Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

Древние считали рубиновое небо символом недавней смерти. Рунос сам говорил, что тогда оно будет кровавым вечно. Но почему тревога всё сильнее сжимает сердце? Откуда ощущение, что ничего еще не кончилось? И всё зло — впереди.

— Почему именно мой ребенок⁈

— Я хотел бы ответить, Эйда. Но точно не знаю сам. Не удивляйтесь: видеть — не значит «понимать». Над вами обеими знак — над тобой и Мирабеллой. Это — проклятие. Откуда оно взялось, почему и что значит — мне неведомо. Но поверь: жрецы змеиного культа видят то же, что и я.

— Кто вы⁈ — Теперь к боли в двух измученных озерах примешался еще и страх.

— Не жрец, и уж точно — не поклоняюсь змеям.

Усталость за всю эту ночь и утро навалилась разом. Не вовремя!

— Я мог бы попытаться понять, в чём природа проклятия, если б знал день и час рождения ребенка. И зачатия.

Рунос и рад бы прикусить язык. Но, увы — зачатие в таких вещах важнее рождения.

— Мирабелла родилась в тридцатый день Месяца Сердца Осени 2992 года от прихода Творца.

Какого-какого года⁈ Рунос похолодел.

— Время… точно не помню, но за окном уже стемнело. Зачатие… — голос Эйды стал совсем безжизненным. — Четырнадцатый день Месяца Рождения Весны. Почти три часа дня. Монастырские часы били. Или позже… но тогда это может быть любой день Месяца Рождения Весны. И время разное. Будь всё проклято! — слезы вдруг хлынули из серых глаз ручьем. Полноводной рекой. Тоже весенней. — Будь всё проклято — как проклята неизвестно кем моя дочь! За что⁈ Она-то в чём виновата⁈

Глава 6

Глава шестая.

Эвитан, окрестности Лютены — Лютена. — Квирина, Сантэя.

1

Их ждали на развилке всего в полумиле от места прощания. И в пяти милях от Лютены. А может — и не только там.

Еще бы! Змеиные хвосты могли потерять след добычи, но не желание ее схватить. И у них было вдоволь времени, чтобы перерезать к Лютене все пути.

А дураком оказался именно Рунос — когда решил, что перекроют лишь дороги на юг. Илладийцам.

И теперь уже слишком поздно думать, Эйду ли с дочерью караулят змеиные мерзавцы или вдруг решили, что юный Октавиан вернется домой к папеньке.

Можно выбрать лесную тропу. Понадеяться, что хоть чащу не перекрыли.

Или свернуть к ближайшему монастырю? Это — миль пятнадцать. И тоже — лесом. Потому как возвращаться по дороге — смерти подобно.

Лошади волнуются. Хорошо хоть — не ржут. Кобыла Эйды отстала от Руносовой всего на полкорпуса — и ясно, почему. Коням безумно хочется вперед.

Они все трое чувствуют беду… а вот Эйда — нет. Иначе удивление в ее глазах давно сменилось бы тревогой и ужасом.

Но девушка не боится. И на удивление спокойна Мирабелла… А вот о причинах последнего лучше сейчас не задумываться. Когда они окажутся в уютном кабинете отца Жерара — у Руноса будет сколько угодно времени разбираться во всех секретах девочки.

Целитель тяжело вздохнул. Замотать лошадям морды плащами, провести под уздцы? И почему же так не хочется этого делать?

В любом случае — с торной дороги пора убираться.

Подав Эйде знак следовать за ним, Рунос осторожно заехал под шелестящий на ветру зеленый свод. Девушка не отстала ни на шаг.

— Эйда, — служитель Матери-Земли понизил голос до предела, — впереди на дороге — засада. Вам придется нести ребенка, я веду обеих лошадей.

— Далеко?

— Миль пять-шесть, — честно ответил Рунос.

Жанна не сможет скрыть его отсутствие дольше полудня. Разве что закричит из-за двери, чтобы принцессу и ее личного врача не беспокоили до завтра. Она так и сделает — если захочет. Но вот Карл точно не захочет так долго обходиться без целителя.

Вряд ли удастся утаить пропажу королевского врача и от Мальзери, но об этом подумаем позже. Сначала нужно хоть попытаться вытащить отсюда ни в чём не повинную девушку и ее дочь!

— Не волнуйтесь, Эйда, — Рунос на миг сжал ее ледяную руку. — Мы просто постараемся их обойти и вернуться на дорогу. Засаду в двух местах на одной дороге не устроят даже змеепоклонники. Не тысячи же людей они под Лютеной собрать успели!

Будем надеяться, что их вообще — не тысячи — во всём Эвитане. Иначе стоит всерьез задуматься, как спасать мир, где каждый десятый — змеиный жрец?

И обходить придется за полмили, не меньше. Ветер может смениться в любой миг. Лучше не рисковать. Уровень врагов Руносу пока неизвестен. А Лес Белой Матери остался позади.

2

Новая засада дожидалась впереди. Обычная, стандартная и до боли обидная — укрылись в лесу солдаты в простых плащах. И кинулись теперь на беглецов с двух сторон.

Сила — великая вещь. Вот только чувствует она лишь другую Силу. А в этих мерзавцах магии — ни капли.

Чем бы ни занимался их хозяин Мальзери — сами они Знаком Змеи не помечены. Всего лишь исполняют приказ. Но вреда от них ничуть не меньше, чем от жрецов с серпами.

Вот и всё. Серое небо, лесная дорога, полный дикого ужаса взгляд Эйды — крепче прижавшей дочь к груди. Своего ребенка девушка убить не сможет, что бы Рунос ей ни сказал, но драться — готова. Вот только как? Одной рукой держа в седле дочь, а другой — поводья? И еще пытается в таком положении дотянуться до кинжала! Порежет себя или лошадь.

— Скачи вперед и не оглядывайся… Я задержу!

Она всё же обернулась — уже на скаку. Но не потеряла ни мига. Какая мать станет медлить, спасая дитя?

Рунос развернул коня и поскакал прямо на ближайшего. С расстояния — расстреляют, а вот с трех шагов… с двух…

Уже не станут!

Рунный посох взвился в воздух. Убивать нельзя — потеряешь больше, чем жизнь. Но вот драться — никто не запрещал.

3

Трясина мерзко хлюпает, засасывает, тянет в бездну… Не отпускает!

В небесах Дракон и Волк истекли кровью. В тот день Четверо связали себя клятвой. Себя и Пятого. Того, кто не клялся и ни в чём не виноват, но на него пало чужое проклятие. Потому что один из Четверых — еще и проклят. Он посмел оскорбить Древних Богов. Осквернил святилище. Один из Четверых проклят, и с ним вместе проклят Пятый…

Тьму режет Свет! Яркий, слепящий… теплый.

— Очнулся!

Действительно — свет. Солнечный. Прямо в лицо. И в золотом ореоле, как в нимбе, — лицо