайком бросала на Ричарда взгляды, на мгновения отрывая их от извилистой дороги, которая вела то вверх, то вниз.

Ричард Полсон печально улыбнулся и пожал плечами:

– Сейчас почему-то все по-другому, чем раньше. Ты знаешь, как Хемингуэй описывал Скотта Фицджеральда, который начал забывать слова? Он сравнил Скотта с бабочкой, которая начала задумываться о механизме полета и не смогла больше летать. Как сороконожка, которая задумалась, с какой ноги шагать, и потеряла способность ходить. Так оно и бывает. Теоретически я знаю, что писать. Мне это ясно, я могу донести свою мысль. Но резонанс отсутствует. Поэзия потерялась. Даже способность ввернуть время от времени удачное предложение. Исчезла. Исчезла.

Ханна глубоко вздохнула. Если судить по тем работам Ричарда, которые ей довелось прочесть, «поэзия» там никогда не ночевала. Она спросила:

– И давно исчезла?

– Даже и не знаю. Наверное, много лет назад.

– Тебе нужно писать на трезвую голову.

– Господи, только хуже выходит. Парижская книга, та, которая тебе нравится, которая нравится всем… так я написал ее пьяным. Я только так и могу писать.

– Ты же еще и преподаватель. Занимайся этим.

– Но я писатель, в душе я писатель. Я именно так о себе думаю, Ханна. Я – писатель.

Борода у него уже так сильно поседела. Теперь он выглядел лет на десять старше Гектора. Выглядит старше Гектора Ласситера, который по годам его старше лет на двадцать. Вспомнив Гектора, она вспомнила Криди и склянку. Но ей показалось, что сейчас не время об этом говорить. Она еще не забыла предупреждения Гектора по этому поводу. Поэтому она спросила:

– Чем ты собираешься заняться, Ричард?

Он уставился на свои руки. Теперь они напоминали когтистые зеленые лапы ящерицы.

– Буду продолжать писать.

– Писать ту книгу?

– Черт, да.

Они уже выбрались на окраину Кетчума.

Она протянула руку и сжала ладонь Ричарда. Она вспомнила его метафору насчет неспособности писать.

– Ричард, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прекрати думать об этом. Перестань брать пример с этих копающихся в себе насекомых. Просто пиши. Пиши и все.

33. Конец одного начала

Невозможно изучить тьму, залив ее светом.

Ханна нашла Гектора в его номере в гостинице. Гектор приглушил Боба Дилана, певшего по радио «It Ain't Me, Babe», и взял контейнер с пленкой в правую, поврежденную руку:

– Надеюсь, ты пришла сюда, чтобы выслушать лекцию, потому что именно лекцию я собираюсь тебе прочитать.

– Да, это было рискованно, верно, – сказала Ханна, изучая разбитую правую руку Гектора. – Но я была так зла и расстроена. И по крайней мере, у нас теперь есть его фотография.

– Тебе не следовало рисковать, – сказал Гектор. – К тому же ты теперь все взбаламутила. Несмотря на то что ты с ним уже почти сталкивалась, до сих пор мы могли хотя бы делать вид, что ничего особенного не происходит. Мы могли бы тянуть время и ждать подходящего момента. Теперь ты подняла ставки. Это была довольно бесшабашная провокация. Трудно представить, как этот сукин сын мог отреагировать.

– А ты как бы поступил? – спросила Ханна. – Могу поспорить, так же.

– Сейчас это чисто теоретический вопрос, – сказал Гектор.

Господи, только не хватало, чтобы это юное создание пыталось жить так, как он. Он снова начал думать, что поощрять свою симпатию к Ханне – или ее к нему – нельзя, это приведет к катастрофе для них обоих. И все же он никак не мог выбросить ее из головы. Проклятая нерешительность сама по себе предупреждение, не так ли? Гектор покачал головой. А может, и нет…

Он сказал:

– И если честно, то много старых, уже ушедших друзей попадали в крутые передряги или даже теряли жизнь, спрашивая себя: а как бы поступил Гектор? – Он заправил прядь волос за ухо Ханне и положил пленку в карман. – Ну а сейчас я отправлюсь в Кетчум и найду кого-нибудь, кто мог бы проявить эту пленку.

– Тебе компания не требуется? Я бы не возражала.

– А как же Дик? – спросил Гектор. – Где он сейчас? Прячется в темноте и, надеюсь, пьет кофе чашку за чашкой?

– Отправился к Мэри. – Пока она не могла рассказать ему остальные подробности: что Ричард поехал к вдове, не ведая, что она собирается его уволить. Ей не хотелось бы встречаться с Ричардом, когда он вернется. Ей также не хотелось сидеть одной и думать, как Ричард воспримет это увольнение. А с Гектором можно так хорошо отвлечься.

– Это очень неудачное решение, – сказал Гектор, – особенно в его жалком состоянии.

Гектор сообразил, что, скорее всего, Ричард вернется к своей беременной жене в стельку пьяным. А Мэри… Ричард мог попытаться снова подсунуть ей зелье. Но, слава богу, там Джимми, он не позволит ничему подобному случиться.

– Тебе наверняка безопаснее со мной, чем здесь одной, после твоих фокусов с камерой, – сказал он.

Гектор взял с кровати спортивную куртку, взял кобуру из мягкой кожи и надел лямки на плечи. Уложил в кобуру свой старый пистолет с длинным дулом – Ханне показалось, что она видела такие в вестернах.

– Это обязательно? – спросила она.

– Думается, что теперь обязательно. Лучше проявить осторожность. – Гектор надел объемную свободную спортивную куртку.

– Ты часто ходишь с пистолетом? – спросила Ханна.

– Всегда держу его поблизости, по крайней мере.

– Он все еще работает? Выглядит антикварным.

Гектор кивнул:

– Но тем не менее смертоносным. Теперь поедем в центр города и взглянем на этого типа, которого ты сфотографировала.

Гектор сунул хозяину фотомагазина лишнюю десятку за скорость проявки. Но все равно до получения фотографий приходилось ждать пару часов. Поэтому Гектор пригласил Ханну на ленч в «Христиане».

– Этому городу не помешало бы еще несколько ресторанов, – заметила она.

– Этому городу еще многое бы не помешало, – согласился Гектор. – И все это будет. Я уже заметил печальные признаки. Пройдет лет двадцать, и городишко превратится в шумный туристский центр. Все, что когда-то завлекло сюда Хема, будет снесено или застроено. Я видел это на Флорида-Кис, а также в Париже и на побережье Тихого океана.

– А сейчас ты живешь в Нью-Мексико, верно?

– Местечко называется Рио-Гранде, это почти в Мексике.

– Много туристов?

– Не-а… Думаю, я, наконец, отыскал место, где смогу прожить все, что мне осталось, и мой теперешний дом не станет приманкой для туристов, я этого не допущу.

– Наверное, там хорошо пишется.

– Там тихо, если ты об этом. Одиноко. Я не думаю, что у меня так уж много фанатов, но и мой дом достаточно далеко, поэтому не вдохновляет моих поклонников там меня разыскивать. Иногда приезжают за интервью. Зато почти не бывает начинающих писателей.

Ханна съела несколько ложек супа и спросила: