Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо - Анджей Выджинский

Однажды Тапурукуара явился с донесением об устранении нескольких крупных генералов: донесение принял лично генералиссимус.

В присутствии генерала Эспайата и полковника Аббеса он спросил Тапурукуару:

— Как ты думаешь, правильно я поступил, во второй раз выдвинув кандидатуру Гектора Трухильо?

— Мне кажется, — ответил Тапурукуара, — что вы вообще не умеете совершать неправильные поступки.

В разговор вмешался Гарсиа Аббес:

— Господина генералиссимуса интересует, о чем болтает народ на улицах. Мы хотим знать мнение толпы. Наши враги могут стать опасными, только если добьются поддержки голытьбы. Так что же говорит голытьба?

— Вы сами знаете, господин полковник, — сказал Тапурукуара, — что народ понимает, кому он обязан всеми своими великими успехами с начала эры Трухильо по сегодняшний день. Народ знает, — обратился он к Трухильо, — что только вы, генералиссимус доктор Рафаэль Трухильо, единственный его спаситель и благодетель, без устали заботящийся о благе Республики.

— Ты хочешь сказать, — отозвался Трухильо, — что независимо от того, кого парламент признает президентом, народ не забывает, что правлю только я один, а остальные всего лишь подставные марионетки?

— Да, мне приходилось слышать и такое мнение, — ответил Тапурукуара. — Поэтому я считаю, что лучше уж вам самому занять пост президента, чем снова выставлять кандидатуру Гектора Трухильо.

— То есть лучше, чтобы президент не был членом моей семьи, — сказал Трухильо. — У меня есть новый кандидат — Хоакин Белакер. Приготовьте мне о нем подробную информацию.

Тапурукуара лгал, причем лгал намеренно и льстиво. Он рассчитывал на — то, что эра Трухильо продлится не более тридцати с чем-нибудь лет, и перестал ставить на Трухильо, понимая, что ему это даст. На сей раз организаторы покушения могли быть связаны с ЦРУ.

И неважно, что этот жалкий, двухпалатный парламент Республики, избираемый согласно конституции раз в пять лет и состоящий — о чем в конституции не сказано — только из ставленников и родственников Трухильо, присвоил ему 11 ноября 1936 года титул: Benefactor de la Patria, Salvador del Pueblo — «Благодетель Родины и Спаситель Народа». Народ своего благодетеля и спасителя родины ненавидел.

В 1938 году после резни гаитян, по предложению Гектора Трухильо, парламент утвердил присвоение Рафаэлю нового титула: «Первый и Величайший из Руководителей Доминиканского Государства».

Пресса писала:

«Великому Спасителю Америки. Отцу Возрожденного Отечества, нашему Светочу и Первому Врагу Коммунизма на Американском Континенте, генералиссимусу доктору Рафаэлю Трухильо парламентом Республики был присвоен столь заслуженный почетный титул…» и т. д.

Но Тапурукуара знал: с этого момента что-то изменилось, трон диктатора пошатнулся. Найдутся люди, готовые к решительным действиям, и тогда снова польется кровь. Трухильо восстановил против себя многие государства, его бойкотирует весь район Карибского моря, у него произошел конфликт с Госдепартаментом. Немало богатых землевладельцев и опальных генералов, бывших единомышленников Трухильо, опасаясь доносов и гнева капризного диктатора, предпочли эмигрировать. Когда-нибудь они смогут противопоставить правительственным войскам армию мятежников и начнут выступать с речами о свободе, демократии и благе народа, ничем не отличающимися от речей Трухильо. И снова раздадутся звуки двух «Марсельез».

Тапурукуара знал также, что Трухильо ждет благоприятного торнадо, этого лучшего способа прибавить к списку жертв яростной бури несколько тысяч фамилий тех, кто падут жертвами ярости диктатора. Можно было найти и другой выход: спровоцировать заговор, забастовку, демонстрацию или небольшое вторжение. Однако последнее время Трухильо не хочет пользоваться этой возможностью. Он говорит, что даже такое местное, собственноручно организованное вторжение может разрастись и выйти из-под их контроля. Трухильо боится, впрочем, он всегда боялся: диктаторы лучше других знают, что такое страх. Страх диктатора растет, усиливается с каждым годом, а теперь — с каждой неделей.

Тапурукуара мог бы многих отправить на виселицу. Но он считал, что все эти люди еще пригодятся; пусть пока живут, пусть продолжают свою деятельность: благодаря им снова польется кровь потомков тех конквистадоров, которые когда-то натравливали на индейцев своры полудиких голодных псов.

