Космическая опера - Джек Вэнс

— Ну, а я хочу домой!

— А я — нет! — отрезала Сонджали. — Так что вот!

— Я не могу ехать одна, — сказала Геди. — Эта часть города очень опасна, — она поднялась на ноги и стояла, ожидая, что кто-нибудь вызовется проводить ее.

— А, ладно, — пробурчал Гил. — Сонджали, нам лучше уйти.

— Но я не хочу уходить. Мне здесь весело. Почему бы тебе не отвезти Геди домой, а потом вернуться?

— Что? К тому времени, когда я вернусь сюда, все уже соберутся расходиться!

— Едва ли, мой мальчик, — усмехнулся Нион Бохарт. — Это же празднование! Мы нацелились гулять всю ночь! Фактически, мы вскоре переберемся отсюда в одно известное мне местечко, где встретимся еще с несколькими друзьями.

Гил повернулся к Сонджали.

— Разве тебе не хочется поехать с нами? По дороге мы могли бы поговорить…

— Ну в самом деле, Гил! Это же такая мелочь, а мне тут весело!

— А, ладно Геди, — сказал Гил. — Пошли.

— Что за грубая компания! — провозгласила Геди, как только они покинули таверну. — Я думала, все будет приятней, иначе ни за что бы не пошла сюда. По-моему, все твои друзья нескопы! О них следует сообщить куда надо!

— Ничего подобного, — буркнул Гил. — Не больше, чем я.

Геди многозначительно фыркнула и ничего больше не сказала.

Они проехали обратно в район Бруэбен, а потом прошли к площади Андл, через переулок Госгер и к дому Геди. Та открыла дверь и оглянулась на Гила с застенчивой редкозубой улыбкой.

— Ну вот, мы здесь, и далеко от той сомнительной компании. Сонджали к ней, конечно, не относится. Она просто избалованная и одержима духом противоречия… Не хочешь зайти? Я заварю отличный чай. В конце концов еще ведь не слишком поздно.

— Нет, спасибо, — поблагодарил Гил. — Мне лучше вернуться на вечеринку.

Геди резко захлопнула дверь у него перед носом. Гил повернулся и, печатая шаг, двинулся обратно через площадь Андл. В мастерской горел тусклый свет, Амиант, должно быть, вырезает ширму или корпит над старинным документом. Гил замедлил шаги, гадая, а пошел бы на эту вечеринку его отец. Вероятно, нет… Но когда Гил пересек площадь, он несколько раз оглянулся через плечо на одинокий огонек за янтарными оконными стеклами.

Обратно к «овертренду», обратно в Южный Фульгер, вверх на гребень ко «Дворцу Скрученной Ивы». К огорчению Гила, свет уже не горел, таверна пустовала, если не считать уборщика и официанта.

Гил подошел к официанту.

— Та компания, с которой я сидел вон за тем столиком — они сказали, куда уходят?

— Нет, сударь, мне не сказали. Они все веселились и смеялись, много вина пили. Уверен, что не знаю.

Гил медленно спустился с холма обратно. Не отправились ли они в «Кабак Кичера» в Катоне? Маловероятно. Гил зашагал в темноту, по гулким улицам Фульгера: мимо каменных складов и хижин из древнего черного кирпича. С устья накатывался туман, создавая влажные ауры вокруг уличных фонарей. Наконец, удрученный, он вернулся к площади Андл. Там он остановился, а затем медленно прошел к переулку Госгар и к двери с синими песочными часами. Сонджали жила на четвертом этаже. Те окна оставались темными. Гил уселся на лестнице и стал ждать. Прошло полчаса. Гил вздохнул и поднялся на ноги. Вероятно, она вернулась давным-давно. Он отправился домой и улегся спать.

Глава 9

На следующее утро Гил проснулся, надел рабочий халат и спустился позавтракать.

— Ну как, — спросил Амиант, — как прошла вечеринка?

— Неплохо. Ты когда-нибудь слыхал о «Дворце Скрученной Ивы»?

Амиант кивнул.

— Приятное местечко. Там по-прежнему подают илистого угря с эспергами?

— Да. — Гил отхлебнул чая. — На вечеринке был Нион Бохарт, и Флориэль и еще несколько человек из спецкласса при Храме.

— А, да.

— Ты знаешь, что в следующем месяце выборы Мэра?

— Не задумывался об этом. Полагаю, самое время.

— Мы говорили о том, чтобы собрать сотню ваучеров и поставить на голосование имя Эмфириона.

Амиант поднял брови.

— Агентов Министерства Соцобеспечения это не позабавит.

— А им-то какое дело до этого?

— Министерству Соцобеспечения есть дело до всего, что происходит с получателями.

— Но что они могут сделать? Предложить имя кандидата в Мэры — это не нарушение правил!

