Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

Аравинте такого не бывает. Во всяком случае — ни разу за два лета, проведенных здесь Грегори. Два целых и один осколок.

Вот здесь горел костер… а теперь нет травы. Она долго не растет на пепелищах.

Конюшня и тихое, доверчивое ржание. Виноватое. И зря. Не вина Кречета, что хозяин вчера устроил ему сбитую подкову и стертую ногу. Зато верный друг тоже не умрет. Брать одну жизнь вместо другой — подло. Но Кречет должен жить, а Грегори давно всё про себя знает.

Прости, Серый. Умрешь ты. Почти наверняка. В лошадь попадают не реже, чем во всадника. И ради Творца — не смотри такими счастливыми темно-лиловыми глазами.

Грегори Ильдани, смертник, сам себе вынесший так долго оттягиваемый приговор, сможет сейчас взглянуть в глаза любому. Кроме Серого.

Глава 3

Глава третья.

Эвитан, Лютена — окрестности Лютены.

1

Выпить — нельзя. До самого вечера, а желательно — и после. Пить будем за победу. Еще бы знать — чью.

Старый дракон Ральф Тенмар — в могиле. Дом набит незваными гостями. Где-то в Квирине Анри вот-вот узнает о смерти отца. Если еще не узнал. Злая весть всегда бежит вперед добрых. А их в ближайшее время ждать не приходится. И не в ближайшее — тоже.

Анри не стать герцогом Тенмаром, как Ирии — графиней Таррент. Барон Гамэль и Леон могут торжествовать!

Что осталось от прежней жизни? Неотомщенная смерть отца, нацепивший графскую корону убийца, его сообщница — королевская шлюха… то есть фаворитка. Еще сгинула невесть где сестренка — выкраденная из монастыря подлецом, разрушившим их жизнь!

Что сбылось из обещаний Ирии Таррент? Ничего. Сплошные поражения и ни одной победы — кроме удачного побега. И даже он не удался бы без матери и Джека.

И никому до сих пор не возвращен долг.

Что в прошлом — кроме двух незаслуженных смертных приговоров и глупой любви к человеку, подписавшему последний?

«Триумф, осада, смерть…» Жизнь — это партия в ратники. Но как выиграть — если проиграл даже Ральф Тенмар?

Чужой дом, чужие люди, чужое имя. И одиночество. Угнездилось в стенах и пронизало мысли. Коснулось плеча и уселось рядом с почти забывшей его дочерью лорда Эдварда. Усмехается: я опять здесь. И никуда больше не уйду, не бойся.

Одиночество в доме, полном людей. В набитом молельщицами монастыре оно было сильнее и пронзительнее, но не намного.

Есть ли посмертие? Или… мы уходим навсегда, и больше нас никогда не будет? Странно — никогда не боялась за себя. Но перехватывает горло, и слезы рвутся из глаз при одной мысли, что навсегда ушел папа. Что Ральф Тенмар больше никогда не заворчит, не усмехнется, не одарит язвительным советом. Что, возможно, Эйда…

Не думать! Сестра — жива! И мы сами — живы, пока бьется сердце нашей надежды.

В тюремной карете Ирия тоже толком не могла думать. Всё случившееся в аббатстве всплывало в памяти с жуткими провалами. А мысли заволакивала тьма…

«Научитесь проигрывать, сударь». Ирия сказала это несчастному дурню Стивену Алаклу. Хотя — почему несчастному? Он-то как раз по уши счастлив со своим поместьем, пышнотелыми крестьянками и дурочкой, на ком со временем женится.

«Жизнь второго шанса не дает». Будь у Ирии хоть капля ума — приняла бы предложение Алакла. Умная женщина сумеет вертеть глупым мужчиной — Полина тому пример. Ирия Алакл, баронесса Ривен наслаждалась бы сейчас свободой и даже какими-то деньгами. В отличие от беглой осужденной Ирии Таррент.

Трусиха, ничтожество, тряпка! Река не поворачивает вспять, а жизнь не бывает проиграна вчистую в юности! Ты и сейчас — не в тюрьме и не совсем нищая. А будешь умной — никогда там и не окажешься. Либо сама заботишься о себе, либо — никто.

Привыкай заново к холодному ветру за спиной. Потому что больше ее прикрывать некому…

2

— Госпожа! — приглушенный голос Пьера раздался раньше, чем его же стук в дверь. — Госпожа Ирэн.

Что ж! Друзей и покровителей больше нет, но слуги-то остались.

— Входи, — Ирия провернула ключ.

Гулять по саду с лакеем можно, а вот в спальне лишний раз запираться не рекомендуется. Но кто об этом узнает? В Квирине, говорят, мужчины-рабы прислуживают прямо в купальнях знатных патрицианок — и ничего, никто не возмущается. Или это — такие же байки, как и о пьющих кровь старых герцогах?

И об оборотнях, что водятся в окрестностях Альварена?

— Садись, Пьер.

Предан он ей или не только ей? Неважно — язык у Ирии уж скоро год как укоротился. С самого Месяца Рождения Осени прошлого года.

— Тайная комната меня впечатлила, спасибо. Я правильно понимаю, что теперь вы раскроете мне и другие тайны моего покойного дяди?

— Ваш дядя, баронесса, искренне заботился о вас. — То ли Пьер — настолько нахал, то ли сидеть в присутствии дворян ему не в новинку. Что ж, приближенный слуга выдаст себя повадкой, как Полина — игрой в ратники с Леоном. — Он просил меня помогать вам во всём, в чём возникнет нужда.

— Хорошо, Пьер. — На такую речь невольно хочется улыбнуться. Или растрогаться — если бы еще не успела разучиться. — Нужда у меня уже возникла. В информации. Барон Гамэль шпионит на Герингэ, а на кого еще двое?

— Я правильно вас понял: речь идет о батюшках ваших сегодняшних гостей?

— Нет, — Ирия, несмотря на всю серьезность ситуации, позволила улыбке тронуть губы. — На кого шпионил покойный отец баронессы Одетты и шпионил ли вообще — можно сейчас опустить.

— Кавалер Лерон — на графа Мальзери, а кавалер Тенье — на графа Бертольда Ревинтера.

Отец Соланж и Софи! Ревинтер так и не нашел способа засунуть в дом к «Ирэн Вегрэ» АланаЭдингема. Зато поселил здесь дочь второго шпиона.

— А конфликт интересов не возникнет? Герингэ ведь — постоянный союзник Ревинтера. У них разные планы на Тенмар, или планы — одни, а шпион-претендент — у каждого свой?

Не шокировала ли «госпожа баронесса» Пьера? Похоже, нет. Да и сложно это — после герцога Тенмара.

— Если мне позволено высказать мнение…

— Позволено.

— Титул они отдадут барону. У него нет сыновей — это всех устроит.

Сын, допустим, может еще родиться. Колетта Гамэль — подлая баба, а не старуха.

— Пьер, я сегодня должна быть у Ее Высочества. Мне нужно, чтобы кто-то проследил за госпожой и господином.

— Будет сделано, — склонил голову слуга.

— Пьер, вы можете не отвечать. Вы — не вор и не шалопай-юбочник. И я слишком высокого мнения о герцоге,