Эмигранты уже не раз организовывали морские и воздушные десанты, но почти всегда их участники попадали в лапы полиции, поразительно хорошо осведомленной о количестве и вооружении десантников, о месте и времени высадки. Последний десант четырехсот прекрасно вооруженных политических беженцев тоже окончился поражением. Те, кто действуют извне, мало что могут сказать; на них и не стоит рассчитывать. Огонь должен запылать здесь, внутри Республики, и тогда ее реки снова станут красными от крови, а по трупам, как по мосту, можно будет переходить с одного берега на другой. Может быть, Трухильо погибнет, и его власть захватит кто-нибудь другой, но и тому не обойтись без Тапурукуары. Батиста на Кубе взял к себе на службу лучших людей из полиции свергнутого им диктатора Мачадо. Только Кастро не взял людей Батисты…

Тапурукуаре припомнился 1954 год, лица и фамилии заговорщиков, которые рассуждали так же, как он: интервенция эмиграции не приносит желаемых результатов, государственный переворот должен произойти в самой Республике и начаться с убийства Трухильо.

В 1954 году заговорщики решили убить Трухильо. Была назначена дата покушения: 21 января. За три дня до этого полиция перерыла дома подозреваемых лиц, организовала гигантские облавы. В бесправном и запуганном обществе шпионство становится религией. Было арестовано три тысячи человек. Репрессии оказались настолько значительны, что нашли свое отражение даже в местной печати. Тапурукуара тогда прочел, что арестовано… «123 человека, подозреваемых в участии в заговоре и подготовке покушения на жизнь величайшего человека нашей эпохи».

Сложившаяся в ту пору ситуация благоприятствовала осуществлению его собственных планов — попытке поссорить Трухильо с церковью. Тапурукуара представил полковнику Аббесу доказательства участия в заговоре одного студента духовной семинарии. Аббес дал приказ о его аресте, не предупредив церковные власти, вопреки заключенному в 1954 году конкордату с Епископатом.

Арест студента, а также зверские расправы со многими другими арестованными католиками, обвиняемыми в участии в заговоре, вызвали возмущение и протест Епископата. 31 января священники прочитали с амвонов доминиканских церквей проповедь, кончавшуюся словами:

— Мы просим Бога, чтобы семье Трухильо никогда не пришлось испытывать такие мучительные страдания, какие в нашей стране выпали на долю многих отцов семейств, детей, матерей и жен.

Это была самая резкая критика диктатора с момента захвата им власти. Трухильо развил бурную деятельность. Он послал в Ватикан министра иностранных дел с требованием отзыва монсиньора Занини, ватиканского нунция, которого он обвинял в инспирировании проповеди.

И тут Трухильо потерпел первое поражение: ему не удалось полупить благоприятный ответ от папы Иоанна XXIII. Да, подумал Тапурукуара, бороться с оппозиционными партиями, с коммунистами и социалистами оказалось легче, чем с церковью, ибо она может вслух высказаться, с амвонов, впрочем, этой возможностью она пользовалась только один раз. Даже диктатор, возвестивший на весь мир, что он — первый враг коммунизма, был бессилен против церкви. Трухильо струхнул: не так давно в церквях Аргентины прозвучал траурный колокольный звон по Перону, а в Венесуэле — погребальный звон по правительству Хименеса.

Полиция спасала честь уязвленного диктатора. Под ее охраной 21 февраля была организована «стихийная демонстрация двухсот тысяч доминиканских граждан, которые выразили генералиссимусу свою любовь и несокрушимую верность». Для Тапурукуары это был тяжелый день. Десятки тысяч людей вышли на улицы Сьюдад-Трухильо с транспарантами и огромными портретами вождя; повсюду ревели магнитофоны, раздавались свистки, крики, призывы… В толпе замешались тысячи вооруженных агентов тайной полиции, в том числе скромный, почти незаметный агент Тапурукуара, Великий Никто, который любого мог послать на смерть, лишь указав на него пальцем…

Нападки заграничной прессы заставили Трухильо заняться организацией «легальной оппозиции». Он сам подписал письма к восьмидесяти уважаемым гражданам, призывая их во имя блага Республики создать оппозиционную партию, которой он гарантирует полную безопасность и предоставляет свободу высказывания своих взглядов. Он заявил:

«Я утверждаю, что в нашей счастливой стране найдется место для разных организаций и любых точек зрения по сложным вопросам управления государством. Я уже много лет для блага народа несу бремя власти. Критика парламента, правительства, министерств — вообще всех органов власти совершенно необходима для правильного функционирования государственного аппарата. Вопреки распространяемым нашими врагами слухам, я считаю, что чем суровей будет эта критика, тем больше она принесет пользы. Я, величайший из руководителей Доминиканского государства, решил создать оппозиционную партию, существование которой подчеркнет мою безграничную любовь к свободе и демократии. Доминиканский народ знает, что свою героическую жизнь я посвятил борьбе за эти идеалы. И поэтому я направил письма восьмидесяти лучшим гражданам Республики…» и т. д.