— Имя умершего, легенды.

— А разве это нарушает правила?

— Формально, надо думать, нет. Если общественность желает избрать на должность Мэра легенду… Конечно, легендарный герой может не подойти по возрасту или месту жительства или по иным условиям. Если так, тогда это имя, конечно, не может быть даже помещено на доски.

Гил кивнул. В конце концов это все равно не имело большого значения… Он спустился в мастерскую, заточил стамески и принялся вырезать ширму, все время кося одним глазом на дверь. Наверняка раздастся стук, заглянет вся в слезах, кроткая, Сонджали, извиниться за предыдущий вечер.

Никакого стука. Никаких заплаканных девушек.

Ближе к вечеру, когда через открытую дверь лился янтарный свет солнца, появился Шульк Одлебуш.

— Здорово, Гил Тарвок. Значит, усердно трудимся?

— Как видишь, — Гил отложил стамески и развернулся на скамье. — Что привело тебя сюда? Что-нибудь случилось?

— Решительно ничего. Прошлой ночью ты упоминал о пятнадцати ваучерах на некий проект. Нион просил меня заскочить и забрать.

— Да, конечно, — но Гил заколебался. При свете дня эта озорная выходка казалась какой-то бессмысленной. Даже злой. Или правильней: насмешливой и издевательской. Однако, как указывал Амиант, если население желало голосовать за легенду, то почему нет?

Желая потянуть время, Гил спросил:

— А куда вы отправились из «Скрученной Ивы»?

— В один частный дом вверх по реке. Тебе следовало бы сходить туда. Все там чудно провели время.

— Вижу.

— У Флориэля определенно хороший вкус по части девушек, — тут Шульк покосился на Гила. — Не могу сказать того же о тебе. Кто такая та страшенная коза, которую ты привел?

— Я ее не приводил. Мне просто пришлось отвезти ее домой.

Шульк пожал плечами.

— Давай пятнадцать ваучеров, я спешу.

Гил поморщился, но пути назад не было. Он посмотрел на отца, надеясь, что тот прикажет ему не делать глупостей, но Амиант, казалось, вообще не обращал внимания на их разговор.

Гил сходил к шкафчику, отсчитал пятнадцать ваучеров и отдал их Шульку.

— Вот.

Шульк кивнул.

— Превосходно. Завтра мы пойдем на Муниципальный Променад и зарегистрируем нашего кандидата в Мэры.

— Кто идет?

— Всякий, кому охота. Разве это будет не здорово? Представляешь, какая подымется суматоха!

— Полагаю, что да.

Шульк небрежно махнул на прощанье и ушел.

Гил подошел к верстаку, уселся напротив Амианта.

— Как, по-твоему, я правильно поступаю?

Амиант осторожно положил стамеску.

— Ты определенно не делаешь ничего неправильного.

— Знаю, но не поступаю ли я глупо? Безрассудно? Никак не могу решить. В конце концов пост Мэра — не важная должность.

— Напротив! — возразил Амиант с удивившей Гила горячностью. — Эта должность узаконена Городской Хартией, и она, безусловно, очень древняя. — Амиант умолк и негромко пренебрежительно хмыкнул. По чьему именно адресу, Гил определить не мог.

— А что может сделать Мэр? — спросил Гил.

— Он может — или по крайней мере может попытаться — провести в жизнь положения Хартии. — Амиант, нахмурясь, поднял взгляд к потолку. — Полагаю, можно возразить, что правила Министерства Соцобеспечения законно заменяли Хартию, хотя никогда ее не отменяли. Об этом свидетельствует само существование поста Мэра!

— Хартия древнее Правил Министерства Соцобеспечения?

— Да, безусловно. Древнее и шире по охвату. — Голос Амианта снова сделался бесстрастным и задумчивым. — Пост Мэра — последнее проявление Хартии, к сожалению. — Он поколебался, поджав губы. — По моему мнению, Мэр может действенно взять на себя защиту принципов Хартии… Трудное дело, полагаю. Да, безусловно, трудное…

— Почему трудное? — спросил Гил. — Ведь Хартия все еще в силе?

Амиант задумчиво уставился через открытую дверь на площадь Андл. Гил начал гадать, а расслышал ли Амиант его вопрос.

Наконец, Амиант заговорил.

— Свобода, привилегии, возможность выбора должны постоянно использоваться, даже с риском столкнуться с неудобствами. Иначе они устареют и станут немодными, неправоверными, и, наконец, незаконными. Иногда человек, который настаивает на своих привилегиях, кажется надоедливым и вздорным, но в действительности он оказывает большую услугу всем. Естественно, свобода никогда не должна становиться вседозволенностью, но правила никогда не должны становиться оковами.